Написано К. Марксом 17 июля 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5082, 4 августа 1857 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Лондон, 28 июля 1857 г.

Трехчасовая речь, которую произнес вчера вечером в «мертвой палате»[207] г-н Дизраэли, скорее выигрывает, нежели проигрывает, когда ее не слушаешь, а читаешь. С некоторого времени г-ну Дизраэли стала свойственна величественная торжественность речи, тщательно выработанная медлительность и бесстрастный педантизм в манере изложения. Как бы, однако, эти качества ни соответствовали его особым представлениям о достоинстве, подобающем человеку, который собирается стать министром, они являются настоящей пыткой для его несчастной аудитории. Когда-то ему удавалось даже банальностям придавать заостренность эпиграмм. Теперь же он ухитряется даже эпиграммы хоронить под скучными условностями респектабельности. Такому оратору, как г-н Дизраэли, который гораздо лучше владеет кинжалом, чем мечом, не следовало бы забывать предостережение Вольтера: «Tous les genres sont bons excepte le genre ennuyeux» [ «Все жанры хороши, кроме скучного» (Вольтер, Предисловие к комедии «Блудный сын»). Ред.].

Помимо этих формальных особенностей, характеризующих нынешнюю манеру красноречия г-на Дизраэли, он, со времени прихода Пальмерстона к власти, стал тщательно избегать в своих парламентских выступлениях всего, что может иметь хоть сколько-нибудь актуальный интерес. Он выступает с речами не для того, чтобы его предложения были приняты, а вносит эти предложения с целью подготовить аудиторию к своим речам. Их можно было бы назвать самоопровергающими предложениями, поскольку они построены так, чтобы не повредить противнику, если они будут приняты, и не нанести ущерба их автору, если они будут отклонены. В действительности они рассчитаны не на то, чтобы их принимали или отклоняли, а просто на то, чтобы их оставляли без внимания. Они не относятся ни к кислотам, ни к щелочам; они нейтральны по природе. Не речь является толчком к действию, а видимость действия дает повод для речи. Возможно, правда, что это и есть классическая и законченная форма парламентского красноречия; но тогда эта законченная форма парламентского красноречия во всяком случае не может избегнуть участи всех законченных форм парламентаризма, а именно: быть причисленным к категории досадных помех. Как сказал Аристотель, действие есть закон, управляющий драмой [Аристотель. «Поэтика», глава VI. Ред.]. Это относится и к политическому красноречию. Речь г-на Дизраэли о восстании в Индии могла бы быть опубликована в числе брошюр Общества по распространению полезных знаний, либо произнесена в школе для рабочих или представлена в Берлинскую академию в качестве сочинения на конкурс. Проявленное в его речи удивительное безразличие в отношении места, времени и повода, по которому она была произнесена, доказывает, что она не соответствовала ни месту, ни времени, ни поводу. Главу об упадке Римской империи можно с увлечением читать в книгах Монтескье или Гиббона[208], но она оказалась бы чудовищной нелепостью, будучи вложена в уста римского сенатора, специальной обязанностью которого было как раз воспрепятствовать этому упадку. Правда, можно представить себе, что какой-нибудь независимый оратор в наших современных парламентах мог бы играть роль, не лишенную ни достоинства, ни интереса, если бы он, отчаявшись в возможности оказывать влияние на действительный ход событий, ограничился тем, что занял бы позицию иронического безразличия. Такую роль с большим или меньшим успехом играл покойный г-н Гарнье-Пажес — не Гарнье-Пажес временного правительства, а известный член палаты депутатов при Луи-Филиппе; но г-н Дизраэли, признанный лидер потерявшей значение партии[209], счел бы даже успех в этом направлении величайшим поражением. Восстание индийской армии, несомненно, давало великолепный повод для упражнений в ораторском искусстве. Однако если отвлечься от необыкновенно скучной манеры, с какой г-н Дизраэли развивал эту тему, то в чем все же состояла сущность предложения, которое он избрал поводом для своей речи?

Предложения-то как раз и не было. Он делал вид, что жаждет ознакомиться с двумя официальными документами, но в существовании одного из них он был не совсем уверен, а относительно другого был убежден, что этот документ не имеет непосредственного отношения к предмету, о котором шла речь. Таким образом, его речь и его предложение не имели никаких точек соприкосновения, за исключением той, что предложение явилось предвестником беспредметной речи, а предмет оказался не стоящим того, чтобы по этому поводу произносить речь. Тем не менее, в качестве тщательно продуманного мнения самого выдающегося английского государственного деятеля, не входящего в правительство, речь г-на Дизраэли должна привлечь внимание в других странах. Я удовольствуюсь тем, что передам его же ipsissima verba [собственными словами. Ред.] краткий анализ его «рассуждений об упадке англо-индийской империи»:

«Означают ли беспорядки в Индии военный мятеж или они являются национальным восстанием? Является ли поведение войск следствием какого-либо внезапного толчка или это результат организованного заговора?»

Г-н Дизраэли доказывает, что именно в этом заключается вся суть вопроса. Вплоть до последнего десятилетия, утверждает он, Британская империя в Индии основывалась на старом принципе divide et impera [разделяй и властвуй. Ред.], но при осуществлении этого принципа на практике правительство относилось-де бережно к различным национальностям, из которых состоит Индия, избегало вмешиваться в их религиозные дела и охраняло их земельную собственность. Сипайская армия служила отдушиной, поглощавшей беспокойные элементы страны. Но за последние годы в управлении Индией был принят новый принцип — принцип разрушения национальности. Этот принцип осуществлялся посредством насильственного уничтожения власти туземных князей, нарушения установленных отношений собственности и вмешательства в религиозные дела народа. В 1848 г. финансовые затруднения Ост-Индской компании дошли до того, что стало необходимо тем или иным путем увеличить ее. доходы. Тогда был опубликован доклад Совета[210], почти совершенно открыто провозглашавший принцип, согласно которому единственным способом достичь повышения доходов является расширение британской территории за счет владений туземных князей. В связи с этим, после смерти раджи княжества Сатары, Ост-Индская компания не признала его приемного сына и наследника, и княжество было включено в ее собственные владения. С тех пор система аннексий стала применяться всякий раз, когда туземный князь умирал, не оставляя прямых наследников. Принцип усыновления — этот краеугольный камень индийского общества — систематически игнорировался правительством. Таким образом, с 1848 по 1854 г. к Британской империи были насильственно присоединены владения более дюжины независимых князей. В 1854 г. было насильственно захвачено княжество Берар, территория которого охватывает 80000 квадратных миль с населением от 4000000 до 5000000 человек и которое располагает огромными сокровищами. Г-н Дизраэли завершает перечень насильственных аннексий аннексией Ауда, которая привела ост-индское правительство к конфликту не только с индусами, но также и с мусульманами. Затем г-н Дизраэли показывает, как в течение последних десяти лет новая система управления нарушила в Индии установленные отношения собственности.

«Принцип закона об усыновлении», — говорит он, — «не является прерогативой князей и княжеств в Индии, он имеет отношение в Индостане к каждому человеку, который владеет земельной собственностью и исповедует индуизм».