Написано К. Марксом 21 августа 1857 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5110, 5 сентября 1857 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Наш лондонский корреспондент, письмо которого о восстании в Индии мы напечатали вчера[225], весьма правильно указал на ряд явлений в прошлом, подготовивших почву для этого бурного взрыва. Сегодня мы предполагаем посвятить некоторое время тому, чтобы несколько развить соображения по этому поводу и показать, что британские правители Индии отнюдь не являются столь мягкими и безупречными благодетелями индийского народа, какими они хотели бы казаться в глазах всего мира. С этой целью мы обратимся к официальным Синим книгам по вопросу о пытках в Ост-Индии, представленным палате общин во время сессий 1856 и 1857 годов[226]. Как мы увидим, данные этих книг таковы, что опровергнуть их невозможно.

Прежде всего мы имеем доклад комиссии по расследованию о пытках в Мадрасе[227], которая заявляет, что она «убеждена в повсеместном применении пытки в целях сбора налогов». Комиссия сомневается, чтобы

«по уголовным обвинениям ежегодно подвергалось истязаниям хотя бы приблизительно столько лиц, сколько их подвергается по обвинению в неплатеже налогов».

Она подчеркивает, что существует

«одно обстоятельство, которое произвело на нее даже более тяжелое впечатление, чем убеждение в том, что пытка существует, — это трудность для потерпевшей стороны получить удовлетворение».

Причины этой трудности, по мнению членов комиссии, следующие: 1) расстояния, которые приходится преодолевать желающим лично принести жалобу коллектору[228], ибо эти

расстояния влекут за собой денежные расходы и потерю времени на посещение его канцелярии; 2) опасение, что письменное прошение «будет возвращено с обычной надписью, отсылающей жалобщика к тахсилдару», чиновнику, ведающему в округе полицией и сбором налогов, то есть к тому самому человеку, который лично или же через подчиненных ему низших полицейских чинов причинил обиду жалобщику; 3) трудность привлечения к суду и слишком мягкие меры наказания, предусмотренные законом для правительственных чиновников, даже если их формально обвинили и уличили в подобных злоупотреблениях. Выяснилось, что если такого рода обвинение доказано перед судьей, он может приговорить виновного только к штрафу в сумме пятидесяти рупий или к месячному тюремному заключению. Правда, он может еще передать обвиняемого в руки «уголовного судьи, который накладывает на него наказание или представляет его дело на разбирательство окружного суда». В отчете добавляется, что

«это, по-видимому, длительная процедура, и применима она только к очной категории проступков, а именно, к злоупотреблению властью, в котором обвиняется полиция, в упомянутом же случае эта процедура не даст никаких результатов».

Полицейского, или налогового чиновника, — а это одно и то же лицо, ибо налоги собираются полицией, — в случае, если он обвиняется в вымогательстве денег, судит сначала помощник коллектора; после этого обвиняемый может подать апелляцию коллектору, а затем в департамент налогов. Этот департамент может направить обвиняемого либо в правительственный, либо в гражданский суд.

«При таком состоянии правосудия ни один бедный райят не может бороться против какого бы то ни было богатого налогового чиновника, и нам не известно ни одного случая, чтобы кто-либо из крестьян подал жалобу на основании этих двух предписаний (1822 и 1828 годов)».

К тому же это обвинение в вымогательстве денег применяется только в случае, если полицейский чиновник присваивает государственные суммы или принуждает райята[229] уплатить добавочный налог, который чиновник кладет в свой собственный карман. Отсюда видно, что закон не предусматривает никаких наказаний за применение насилия при сборе государственных налогов.

Отчет, из которого извлечены эти выдержки, относится только к Мадрасскому президентству, однако сам лорд Далхузи в сентябре 1855 г. писал директорам [Имеется в виду Совет директоров Ост-Индской компании. Ред.], что «он давно уже перестал сомневаться в том, что пытка в той или иной форме применяется низшими чиновниками во всех британских провинциях».

Таким образом, повсеместное применение пыток, как неотъемлемой части финансового устройства Британской Индии, признается официально, но признание это делается в такой форме, чтобы выгородить само британское правительство. В самом деле, мадрасская комиссия приходит к заключению, что в применении пыток виновны исключительно низшие чиновники-индийцы, между тем как европейские правительственные чиновники будто бы всегда, хотя и безуспешно, делали все от них зависящее, чтобы не допустить этого. В ответ на это утверждение Мадрасская туземная ассоциация в январе 1856 г. представила в парламент петицию со следующими жалобами и отношении расследования вопроса о пытках: 1) что расследование почти вовсе не велось, так как комиссия заседала только к городе Мадрасе, и притом в течение лишь трех месяцев, в то время как желавшие подать жалобу туземцы, за очень редким исключением, лишены были возможности покинуть свои дома; 2) что члены комиссии не пытались доискаться до источника зла; если бы они это сделали, то нашли бы, что зло заключается в самой системе сбора налогов; 3) что обвиняемых туземных чиновников не допрашивали о том, в какой мере их начальство было осведомлено о применении пыток.

«Виновны в этом насилии», — пишут податели петиции, — «не те, кто его фактически совершает, а дающие им распоряжения должностные лица, их непосредственные начальники, которые ответственны за определенную сумму сбора перед своими европейскими начальниками, в свою очередь отвечающими по той же статье перед высшей правительственной властью».

Действительно, достаточно нескольких выдержек из свидетельских показаний, на которых, по заявлению комиссии, основывается мадрасский отчет, чтобы опровергнуть его утверждение, будто «англичане ни в чем не виноваты». Так, г-н У. Д. Колхофф, купец, заявляет:

«Практикуемые способы пытки отличаются разнообразием в зависимости от фантазии тахсилдара или его подчиненных, однако я затрудняюсь сказать, давали ли высшие власти какое-либо удовлетворение потерпевшим, ибо все жалобы обычно направляются ими к тахсилдарам для расследования и донесения».

Среди жалоб туземцев мы находим следующую:

«В прошлом году мы не могли внести обычную плату, так как у нас был плохой урожай писанума (основной урожай риса, или рис на корню) вследствие недостатка дождей. Когда была сделана джамабанди [раскладка налога. Ред.], мы попросили снизить налог ввиду наших потерь, согласно условиям соглашения, заключенного нами в 1837 г., когда нашим коллектором был г-н Иден. Так как снижение не было предоставлено, мы отказались принять наши патта [окладные листы. Ред.]. Тогда тахсилдар с большой жестокостью стал заставлять нас платить; продолжалось это с июня до августа. Меня и еще других отдали в распоряжение людей, которые выставляли нас на солнце. Там нас заставляли нагибаться, на спину нам клали камни и держали нас в раскаленном песке. Лишь после восьми часов нас отпускали на наши рисовые поля. Такое жестокое обращение продолжалось три месяца, в течение которых мы иногда ходили подавать свои прошения коллектору, но он отказывался их принимать. Мы собрали эти прошения и обратились с ними в выездную сессию суда, которая передала их коллектору. Так мы и не добились правосудия. В сентябре нам вручили официальное предупреждение, а двадцать пять дней спустя наше имущество было описано и затем продано. Помимо фактов, на которые я сослался, дурному обращению были подвергнуты также и наши женщины; им накладывали на грудь тиски».