Я здесь, но не благодари меня
И не считай, пожалуйста, вниманьем
Повторный мой визит. Пришел сюда
Я, так сказать, по собственному делу
Такого свойства, что, пожалуй, в нем
Заключены и жизнь моя и счастье,
Которого ты мне всегда желал.
Безумец я, Флорьяно, я безумец.
Ты сумасшедший только с виду, в этом
Как раз и здравомыслие твое.
Ничто тебе не угрожает, если
Не грянет только молния с небес.
Но что ж тогда, Валерио, случилось?
Что, друг мой, взволновало так тебя,
Что на тебе лица нет? Что за сила
Нарушила спокойствие твое
И привела меня в волненье?
Разве
Сюда безумную не привели,
Которая прекраснее небес,
Планет, и звезд, и всех на свете смертных?
От всех ударов, нанесенных мне,
Судьба и та уже устать должна бы.
Сопротивляться больше силы нет
В груди бессильной, в этом сердце слабом.
Меня Фортуна держит в западне,
[70] Хотя на волю отпустить могла бы.
Судьба меня от смерти сберегла,
Но так, что ближе стала смерти мгла.
Я поражен сиянием очей,
Куда любовь влила безумья пламень.
Как мотылек, к теплу ее лучей
Тянусь я обожженными крылами…
Но вот, когда, уйдя от палачей,
Я скрылся за больничными стенами,
По воле рока самый близкий друг
Становится орудьем пытки вдруг!
Валерио, который мне служил
Прибежищем, надеждою, опорой,
Подобно мне, на путь любви вступил,
Прельщенный сумасшедшею сеньорой.
И так томит его любовный пыл,
Что видит он лишь женщину, которой
Немедленно желает обладать.
В любви безумье, право, благодать!
Он даже изобрел такой предлог,
Чтоб попросить больную на поруки:
Она ему кузина; он бы мог
В кругу домашнем облегчить ей муки…
Любовь всесильная! Возьми в залог
Жизнь, кровь мою, но развяжи мне руки.
Оставь меня с безумною моей,
Не то с ума сойду в разлуке с ней!
Пришла сюда себя искать.
Но где я? Жду счастливой вести.
Сама себя на этом месте
Я умудрилась потерять.
Зато хоть помню, кто душой
Моей владеет двое суток.
Для потерявшего рассудок
Уже и это хорошо.
Меня страшит любовь моя,
Она вошла и правит шумно.
Я знала, что любовь безумна,
Но не настолько! Нынче я
Узнаю тяжесть наказанья.
Что ж может дать любовь тому,
Чей разум погружен во тьму,
Как не безумные желанья?
Безумен он из-за другой,
А властен надо мной, влюбленной…
Я становлюсь хамелеоном,—
Ведь цвет безумца ныне мой.
Но где он? Что с ним? Боже правый!
Быть может, в клетку заключен?..
Ах, можно ль быть безумней, право, —
Не увидать, что рядом он!
С ней откровенным быть нельзя.
Уберегаясь от напасти,
Чтобы ее избегнуть страсти,
Сам притворюсь влюбленным я.
Как бы в плену любовных пут,
Правдоподобней роль сыграю.