Миранда бесшумно обошел это место и двинулся дальше. Он был почти наг, но не осознавал этого, драгоценности его исчезли, но он не помнил, что они когда-то у него были, Ухха покинула его, но он не хватился ее, ибо начисто забыл о ее существовании.

Маленькая Ухха, желавшая проучить испанца, проиграла. Ее удар был настолько силен, что Миранда лишился рассудка. Теперь этот жалкий труп молча пробирался сквозь джунгли, лишь изредка хихикая или всхлипывая словно ребенок.

Если бы Ухха могла увидеть его сейчас, то пришла бы в ужас. Но она уже ничего не могла увидеть, и несчастное существо продолжало свой путь, убивая мелкую живность и питаясь, чем придется.

Принцессе Жанзаре так и не удалось купить строптивого раба. Ее отец, король, не позволил сделать этого. Придя в полное бешенство, она ушла в соседний зал. Проходя мимо трона, она, отвернувшись в сторону, процедила сквозь зубы:

— Дурак! Я все равно куплю его и убью! Я так решила!

Приближенные покачивали головами, но хранили молчание. Король поднялся.

— Отведите его в каменоломни. Но передайте офицеру, что их величество не желает чтобы пленника перегружали работой.

Тарзана увели. Король тоже покинул зал, лишь свита осталась на месте.

Когда за королем затворилась дверь, один из приближенных подкрался к ней на цыпочках и, прислонив ухо, прислушался.

— Кажется, старый маразматик ушел, — шепотом сообщил он остальным, поскольку все прекрасно знали, что и у стен есть уши.

— Нет, ты видел когда-нибудь такого идиота? — спросил другой.

— Он всерьез поверил, что он — гений! Иногда мне кажется, что я не вынесу подобного бреда.

— Вынесешь, куда ты денешься! — воскликнул Гофолосо, главнокомандующий войсками королевства.

— Какая откровенная наглость! — воскликнул Макахаго, глава строительства. — Он приписывает все наши успехи себе, а в ошибках винит других!

— Он собрал всех нас, представителей разных наук, здесь, — подхватил главный зодчий, — и хочет использовать наши знания, выдавая их за свои. Что скажет наш народ?

— Легко представить, — хмыкнул Гофолосо. — Народ скажет, что нас взяли не за то, что мы что-то знаем, а за то, что мы ничего не знаем. Что тут возразишь? Все это может когда-нибудь обернуться бедой. Я советовал королю избегать насилия, иначе скоро мы станем свидетелями революции. Необходимо ослабить его влияние, нейтрализовать, а я подниму армию и возьму власть в свои руки.

— Смело, Гофолосо, — сказал Торндали. — Тем более, солдаты уважают тебя. Мы предпочли бы иметь такого короля, за которым войска пойдут в бой и победят.

— Смело, смело, Гофолосо! — зашумели все вокруг. — Смело и мудро!

Начальник королевской канцелярии, хранивший до поры до времени молчание, покачал головой.

— Я бы не сказал, что говорить о государственной измене — смело и мудро, — тихо произнес он. Все разом обернулись к нему.

— Кто говорит о государственной измене, Вестако? — спросил Гофолосо.

— Вы готовы на нее, чтобы спасти свою шкуру, — продолжал Вестако. Он говорил отчетливо и громко, не боясь, что его могут подслушать, а, может, и надеясь на это. — Король так добр ко всем нам. Он честен и заботлив. Политика его мудра. Кто может оспорить это?

Присутствующие замялись. Гофолосо нервно хихикнул.

— Ты смеешься, мой друг, — пробормотал он. — Неужели ты не понял, что мы разыграли тебя? Это просто шутка.

— Э, нет, — заупрямился Вестако, — может я чего и не понял, но у короля прекрасное чувство юмора. Я передам ему вашу шутку, и если она рассмешит его, я посмеюсь вместе с ним и соглашусь, что это действительно шутка.

— О, Вестако, не стоит этого делать. Король может неправильно все понять. Мы ведь добрые друзья, и сказанное здесь предназначалось только для друзей, — торопливо заговорил Гофолосо. — И, кстати, мой добрый друг, я только что вспомнил, что тебе понравился один мой раб. Я как раз хотел подарить его тебе. Хочешь — бери.

— Мне понравились десять твоих рабов, — невозмутимо ответил Вестако.

— Они твои, — воскликнул Гофолосо. — Пойдем, ты сам их выберешь. Так приятно сделать другу подарок.

Начальник канцелярии пристально взглянул на остальных. Все напряженно молчали. Наконец Троулдо, главный специалист по сельскому хозяйству, сказал:

— Если Вестако примет от меня в дар десять рабов, я буду очень рад.

— Надеюсь, они будут в белых туниках? — произнес Вестако.

— Разумеется, — прозвучало в ответ.

— Сочту за честь, если десять и моих рабов пополнят коллекцию Вестако, — добавил Торндали.

— И моих! — воскликнул Макахаго, главный строитель.

— Ладно. Если ваши рабы появятся перед моим управляющим в каменоломне до восхода солнца, я буду удовлетворен, — ответил Вестако, потирая руки и многозначительно улыбаясь.

Тут его взгляд упал на молчавшего до сих пор Гефасто, командующего войсками города.

— Наилучшим образом, каким я могу доказать свое расположение к Вестако, — откликнулся тот на немой вопрос, — сообщить ему, что приложу все силы, чтобы предотвратить нападение на него моих воинов. Правда, боюсь, что даже мой авторитет может оказаться бессильным. Хотя солдаты любят меня, всякого можно ожидать.

Он взглянул прямо в глаза Вестако, круто повернулся и вышел.

Гофолосо и Гефасто были самыми независимыми и бесстрашными в свите короля. Только они не боялись его тиранической власти. Природный ум, хитрость и знатное происхождение позволили им сосредоточить в своих руках большую власть.

Торндали, Макахаго и Троулдо были выбраны королем за рабскую преданность и готовность выполнить любой приказ. Гефасто не доверял им, зная, что они могут предать в любой момент.

Что касается Вестако, то это был самонадеянный и бессовестный взяточник, который не верил в честные намерения людей.

Гефасто, идя вместе с Гофолосо по коридору, сказал:

— Думаю, Велтописмакусу явно не повезло с Вестако.

— Почему? — вопросительно глянул на него Гофолосо.

— Он слишком подл как по отношению к королю, так и по отношению к другим людям. Тут для него нет разницы. За деньги он готов родную мать продать. Понятия «честь», «дружба» ему не знакомы.

— А тебе не кажется, — сказал Гофолосо, — что Вестако не лучше и не хуже других? Суть в том, что король и наша знать живут в особых условиях. Бездеятельность и лень породили в их душах подлость и прочие пороки. Надо ограничить свободное время. Надо заняться делом, которое приносило бы удовлетворение и радость. Мы пресыщены роскошью и удовольствием, которые получали вчера, получаем сегодня и будем получать завтра.

— Ты прав, друг мой. Повсюду царствует расточительность. Мы расточаем наше время, наше баснословное богатство. Этот порок поразил всю нашу верхушку во главе с королем. Следует отобрать у них богатство, им оно ни к чему. Масса людей нуждается, и надо раздать его по справедливости.

— К сожалению, все это — теории, старина. Формально, основной налог берется с самых богатых и поступает в казну. Фактически же будучи самыми богатыми, причем, очень богатыми, получая с народа огромные доходы, мы отдаем в виде налога лишь незначительную, мизерную часть. Что же касается раздачи этих богатств, то кто согласится поделиться с ближним по-братски?

Ни ты, ни я, ни кто другой. Твои предложения не решат проблемы.

— Да, но надо кончать с подлостью и беспрерывным пьянством. Ведь королевство приходит в упадок.

— Королевству нужны войны. Небольшие, без особого кровопролития. Таким образом мы займем себя. Как бы сезонные войны, позволяющие снять накопившиеся за определенное время проблемы. Другими словами, не успев чем-либо пресытиться, мы это теряем. Война и труд — вот двигатель бытия. Мир порождает лень, война ее отрицает. Война из каждого может сделать человека.

— Думаешь, война может сделать человека и из короля? Да еще вино, которое он обожает.

— Что за смутьяном ты стал с тех пор, как занял пост командующего.

— Ты меня не понял, — возразил Гефасто нетерпеливо. — Сама по себе война приведет город к гибели. Я не против мира, но я против мысли, будто мир или добродетель сами по себе укрепят нашу нацию. Они должны чередоваться с войнами, вином, развратом и трудом, особенно с упорным трудом, которому обязательно нужен мир и благоденствие. Ладно, поторопись. До восхода солнца тебе надо успеть передать десяток рабов Вестако.