Прошло полчаса. Барабанный ритм участился. Из внутреннего круга выскочил огромный самец, откликнувшийся на далекий зов, и начал пляску, состоящую из прыжков и приседаний. Время от времени он издавал глухое рычание, поднимал голову к Горо-луне, ударял лапой по своей косматой груди и пронзительно вскрикивал.

Немного погодя девушка услышала сзади ответный крик и минутой позже увидела полуобнаженного белого человека, спрыгнувшего с ближайшего дерева на лужайку.

Животные грозно зарычали. Берта Кирчер затаила дыхание. Что это за умалишенный, дерзнувший потревожить этих страшилищ на их собственной территории? Один против пятидесяти?

Загорелый человек, освещенный лунным светом, шел прямо на рычащих зверей. Берта Кирчер залюбовалась атлетической фигурой, дышащей силой, и в следующий миг признала в нем человека, похитившего на ее глазах майора Шнайдера из штаба генерала Крафта, человека, спасшего ее от льва Нумы, человека, убившего гауптмана Фрица Шнайдера и сохранившего ей жизнь в Вильгельмстале.

С испуганным восхищением глядела она, как Тарзан приближался к обезьянам, слышала звуки, исторгаемые его горлом, звуки, похожие на те, что издавали сами обезьяны. И хотя она едва могла поверить в это, но все же поняла, что человек разговаривает с животными на их языке.

— Я — Тарзан из племени обезьян! — громогласно объявил он. — Вы меня не знаете, так как я из другого племени. Я прихожу либо как друг, либо как враг — выбирайте сами. Тарзан будет говорить с вашим вожаком.

С этими словами он прошел мимо расступившихся самок и молодых обезьян, направляясь к самцам. Те ощетинились, оскалив в жутком рычании устрашающие клыки.

— Я — Тарзан! — повторил человек. — Тарзан пришел танцевать дум-дум со своими братьями. Где ваш вожак?

Человек двинулся вперед, и девушка прижала ладони к щекам, глядя расширенными от ужаса глазами, как этот сумасшедший идет на верную гибель. Сейчас они растерзают его в клочья. Но обезьяны, хотя и пришли в злобное исступление, все же не набросились на него, а пропустили к барабану, где он предстал перед великим царем обезьян.

— Я — Тарзан из племени обезьян, — вновь повторил он, — я пришел жить со своими братьями. Выбирай — или я буду танцевать с вами дум-дум, или прольется кровь.

— Я — Го-Лаг, царь обезьян! — зарычал громадный самец. — Смерть, смерть, смерть!

И со зловещим ревом самец бросился на Тармангани.

Как показалось Берте Кирчер, человек-обезьяна был совершенно не готов к отражению атаки, и она ожидала увидеть его поверженным. Еще мгновение, и самец швырнет его на землю. Но не тут-то было.

Молниеносным движением левой руки Тарзан перехватил левую кисть противника. Быстрый поворот, и правая рука самца оказалась зажатой под правой рукой Тарзана, применившего прием дзюдо, в результате чего обезьяний король не мог пошевелиться.

— Итак, буду ли я танцевать со всеми или буду убивать? — спросил Тарзан.

— Смерть, смерть, смерть! — упорствовал Го-Лаг. С быстротой молнии Тарзан перебросил самца через бедро и швырнул оземь.

— Я Тарзан — царь всех обезьян! — закричал он. — Так будет мир или нет?

Разъяренный Го-Лаг поднялся с земли и двинулся на Тарзана, рыча все то же: «Смерть, смерть…»

Тарзан повторил свой прием, и глупый самец вновь оказался на земле. Захват и бросок вызвали у зрителей бурю восторга.

— Я буду танцевать дум-дум со своими братьями! — объявил Тарзан и сделал знак барабанщикам, которые тут же принялись отбивать ритм. Го-Лаг поднял голову, прополз несколько шагов, тяжело встал на задние лапы и взглянул на Тармангани налитыми кровью глазами.

— Ка-года! — прорычал он. — Тарзан будет танцевать дум-дум со своими братьями, и Го-Лаг будет танцевать с ним.

Через несколько секунд пляска возобновилась. Берта Кирчер не могла поверить своим глазам. Бок о бок с косматыми чудовищами в первобытном ритме дум-дума прыгал и дергался рычащий человек, прекрасное лицо которого исказилось в зверином оскале. Он бил себя в могучую грудь, оглашая воздух призывными кличами. Это было жуткое зрелище, но и прекрасное в своем примитивном варварстве.

Берта Кирчер смотрела как зачарованная. Вдруг за ее спиной послышался шорох. Она оглянулась. Рядом в темноте горели два больших желто-зеленых глаза. Это была Шита, пантера, подкрадывающаяся к своей жертве.

Зверь был так близко, что мог достать ее своей огромной лапой. Нельзя было терять ни секунды, и девушка с испуганным криком прыгнула вниз на поляну.

Одурманенные пляской и лунным светом, обезьяны стремительно повернулись на шум, увидели беспомощную самку Тармангани и бросились к ней. Шита, побоявшись связываться с Мангани во время их дум-дума, тихо исчезла в ночи.

Тарзан моментально узнал девушку, которой снова грозила смерть, но уже от его косматых сородичей.

Рассвирепевшие самки бросились к ней, но Тарзан вовремя вмешался и раскидал их по сторонам. На помощь кинулись самцы, тогда Тарзан обнял девушку за плечи и объявил:

— Это — самка Тарзана. Не обижайте ее!

Слова дались Тарзану с трудом, и он был рад, что Берта Кирчер не понимает языка обезьян.

«Опять я спасаю врага, — пронеслось у него в голове, — но иначе нельзя — она ведь женщина, а я — не немец…»

Лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик из королевских ВВС сидел за штурвалом самолета-разведчика. До британского штаба в Германской Восточной Африке дошли сведения, вернее, слухи о том, что противник высадился на западном побережье и движется через черный континент, чтобы пополнить и вооружить свои колониальные войска. Судя по всему, появления неприятеля следовало ожидать дней через десять-двенадцать, поэтому нужно было проверить сведения.

Поэтому лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик летел низко над землей, зорко выискивая следы пребывания армии гуннов. Внизу простирались обширные лесные массивы, где вполне мог укрыться противник. Джунгли сменялись горами, горы долинами и пустынями, но ни разу молодой лейтенант не заметил признаков присутствия человека.

Лейтенант Олдуик продолжал полет до самого полудня, надеясь обнаружить хоть какие-нибудь следы продвижения вражеской армии: брошенный грузовик или покинутый бивуак. Сплошные джунгли кончились, и теперь самолет летел над равниной, по которой извивалась лента реки. Пора было возвращаться, чтобы успеть до темноты. Внезапно двигатель, чихнув несколько раз, заглох. Пришлось идти на вынужденную посадку. К счастью, самолет летел невысоко и местность была ровная. Посадив самолет неподалеку от берега реки, лейтенант попытался первым делом исправить повреждение.

Работая, он напевал популярную песенку, будто находился в привычной обстановке, среди товарищей, а не в дикой африканской глубинке. Ему вообще было свойственно глубочайшее безразличие к окружающей обстановке, хотя внешне он не производил впечатление героического человека. Светловолосый, стройный, с голубыми глазами и юношеским румянцем, лейтенант Гарольд Перси Смит Олдуик вырос в роскоши, праздности и беззаботности, что наложило отпечаток и на его характер. Из-за своей беспечности он даже не задумывался, что здесь на каждом шагу его могут подстерегать опасности. Он увлекся работой, лишь изредка бросая по сторонам рассеянные взгляды. Подступавшие к реке джунгли не вызывали в нем ни малейшего интереса или тревоги, а напрасно.

Впрочем, даже если бы он огляделся повнимательнее, вряд ли заметил бы несколько десятков человеческих фигур, вжимавшихся в землю у самой опушки.

Есть люди, которые обладают так называемым шестым чувством — разновидностью интуиции, предупреждающей о грозящей опасности. Они, например, испытывают смутное беспокойство, ощущая на себе чужой взгляд. В данном случае на лейтенанта Олдуика были устремлены не менее двадцати пар глаз, однако он ни сном ни духом не ощущал приближения опасности. Продолжая безмятежно напевать, он устранил неполадки, проверил работу двигателя, затем спрыгнул на землю, чтобы покурить и отдохнуть перед обратным полетом. Только теперь он обратил внимание на окружающий ландшафт, невольно любуясь его дикой красотой. Равнина с редкими деревьями чем-то напоминала типичный английский парк, а то, что здесь могут водиться дикие звери и обитать туземцы, казалось и вовсе невероятным.