В дороге Зора поняла, что с ними вряд ли будут обращаться грубо, ибо разгадала замысел шейха: чем лучше они будут выглядеть, тем больше денег заплатит будущий покупатель.

Путь их лежал на северо-запад через землю галла, что в Абиссинии, и из обрывков разговоров Зора узнала, что Абу Батн и его сподвижники побаиваются этого участка. И не мудрено, так как арабы с давних пор совершают набеги на территорию галла с целью захвата рабов, и среди негров отряда был раб галла, которого Абу Батн взял с собой из своего дома в пустыне.

После первого дня пути пленницам освободили руки, но их постоянно окружали стражники-арабы, хотя вряд ли безоружные женщины рискнули бы бежать в джунгли, где рыскают дикие звери и подстерегает голодная смерть. И все же, если бы Абу Батн мог прочесть их мысли, он бы несказанно удивился, обнаружив, что обе женщины полны решимости бежать и погибнуть, нежели покорно маршировать навстречу своей печальной участи, о которой Зоре было прекрасно известно, а Лэ из Опара лишь смутно догадывалась.

Обучение Лэ продвигалось успешно, и отряд тем временем подошел к границе страны галла. Но к тому времени обеим женщинам стало ясно, что Лэ из Опара угрожает новая опасность. Ибн Даммук частенько шел рядом с ней, и в его глазах, когда он смотрел на нее, читалось намерение, не нуждавшееся в словах. Но когда поблизости появлялся Абу Батн, Ибн Даммук делал вид, что не замечает прекрасную пленницу, и это беспокоило Зору больше всего, ибо убеждало в том, что коварный Ибн Даммук выжидает удобного момента для осуществления некоего плана, относительно смысла которого у Зоры не было никаких сомнений.

На подходе к земле галла дорогу им преградила разлившаяся река. Они не могли идти на север в Абиссинию и не решались идти на юг, где могли натолкнуться на погоню. Итак, они волей-неволей были вынуждены ждать.

И пока они ждали, Ибн Даммук приступил к осуществлению своего плана.

Питер Зверев вновь стоял под стенами Опара, и вновь при таинственных криках, раздавшихся из запретных руин города-загадки, его чернокожие солдаты не выдержали. Десять воинов, которые ранее в Опаре не бывали и которые добровольно вызвались идти в город, вросли в землю и задрожали при первых же криках, резких и пронзительных, от которых в жилах стыла кровь.

Мигель Ромеро снова повел за собой людей; за ним следом шел Уэйн Коулт. По плану чернокожие должны были идти сразу за Ромеро и Коултом, а белые замыкать колонну, чтобы в случае необходимости ободрить негров и не дать им броситься наутек или же, если на то пойдет, заставить их двигаться вперед под дулами винтовок. Однако чернокожие уперлись и ни за что не хотели даже подойти к проходу во внешней стене, — настолько их деморализовали жуткие предостерегающие крики, которые суеверные воины приписали злым демонам, а демоны, как известно, существа всемогущие, и кто воспротивится их желаниям, будет убит.

— Вперед, жалкие трусы! — заорал Зверев, угрожая чернокожим револьвером и пытаясь загнать их в проход. Один из воинов угрожающе поднял винтовку.

— Брось оружие, белый человек. Мы будем сражаться с людьми, а не с душами умерших.

— Перестань, Питер, — вмешался Дорский. — Не то через минуту они всех нас поубивают.

Зверев опустил оружие и принялся уговаривать воинов, суля им вознаграждение, казавшееся неграм целым состоянием, если они будут сопровождать белых в город, однако добровольцы уперлись — ничто не могло заставить их сунуться в Опар.

Видя, что возникла угроза нового провала, и будучи одержимым мыслью, что сокровища Опара сделают его сказочно богатым и обеспечат успех тайному плану создания собственной империи, Зверев решил последовать за Ромеро и Коултом вместе с оставшимися немногочисленными помощниками — Дорским, Ивичем и юношей-филиппинцем.

— Пошли, — сказал он. — Придется действовать од ним, раз уж эти трусливые псы не хотят помочь.

К тому времени, как они вчетвером прошли сквозь внешнюю стену, Ромеро и Коулт уже исчезли за внутренней. И снова задумчивую тишину города руин нарушил грозный предостерегающий крик.

— Боже! — воскликнул Ивич. — Как по-твоему, что это?

— Заткнись, — раздраженно бросил Зверев. — Прекрати об этом думать, иначе струсишь, как эти проклятые негры.

Медленным шагом они пересекли внутренний двор, направляясь к стене без особого энтузиазма, если не считать явного желания в душе каждого уступить другому привилегию идти первым. Когда Тони подошел к проему, с другой стороны стены послышался страшный шум — жуткий хор боевых кличей, топот ног. Раздался выстрел, потом еще один и еще.

Тони обернулся, проверяя, идут ли за ним товарищи. Те, побледнев, остановились.

— Черт с ним, с золотом, — прошептал Ивич, развернулся и бегом пустился к внешней стене.

— Назад, подлый трус! — завопил Зверев и бросился вдогонку. Дорский ринулся вслед за ним. После секундного колебания Тони присоединился к погоне. Бегущие остались лишь по ту сторону внешней стены. Там Зверев нагнал Ивича и схватил его за плечо.

— Я должен убить тебя, — прокричал он срывающимся голосом.

— Да ты и сам рад, что убрался оттуда, — буркнул Ивич. — Какой смысл идти туда? Нас просто убили бы, как Коулта и Ромеро. Их там было слишком много. Разве вы не слышали?

— Думаю, Ивич прав, — сказал Дорский. — Смелость — вещь хорошая, но мы не должны забывать о нашем общем деле. Если нас убьют, то всему конец.

— Но золото! — вскричал Зверев. — Подумай о золоте!

— Мертвым золото ни к чему, — напомнил Дорский.

— А как же наши товарищи? — спросил Тони. — Мы что, бросим их на погибель?

— Черт с ним, с мексиканцем, — отозвался Зверев. — Что же касается американца, думаю, мы сможем распоряжаться его деньгами, пока известие о его смерти не дойдет до побережья, а значит, надо постараться, чтобы не дошло.

— И вы даже не попытаетесь спасти их? — спросил Тони.

— Один я не смогу, — ответил Зверев.

— Я пойду с вами, — вызвался Тони.

— Вдвоем мы мало чего добьемся, — пробурчал Зверев и в приступе внезапно охватившей его ярости грозно двинулся на филиппинца.

— Кто ты такой? — гаркнул Зверев. — Нет, ну кто ты такой? Здесь главный я. Нужен будет твой совет, тогда и спрошу.

Когда Ромеро и Коулт прошли сквозь внутреннюю стену, то видимая внутренняя часть храма казалась безлюдной, и все же во мраке разрушенных галерей улавливалось движение. Коулт оглянулся.

— Дождемся наших? — спросил он. Ромеро дернул плечом.

— Сдается мне, что вся слава достанется нам двоим, товарищ, — усмехнулся он. В ответ Коулт улыбнулся.

— Тогда давай действовать. Пошли. Пока не вижу ничего страшного.

— Там внутри кто-то есть, — сказал Ромеро. — Я видел, как что-то движется.

— Я тоже, — сказал Коулт.

С винтовками наперевес, они смело вступили в храм, но прошли совсем немного, как из темных проходов под арками и многочисленных сумрачных дверных проемов высыпала орда омерзительных на вид мужчин, и тишину древнего города потрясли жуткие боевые кличи.

Коулт, идущий впереди, на ходу выстрелил поверх голов уродливых воинов-жрецов Опара. Ромеро увидел большую группу противников, бегущих вдоль стены огромного помещения с явным намерением перерезать им путь к отступлению. Он развернулся и стал стрелять уже не в воздух. Сознавая всю серьезность создавшегося положения, он стрелял на поражение, и Коулт тоже, в результате чего раздались крики раненых и боевые кличи их товарищей.

Ромеро пришлось отступить на несколько шагов, чтобы не попасть в окружение. Он открыл беглый огонь, чем сдержал наступление их фланга. Быстрый взгляд в сторону Коулта, и Ромеро увидел, что тот удерживает свои позиции, но в тот же миг в голову американца полетела дубинка. Коулт упал, как подкошенный, и моментально его тело облепили страшные низкорослые жрецы Опара.

Мигель Ромеро понял, что его товарищ пропал, и если еще не умер, то в одиночку Ромеро ничем не сможет ему помочь. Ему здорово повезет, если самому удастся спастись. И Ромеро, не прекращая стрельбы, стал пятиться к проему.