Запнер засмеялся, а лейтенант согласно кивнул.
— Научу всему, что умею. За мной самый роскошный обед, когда-либо заказанный в Берлине, если корабль вернется, а я все еще буду его штурманом.
— Договорились, а пока поговорим о деле, — сказал Тарзан. — Как капитан отнесется к тому, чтобы позволить подчиненным помочь механикам и инженерам? Ребята подобрались толковые, все схватывают на лету и в случае необходимости помогут разобраться с моторами и вообще пригодятся в машинном отделении.
— Ты прав, Тарзан, — согласился Запнер. Огромный сверкающий корабль двигался на север
и спустя час летел над узкой полоской Дуная.
Чем дольше они находились в воздухе, тем сильнее
воодушевлялся Запнер.
— Я абсолютно убежден в успехе полета этой машины! — восклицал он. — С каждой минутой я все больше убеждаюсь, что ничего подобного прежде не видел. Потрясающий корабль. Он откроет новую эру в аэронавтике. Огромное расстояние до Гамбурга мы покроем за рекордно короткое время.
— До Гамбурга и обратно. Это основная задача нашего пробного полета, — уточнил Тарзан. — Только вот не совсем понимаю, зачем нам возвращаться в Фридрихшафен…
На Тарзана устремились удивленные взгляды.
— А и правда, зачем? — подхватил Гридли. Запнер пожал плечами.
— Просто мы прекрасно экипированы, у нас отличный запас провизии, ну и…
— Но тогда к чему нам делать ненужный крюк в 80 миль? Только для того, чтобы вернуться в Фридрихшафен? — наседал Хайнс.
— Если не возражаете, то летим дальше на север, — заявил Тарзан.
Таким образом пробный полет 0-220 неожиданно стал началом длительного путешествия в недра Земли.
К полюсу решили двигаться вдоль десятого меридиана к востоку от Гринвича. Но сразу лететь этим курсом было неудобно, и корабль, миновав западную часть Гамбурга, пересек Северное море и двинулся западнее Шпицбергена над ледяными полярными пустынями.
Корабль летел со скоростью приблизительно 75 миль в час и к полночи следующего дня до Северного полюса оставалось совсем немного. Через какое-то время Хайнс торжественно объявил, что они достигли полюса.
Корабль стал медленно кружить над окаменелыми льдами, покрытыми снегом.
— Мы должны узнать полюс по итальянским флагам, — с улыбкой произнес Запнер.
0-220 сделал правый разворот и взял курс чуть южнее, к 170-му восточному меридиану.
С этого момента Джейсон Гридли не отходил от Запнера и Хайнса, взволнованно наблюдая за приборами и всматриваясь в ледяную пустыню.
Гридли был убежден в том, что вход в северный полюс расположен в радиусе 85+ северной широты и 170+ западной долготы.
Из всех измерительных приборов Гридли сосредоточил свое внимание на компасе, которому отводилась немалая роль в теоретических разработках Джейсона для определения местонахождения полярного входа. В течение пяти часов корабль летел на юг. И вот настал момент, когда Гридли воскликнул:
— Капитан! Остановите корабль! Если мои подсчеты правильны, то мы сейчас как раз будем у полярного входа; дело в том, что компас отклонился, а что касается курса, то мы на верном пути. Чем ближе к искомому месту, тем страннее поведение компаса. Иначе говоря, по мере приближения к центру входа стрелка компаса движется все более беспорядочно и хаотично. Вообще-то здесь, над страной Пеллюсидара, компас становится ненужным. Давайте двигаться по спирали вниз, в найденный нами вход.
Запнер задумчиво покачал головой.
— Спуск возможен лишь при хорошей погоде. Если же разыграется вьюга, мы непременно собьемся с курса, ведь практически мы остались без компаса.
— Забирай вправо! — скомандовал Гридли. Обстановка накалилась настолько, что в течение последующих двух часов никто не промолвил ни слова.
— Глядите! — вскричал вдруг Хайнс, прерывая тишину. — Внизу под нами открытая вода!
— Что и следовало ожидать, — заговорил Запнер. — Входа нет и быть не может. Я всегда это знал, как бы вы меня не разубеждали. С того самого времени, как Гридли ознакомил нас со своей теорией.
— Пожалуй, из всего экипажа я единственный, кто поверил в эту гипотезу, — сказал Гридли с улыбкой, — только не надо называть ее моей. Она вовсе не моя. Однако не удивлюсь, если вам все же не удастся меня опровергнуть. Тот, кто наблюдал за солнцем в течение нескольких последних часов, думаю, согласится со мной в том, что именно в данной точке полярного входа в недра земли нет. На этом участке земной коры полагается быть огромной впадине и здесь, именно здесь, нам предстоит опуститься на большую глубину. Может, кое-кто из вас и заметил, что полуденное солнце стоит намного ниже, чем следовало бы, и по мере нашего движения оно опускается все ниже и ниже. Несомненно, оно вскоре сядет совсем, а мы с вами увидим полуденное солнце Пеллюсидара.
Вдруг зазвонил телефон, и Хайнс поднял трубку.
— Вас понял, сэр, — произнес он и положил трубку. — Звонил ван Хорст, капитан. Он говорил из рубки. Сказал, что впереди мертвая земля.
— Земля?! — воскликнул удивленный Запнер. — Неужели Сибирь? Другой суши здесь просто быть не может!
— Но ведь Сибирь расположена на сотни миль южнее 85-го градуса, а мы в данную минуту находимся на расстоянии не более 30 градусов южнее, — сказал Гридли.
— В таком случае мы либо открыли доселе неизвестную арктическую землю, либо же подходим к северным границам Пеллюсидара, — проговорил лейтенант Хайнс.
— Именно так, подходим к границам. — Лицо Гридли осветилось улыбкой.
— О Боже! Взгляните на термометр!
— Черт! — воскликнул Запнер. — Всего каких-нибудь плюс двадцать по Фаренгейту!
— Впереди пустыня с небольшим снежным покровом.
— По описанию Иннеса, это — северная часть земли корсаров, — объявил Гридли.
Новость молниеносно облетела весь корабль. Сомнения в существования Пеллюсидара мгновенно рассеялись. Волнение нарастало. Члены экипажа, не занятые вахтой, внимательно вглядывались вперед, ожидая увидеть лучи солнца Пеллюсидара.
0-220 медленно двигался к югу. И когда полуночное солнце наконец скрылось за горизонтом, взгляду людей открылось мерцание, исходящее от центрального светила подземной страны.
Ландшафт местности, над которой летел 0-220, быстро менялся. Позади осталась ледяная равнина, стали появляться возвышенности и хребты, поросшие лесами. Это и на самом деле оказалась страна Пеллюсидар. Тот самый Пеллюсидар, о котором грезил Джейсон Гридли.
Лес перемежался с равнинами, появились реки и ручьи. Но нигде не было следов пребывания человека.
— Точно преисподняя, — сказал Тарзан. — Капитан, давайте садиться.
И 0-220 стал медленно снижаться.
Посадочные лапы погрузились в землю, и днище кабины оказалось в каких-нибудь шести футах от поверхности. Экипаж высыпал из машины, по колено утопая в буйной растительности Пеллюсидара.
— Нехудо бы разжиться свежим мясом, — сказал Тарзан. — Но наша посадка распугала всю живность в округе. Ну да ладно, а вот в чем мы действительно нуждаемся, так это в отдыхе, — добавил он. — В течение длительного времени экипаж работал не покладая рук на износ, торопясь завершить дела по подготовке экспедиции. Вряд ли среди нас найдется хоть один, кто бы за последние три дня сомкнул глаза хотя бы на два часа Я предлагаю остаться пока на корабле и разведать прилегающую местность, а уж только потом начать систематическое изучение земли корсаров.
Предложение об отдыхе звучало заманчиво, и возражений не последовало.
— Я считаю, — продолжал Тарзан, обращаясь к Запнеру, — что необходимо настрого запретить людям покидать корабль без разрешения. Еще напорются на дикарей или диких животных. На Пеллюсидаре каждый шаг может грозить опасностью. Само собой, ко мне это не относится, — улыбнулся Тарзан.
— Не сомневаюсь, что ты сам можешь достойно постоять за себя, где бы ни находился, — произнес Запнер.
— А потом в одиночку я на охоте принесу больше пользы для общего котла, чем с помощниками, — добавил воспитанник обезьян.
— Так или иначе, — продолжал Запнер, — приказ руководителя экспедиции не подлежит обсуждению, и, разумеется, никто из членов экипажа не станет возражать, если ты сам не станешь его выполнять. Хотя я уверен, что никому из нас не захочется побродить в одиночку в этой стране.
