Ситуация в Европе ухудшалась не только во Франции, но и в Австрии. Дело в том, что уже в январе цесаревич дал отмашку рабочим группам операции «Северный олень», которые занялись ударными грабежами различных финансовых учреждений. Да, Франц-Иосиф I смог стабилизировать к концу минувшего года экономическое состояние государства и посредством крупных кредитов даже подготовился к войне. Однако стабильность эта являлась очень зыбкой. А тут впервые в Европе пошли массовые ограбления банков, проводимые вполне толково и организованно. За январь — апрель 1867 года общая сумма украденных средств достигала семидесяти миллионов флоринов. Финансовые учреждения резко увеличили расходы на охрану, но это практически не помогало, так как группы бандитов действовали решительно, нагло и были отлично вооружены. Трон под Габсбургами вновь зашатался, из-за чего им пришлось залезать в «Военный фонд» и вкладывать средства в создание больших отрядов — для прикрытия крупных банков и инкассаций. Конечно, на это ушли далеко не все средства, но дело было сделано — фонд раскупорен. Так что, учитывая постоянную потребность в финансировании этой армии полицейских, дальнейшее разбазаривание накоплений стало делом времени.

В самый разгар австрийских грабежей в Париже произошел разговор двух братьев Ротшильдов. Они частенько ездили друг к другу, дабы повидаться, пообщаться и обсудить в приватной обстановке важные дела.

— Альберт, что у вас там творится?

— Ты об ограблениях?

— Да.

— Подготовка к войне. Вполне разумная.

— Александр?

— А есть варианты? Бисмарк хитер, но это не его стиль.

— А цесаревич? Он разве так работает?

— Помнишь то сумасшествие, связанное с Индией и паникой на Лондонской бирже?

— Такое не забывается. Все-таки это цесаревич устроил?

— Я думаю, что да. Всплыл корабль, на котором грабили индийские банки, само собой, косвенно. Он сейчас служит в Тихоокеанском флоте Российской империи. А до того его видели на Гавайях, незадолго перед прибытием туда Александра. Боюсь, что он и банки ограбил, и с биржи маржу взял.

— Какой беспринципный молодой человек… — Джеймс с задумчивой улыбкой потер подбородок.

— Я тоже впечатлен. Также, по моим сведениям, он стоит и за североамериканской компанией МММ, которую на днях закрыли из-за банкротства. Я отследил с большим трудом несколько цепочек вывода средств — они все уходят в American Investment bank. Правда, доказать это будет крайне сложно.

— Но ты-то поверил. Почему?

— Потому что, дорогой Джеймс, я уже посмотрел, как Александр ведет дела. К сожалению, он тщательно путает следы и зачастую уничтожает опасные документы, то есть многое уже сейчас можно только со слов узнать. Но даже этого мне хватило для вывода — этот мальчик очень опасен.

— Это верно. Ты в курсе, что Рассел сейчас готовит? Англичане его тоже сильно испугались.

— Рассел? — Альберт снисходительно улыбнулся. — Очередную «гениальную» идею о том, как натравить полудохлую Францию на Пруссию?

— Нет. Намного интереснее. Англичане вместе с неким месье Шуваловым готовят государственный переворот в России с целью удалить Александра от власти.

— У них есть шансы?

— Сложно сказать. Но что рассказывал Лайонелл, говорит о готовности даже поддержать дело британскими войсками. Они хотят сделать подлог отречения Александра II за себя и своих потомков, совместив его с отравлением, после чего предложить кандидатуру вполне управляемого Константина Николаевича.

— А они не боятся, что цесаревич сомнет Константина, как яичную скорлупу? Я с Александром общался лично — он не уступит. Тем более что отречение за потомков, если мне память не изменяет, незаконно в Российской империи.

— Что мешает за Александра II признать цесаревича и всех его братьев недееспособными?

— Да, это будет хорошим ходом. Впрочем, подробностей я не знаю. Только вот не уверен, что подобное решение поможет. Какая сила будет за Константина?

— За него пойдут польские и финские ополчения, гвардия и несколько английских полков. Еще, я думаю, жандармы.

— Ты думаешь, они справятся?

— Не знаю. Гвардия ведь давно уже не та, а ополченцы цесаревичу не помеха. Хотя сражение будет без сомнения. И не одно.

— Надеюсь, Лайонелл там не замешан? Очень не хотелось бы ссориться с Александром.

— Замешан. Он участвует в финансировании этого проекта. Альберт? Что ты так смотришь? Ты так уверен в победе Александра?

— Я с ним общался. Это быстрое, решительное, безмерно жестокое и очень умное животное. В описанном тобой деле нет никакой уверенности в успехе — риски проиграть очень высоки. И, если честно, я бы не хотел, чтобы цесаревич после похорон Константина узнал о том, что к гибели его родителя наша фамилия имеет хоть какое-то отношение.

— Да брось ты эту панику. Как он узнает?

— Не знаю, Джеймс, не знаю. Но боюсь. Ты же в курсе, что он нам заказал уничтожение Габсбургов в огне революции? Как бы мы сами в ней не сгорели.

— Мы ему нужны.

— Мы нужны, но совсем не обязательны. Он стремится минимизировать свои потери в ресурсах, людях и времени, но это еще не значит, что он не справится без нас. Пожалуйста, поговори с Лайонеллом, ты же к нему собирался в гости, предупреди, чтобы самым тщательным образом замел все следы. Ничто не должно нас компрометировать. Я боюсь, Джеймс, что мы начинаем слишком опасную игру. Александр имеет все шансы переплюнуть лавры Наполеона. Не дай нам бог ошибиться и промахнуться с выбором стороны. И еще: предупреди всех наших — пусть Лайонелл играет сам, на свой страх и риск, не дело подставляться всем.

— Ты паникуешь?

— Да. Паникую.

— Неужели он такой страшный?

— Джеймс, дело не в этом. Это предчувствие. Не верю я, что классический дворцовый переворот в лучшем духе XVIII века сможет его отстранить от власти. Поверь — он уже правит. За ним войска. За ним деньги. За ним поддержка в широких слоях общества.

— А ты не думал, что такой сильный игрок нуждается в ослаблении? Не угрожает ли он нашей семье самим фактом своего существования?

— Думал. Угрожает. Но пока он пытается договариваться. С ним вообще очень выгодно договариваться.

— Значит, нужно помочь Лайонеллу.

— Что?!

— Да. Помочь. Александра нужно всемерно ослабить, а Константина поставить в такие условия, когда он не сможет пойти на примирение с цесаревичем, да и вообще будет вынужден сражаться до конца.

— Как?

— Я незамедлительно переговорю с Луи, ему уже терять особенно нечего. Так что проведу через него операцию по финансированию повстанцев. А заодно отправлю в Санкт-Петербург группу анархистов с заданием убить максимальное количество представителей августейшей семьи, как только начнется государственный переворот. Константин Николаевич не сможет отмыться от такого шага, да и даже перевести стрелки.

— Джеймс, ты так уверен в том, что он согласится выступить проводником анонимного финансирования?

— Если ты прав и Александр действительно настолько опасен, то я готов пойти на определенный риск и простить Наполеону III часть долга, выданного на покрытие бюджетного дефицита. Это сильно укрепит его положение на троне, ведь отдавать ему нечем. Ради спасения своего положения он пойдет на такую мелочь.

— Как знаешь, Джеймс, как знаешь… Я пока побуду в стороне.

— Трус!

— Я не трус, но я боюсь. Не зли медведя, в ярости он ужасен.

— Ты трус, Альберт. Ничего он нам не сделает — руки коротки.

21 апреля 1867 года произошло переломное заседание рейхстага Германского союза, по итогам которого Пруссия в лице Бисмарка демонстративно покинула зал, не дожидаясь окончания встречи.

Дело вот в чем. После целой череды официальных протестов по поводу интенсивного вооружения Австрии, которая с конца зимы даже начала потихоньку формировать новые полки, готовясь к войне, Бисмарк принял решение вынести на рейхстаг обсуждение этого вопроса. И призвать остальных участников к всеобщему порицанию Австрии. Но ничего не вышло. Ганновер, Бавария и Саксония высказались за то, что все сказанное Бисмарком — личное дело Австрийской империи и что они вообще не понимают, зачем Пруссия лезет в эти вопросы. Как не сложно догадаться, посредством Ганновера говорила Англия, через Баварию — Франция, а через Саксонию — Австрия. Остальные же государства-участники, поняв, что «дело пахнет керосином», постарались либо высказаться максимально расплывчато, либо вообще остаться в стороне. Никто не хотел впрягаться в большую войну. На следующий день Пруссия объявила о мобилизации, а в ведущих северогерманских газетах появилось обращение канцлера к народу, согласно которому «коварная Австрия» готовит нападение на Пруссию с целью подчинения своей власти, а потому, «дабы быть готовыми»…