Каменное зеркало плаца, плавный подъем от Москвы-реки для шествующих войск, временные трибуны, построенные на основе стальных ферм. Стеклянная крыша над ними, защищающая от случайных недоразумений. Деревянные скамейки с удобно расположенными подходами и нумерацией. Стадион не стадион, но получилось достаточно основательно.

Впрочем, благоустроен и приведен в порядок был не только непосредственный участок Красной площади, но и весь основной маршрут торжественного шествия. Для чего даже были расчищены и оборудованы две новые площади: Петра Великого и Александра Васильевича Суворова. Первая располагалась на правом берегу Яузы в месте слияния ее с Москвой-рекой и предназначалась для предварительного построения войск. То есть выступала в качестве первоначального накопителя, из которого аккуратно построенные колонны двигали по набережной до Васильевского спуска, на Красную площадь и далее по Тверской улице до второй площади, принимающей войска. Она расположилась там, где в прошлой жизни Императора находилась Пушкинская площадь.

За три года, минувшие с коронации, этот небольшой участок Москвы смогли вылизать настолько, насколько позволял имевшийся в наличии технологический уровень. Фактически он стал самым благоустроенным участком города в мире. Благо что сил и средств не жалели.

Девять часов утра по Московскому времени. Бьют куранты, и диктор с голосом Левитана, знакомым всем еще с событий 1869 года, объявляет: «Его Императорское Величество Александр!»

Из ворот Троицкой башни выдвигается процессия.

Звучит гимн Российской Империи.

И все гости, сидящие на трибунах, встают, снимая головные уборы.

Император переживает безмерно. Выезд происходит как в тумане. Даже на коронации он так не переживал, хотя от того, как она пройдет, зависело куда большее.

Почетный эскорт впереди везет знамя Империи и личный штандарт Императора. Сзади — две колонны кремлевских кирасир, мерно стучат копытами своих шикарных фризов. А из громкоговорителей доносится слегка искаженная музыка Александрова, впитанная буквально подсознательно с первых дней жизни. Только текст другой. Совсем другой. Отчего Александру становится неловко. Настолько, что, чтобы успокоиться, он даже нашептывает более привычные слова с детства…

Проходит минуты полторы, прежде чем Император останавливается перед центральными трибунами у ложи для особо важных персон.

Выслушивает рапорт.

Кивает.

Отдает честь, чуть кивнув, генерал-полковнику Евдокимову, командующему парадом.

Поднимается по лестнице.

Подходит к микрофону.

И замирает в легкой растерянности…

Он в замешательстве, хотя внешне это выглядит как слегка затянувшаяся пауза. Будто бы специально тянет время, набивая цену своим словам. Заставляя всех слушателей замереть в ожидании. Но это только так кажется со стороны. Внутри у него просто буря мыслей разрывает сознание на части. Его взгляд плавно переходит с башен Кремля, увенчанных имперскими орлами нового образца, на солдата в форме, чрезвычайно похожей на ту, в которой РККА встретила День победы. Только стальные пехотные шлемы диссонировали с остальным видом военнослужащего. Да и, если присмотреться, еще за кое-какие детали глаз цеплялся. Потом Александр замечал кирасир, стоящих подле трибуны для особо важных гостей, в форме, безумно похожей на что-то французское эпохи Наполеоновских войн. Потом в поле зрения попадали люди в штатской одежде, вполне типичной для семидесятых годов XIX века.

В общем, ощущение у Императора получилось знатное. Что-то из разряда легкого подозрения у себя любимого какого-то психического расстройства вроде шизофрении.

Впрочем, это состояние длилось не слишком долго. Все-таки опыт публичной работы взял верх, заставив его действовать согласно задуманному плану. Несмотря ни на что.

Император хмыкнул. Щелкнул по микрофону, проверяя его работоспособность. И начал свое выступление.

— Товарищи! Друзья! Мы все здесь сегодня собрались для того, чтобы военным парадом и последующими торжествами в годовщину моей коронации воздать должное нашим воинам, которые своей самоотверженностью и мастерством смогли в минувшие пару лет принести России две грандиозные победы. И особенно — захват Константинополя. — Император сделал паузу. — Много лет назад, по преданию, Великий князь Олег смог взять штурмом Царьград и прибить на его ворота свой щит в знак его покорения. С тех дней минули века. Да что века, тысячелетие! И только в прошлом году русские воины смогли завершить этот ратный подвиг — окончательное подчинение столицы древней Византии нашему престолу.

Александр вновь сделал паузу, но в этот раз долгую — секунд в тридцать.

— Я долго думал над тем, как наградить армию за этот подвиг. Ведь всем медали с орденами не раздашь, а к этой знаковой для каждого русского победе причастны многие. Не только строевые пехотинцы, бравшие турецкие траншеи и баррикады. Чрезвычайно важен был труд и подвиг всего воинства — от возницы в обозе до генерала в штабе фронта. Это их общая победа, потому и награда должна быть воздана коллективно. Одна на всех. — Император сделал небольшую паузу, прислушиваясь, но на площади стояло гробовое молчание. — Поэтому я решил поступить следующим образом. Во-первых, наградить все сухопутные и военно-морские части вооруженных сил Российской Империи боевым красным знаменем, ибо под стягом именного такого цвета Великий князь Олег собирал своих воинов в тот знаменательный поход. А во-вторых, сегодняшний день провозгласить днем рождения нашей обновленной армии… Красной армии…

К началу 1869 года в лабораторных условиях были изготовлены кинокамеры, производящие запись изображения на целлулоидную пленку со скоростью 24 кадра в секунду. Они приводились в действие электромотором. Параллельно кадрам на ту же перфорированную пленку производилась запись оптической фонограммы переменной ширины посредством струнного гальванометра, известного с начала XIX века. Кинокамера получилась очень любопытной и, безусловно, очень громоздкой. Однако ничего фантастического в ней для 1869 года не было, так как все отдельные ее элементы уже были известны науке, лаборатории оставалось их только соединить воедино. Не без подсказок главного героя.

— Винтовка пехотная В-58 образца 1858 года. Представляет собой поделку, созданную в ходе творческой переработки однозарядной винтовки Remington Model 1864. Калибр 9,5 мм. Патрон 9,5х80R, цилиндрическая гильза с закраиной. Безоболочечная свинцовая пуля оживальной формы. Боевая скорострельность 10–12 выстрелов в минуту. Дальность прицельного выстрела по одиночной цели — до 400 метров, по крупной групповой цели — до 1000 метров. Снаряженная масса 4,0 кг. Общая длина со сложенным штыком — 1,3 метра. Штык откидной, трехгранный, (с долами), крепится к цевью на пружинной защелке. Цевье, в отличие от прототипа, удлиненное и идет практически до дульного среза. Цевье и приклад изготавливались из цельного куска дерева. Авторский коллектив возглавлял Горлов Александр Павлович при активной поддержке московского оружейника — Медведева Сергея Николаевича.

— Винтовка легкая, магазинная МЛВ-65, образца 1865 года. Представляет собой поделку, созданную в ходе творческой переработки магазинной винтовки Winchester Model 1873 под револьверный патрон 9,5х40R. Гильза патрона цилиндрическая, с закраиной. Пуля оживальной формы со слегка притупленным носиком, без оболочки. По патронам винтовка унифицирована с револьвером Р-59. Отличий оригинала практически нет, так как разрабатывался тем же самым специалистом — Генри Бенджамином Тейлором, находящимся на работе у Александра.

— Карабин общевойсковой 3,5 линейный ВК-35-72 «Барс» образца 1872 года. Опытная модель. Представляет собой симбиоз (творческая переработка) маузера 98к и трехлинейного карабина образца 1938–1944 годов. Складной трехгранный штык. Отогнутая ручка затвора. Удобный флажковый предохранитель на тыльной стороне казенника. Достаточно высокая технологичность. Емкость срединного магазина — 7 патронов, расположенных в шахматном порядке. Масса без патронов 3,5 кг. Длина ствола 530 мм, длина оружия — 1040 мм. Боеприпас — легкий винтовочный патрон 6,48х57 мм с легкой оболочечной пулей в бутылочной гильзе без выступающего фланца, снаряженной бездымным порохом. Фактически — 6,5 мм оригинальный патрон Федорова.