— Я слабый, больной человек…

— Вы смогли не один год продержаться против этой своры уродов, что сосали соки из Империи, крутясь при дворе. Да еще в такой жуткой атмосфере дома. Сила, Николай Алексеевич не в мышцах, а в воле. Крепка ли она настолько, чтобы пойти до конца, до любой крайности? — Николай Алексеевич смотрел на снег расширенными дикими глазами, вспоминая всю ту гниль, что крутилась возле трона в годы правления отца и деда Александра. Как он читал доклады и чуть ли не выл от чувства бессилия. А теперь наступил черед его хода… шанса…

— Наверное, я всю свою жизнь ждал этих слов…

— Я рад, Николай Алексеевич, что не ошибся в вас. Уже собравшись уходить Александр, внезапно остановился, помолчал немного и продолжил:

— Да, и вот еще какое дело… Я чувствую себя виноватым перед Натальей Александровной. Месяц назад она потеряла мужа. Во время осенних событий тот наделал глупостей, и его самоубийство стало лучшим выходом из создавшегося положения. Альтернативой был бы суд, и его бесчестие пало на семью, чего я не хотел допустить. Но для меня стала полной неожиданностью столь резкая реакция Натальи Александровны на это событие. Они давно были в разводе, к тому же Михаил Леонтьевич постоянно старался превратить ее жизнь в ад. Даже после развода…

— Почему он так поступал? Зачем?

— Мне думается, дело было вот в чем. Его отец, Леонтий Васильевич Дубель, хотел славы и публичного признания. Но вошел в историю только как человек, арестовавший Александра Сергеевича Пушкина — ее папу. За это потом он и возненавидел поэта. Ведь уже при жизни всем было все ясно. Сам же Михаил Леонтьевич предположил, что если возьмет в жены дочь Пушкина, то… Короче говоря, ненависть отца передалась сыну. Я надеялся, что Наталья Александровна с облегчением примет случившееся, но она внезапно заболела. Пришлось ее срочно отправлять сюда, подлечить нервы. Даже не знаю, удобно ли просить вас об одолжении…

— Каком, Ваше Императорское Величество?

— Видите ли, Николай Алексеевич, вы, наверное, тоже заметили, что перемена условий и умиротворение этого места не в силах, увы, отвлечь Наталью Александровну от мрачных мыслей. В таком состоянии, о возвращении в столицу не может быть и речи, а ведь ее присутствие там вскоре станет необходимым. Я надеялся как-то растормошить ее, заинтересовать новостями, но при мне она лишь еще больше замыкается. Вы же человек для нее новый, не связанный с тяжелыми воспоминаниями. Постарайтесь пробудить в ней интерес к жизни. Говорите о чем угодно: читайте стихи, рассказывайте о своих планах, раньше она живо интересовалась проектами реформ, все что угодно. Главное — вытащить ее из этой черной меланхолии. Справитесь?

— Сделаю все, что будет в моих силах, Ваше Императорское Величество.

— Хорошо, я на вас надеюсь, и… выздоравливайте сами. После Крещения, буду надеяться на ваше освобождение из этого лечебно-профилактического плена. Провожая взглядом воспрянувшего духом Милютина, Александр вспомнил завязку этого водевиля. Шестью неделями раньше он прямо спросил Наталью Александровну о том, согласна ли она стать супругой Милютина, когда тот освободиться от прежнего брака, и получил столь же прямое и недвусмысленное «да». Единственный вопрос, который интересовал будущую новобрачную, это как он собирается провести сватовство. Когда же Саша сказал, что просто собирается обрадовать жениха новостью о том, что тот жениться, та, закатив глаза, заявила, разумеется, в самых изысканных выражениях, что пусть лучше его молодое Императорское Величество командует на поле боя или в Сенате, а решение деликатных вопросов оставит женщинам. И действительно, Наталья подготовила и разыграла весь последующий спектакль как по нотам, так что теперь самому Императору оставалось лишь изречь «кушать подано», а жениху и вовсе досталась роль без слов.

— Виктор Вильгельмович, доброго вечера, — Путятин вошел в полумрак комнаты и прошел на удобный диван.

— И вам, Алексей Петрович. И вам. Хорошо вы тут устроились. И много у вас конспиративных квартир?

— К сожалению, я не могу поделиться этой информацией. ОН запретил.

— Да, наш хозяин в этих вопросах чрезвычайно щепетилен. Но давайте к делу. Я пригласил вас, чтобы обсудить наше взаимодействие по вопросам Омега 1 и Омега 2.

— А почему не в штабе?

— Есть подозрение, что у нас завелся крот.

— Ему, — Алексей Петрович поднял глаза, — уже докладывали?

— Нет. Это только подозрения. Мои люди выявили неплохую осведомленность французов о наших делах.

— И по Омегам тоже?

— К счастью, нет. Что позволяет снизить круг подозреваемых. Попробуйте аккуратно начать прощупывать.

— Хорошо. Хм. Раз вы пригласили меня столь приватно, значит, произошло что-то серьезное?

— Можно сказать и так. Я опасаюсь за свою жизнь. — Путятин удивленно поднял брови. — На днях я получил донесение, согласно которому, Наполеон III подписал приказ о реконструкции Имперской службы государственной безопасности по нашему образу и подобию. Они, правда, толком ничего не знают, но будут перенимать все, что только получится. Но, главное — мое имя фигурировало в списках чиновников, которых они планировали устранять. Уж не знаю, как оно туда попало, но это факт. Видимо, решив, что раз Императора у них убить не получится, то нужно выкосить его сподвижников.

— А мое имя там значится?

— Нет. Пока нет. Вы же постоянно держитесь в тени. Они до сих пор даже не знают, чем конкретно вы занимаетесь. Просто один из высокопоставленных исполнителей при дворе. И это хорошо.

— Они много знают?

— Нет. Сущие крохи. По сравнению с нашей разведкой и контрразведкой у французов творится сущий ужас. За эти годы мы сделали очень большой шаг вперед. Если бы мне десять лет назад сказали, что русская разведка будет на голову выше французской и английской, то я бы только грустно улыбнулся. Сейчас же это факт. И разрыв увеличивается.

— Главное не возгордиться и работать дальше.

— Это без сомнения.

— Так что вы хотели мне сообщить по Омегам?

— Ряд общих сведений. Александр в курсе. Он хочет, чтобы мы вместе ими занимались.

— Зачем? Мне казалось, что эти проекты — исключительно область деятельности разведки.

— На каждом из них нужно наладить работу с коллективом так, чтобы максимально застраховаться от утечек.

— Я весь внимание.

— Начнем с британского проекта. Южноафриканская компания New British Mining вам известна. Юридически она зарегистрирована в Лондоне британским верноподданным. Само собой, это наш человек, работающий под легендой. Все руководство — сотрудники моего управления. Рабочие — наемные контрактники из Азии и Латинской Америки. Руководитель компании — лучший друг Вудхауса, губернатора Капской колонии Великобритании, исправно получающего взятки. Плюс, кое-что уходит в Лондон, дабы нашего «честного» губернатора не сняли.

— Хорошо. Что требуется от меня?

— Организовать службу собственной безопасности в компании и «вылизать» канал доставки добываемых нелегально алмазов и золота в нашу Намибию, и далее — в Москву.

— Что за канал?

— Очень просто. Компания, чтобы обеспечить лояльность местных жителей, скупает у них по устойчивым ценам продукты животноводства и переправляет их по реке в Атлантику. Вот тут, — фон Валь достал из папки карту, — мы перегружаем груз с британских лодок на русские, пользуясь русским фортом как перевалочной базой, и везем дальше.

— Водопад?

— Именно он. Как раз на этом этапе мы отгружаем золото и алмазы, не привлекая внимания. Мешки и ящики ведь временно складируют на территории форта и находятся под охраной. Русских солдат разумеется.

— Большие объемы?

— Порядка семидесяти пяти процентов алмазов и девяноста пяти процентов золота.

— А в килограммах это сколько?