— Откуда они его могли взять? У нас купили? Кто посмел им продать его?

— По тем отрывочным сведениям, что я получил, все завезенное оборудование имеет новую имперскую маркировку, что говорит о самостоятельном производстве.

— Вы серьезно?

— Вполне. Даже более того. Мне кажется, что Александр заранее готовился к обширным водолазным работам. Уже через трое суток после разгрома турецкой эскадры в зоне затопления начались какие-то шевеления. А через неделю подошли несколько крупных барж, встали на якоря и начали спускать под воду какие-то грузы на металлических тросах.

— И все равно — выглядит совершенно нереально.

— Я с вами согласен. Однако если рассматривать ситуацию с точки зрения здравого смысла, то Александр может планировать не корабли поднять целиком, а пушки и отдельные элементы. Там ведь свыше двадцати пяти тысяч тонн железа лежит — что-нибудь да получится поднять.

— Хм. А вы сами считаете, что Александр просто пытается прибраться на дне?

— Да. Именно так. Подъем кораблей такого тоннажа весьма сложная задача. Да и зачем они ему? А вот разобрать суда на металл, хотя бы частично — идея недурна. Впрочем, мы можем запросить у русских официальный ответ по этому вопросу.

— Не стоит. Я не думаю, что нужно демонстрировать свою озабоченность по таким мелочам.

— Ваше право, — улыбнулся граф Дерби.

— Итак. Подведем итог. Третий пехотный корпус завершает разгром турок, окопавшихся в Софии? Так?

— Да. Их уже окружили и аккуратно осаждают, стараясь максимально ограничить собственные потери.

— Сколько турки продержатся?

— Не больше месяца.

— Хорошо. Первый и второй корпуса сейчас стоят под Стамбулом?

— Так точно. Первый корпус занял оборону в районе Дарданелл, а второй переправился на азиатский берег и занимается подготовкой оборонительных рубежей.

— А в самом Стамбуле кто?

— Три резервные пехотные бригады. Кстати, еще две также пересекли Босфор и активно помогают второму корпусу в развертывании обороны.

— Обороны? Зачем? Они не собираются наступать?

— Видимо, Александр считает, что нужно подстраховаться.

— А что в самой Малой Азии происходит?

— Там относительно спокойно. Четвертый пехотный корпус стоит обороной под Эрзурумом и дальше не продвигается. Его прикрывают кое-какие вспомогательные части, преимущественно казачьи сотни, обеспечивающие боевое охранение флангов. Все остальные резервы стянуты на Северный Кавказ и освободятся не раньше лета следующего года. Кроме того, союзная персидская армия находится в довольно тяжелом положении, ибо турки серьезно их побили, отражая попытку крупного наступления. То есть персы ничего предпринимать не будут. И долго. Им бы новых бойцов набрать. Султан Египта тоже весьма умерен в своей военной активности.

— Эфиопия? Они, случаем, не участвуют в этом безумии? Слишком часто я читаю о них в газетах.

— Участвуют. Но ограниченно. Их флот свирепствует в Красном море и топит все, что плавает под турецким флагом.

— Флот? — недоверчиво переспросил премьер-министр.

— Бывшие корабли Ее Величества, захваченные повстанцами на рейде и присвоенные себе.

— И мы до сих пор не потопили эти лоханки?

— Никак нет. После генерального сражения в Английском проливе мы бросили практически все силы на прикрытие наиболее опасного участка в северной Атлантике. Французы ведь буквально с ума сошли!

— Да знаю я, знаю. Потопили мы у них несколько корабликов. Чего они так расстроились? — скривился Гладстон. — Всем же понятно, что мы спасали их суда от загребущих рук русского Императора.

— Вы же знаете этих французов.

— Знаю. Кстати, у них много еще кораблей? Почему королевский флот никак не может с ними расправиться?

— Прилично. Они выпустили в море даже корабли времен наполеоновских войн в качестве автономных рейдеров. Кроме того, недавно я узнал весьма неприятную историю. — Граф Дерби лукаво улыбнулся. — Помните ту мощную эскадру парусно-винтовых фрегатов, которые на верфях САСШ и КША строили для нужд Бразильской Империи?

— Да. Двадцать тяжелых фрегатов с мощными паровыми машинами и нарезными пушками. Вы все-таки не смогли заблокировать их продажу?

— Мы поднесли более ста тысяч фунтов стерлингов ради установления запрета на продажу этих кораблей Бразилии. — Эндрю выразительно посмотрел на Гладстона.

— Их продали французам? — Вскинул брови Уильям.

— Именно. На кораблях САСШ в Филадельфию, где стоял этот флот, переправились французские команды и, приняв суда, вышли на наши коммуникации. Это очень серьезная проблема. Кроме того, мы сами виноваты в этой ситуации. В конце концов, компании, строившей эти корабли, нужно было как-то возвращать деньги, выданные ей под приличный процент банком Моргана. Нужно было их попросту перекупать. Так что, — печально покачал головой Эндрю, — мы обхитрили сами себя.

— Это ужасно! Что говорит сэр Чилдерс?

— Разводит руками. Он считает, что эти фрегаты смогут очень серьезно затруднить перевозки в Индию. Да и потопить их будет не просто. У нас после тех страшных сражений ведь остался в строю всего один броненосец, да и тот побитый так, что едва на плаву держится. Так что, в сущности, нам приходится с французами драться старыми парусными флотами. А в этом аспекте мы не сильно их превосходили даже до прибытия этих двадцати тяжелых фрегатов.

— Это же означает прекращение поставок в Индию, — сокрушенно покачал головой Гладстон.

— Да. В перспективе года, если не случится какого-то чуда, французы смогут перерезать нам североатлантические коммуникации практически полностью. Или причинить чрезвычайно большой урон. Вы понимаете, о чем я говорю? Сэр, если в ближайшее время Париж не капитулирует, то ситуация в Индии выйдет из-под нашего контроля.

— И как вы предполагаете это делать? Довериться русским?

— Не только, сэр. Безусловно, главную скрипку должен сыграть Александр. Однако чтобы максимально нейтрализовать успех в политическом плане, я считаю, что нужно поступить точно так, как мы поступали с Бонапартом, — собрать крупную антифранцузскую коалицию. За счет чего роль России будет максимально смазана из-за большого количества участников.

— Вы считаете?

— Вполне. По крайней мере, формально. Я думаю, можно рассчитывать на Ганновер, Баварию, Бельгию, Австрию, Испанию и даже, чем черт не шутит, Швейцарию. Всех нужно звать к этому ужину.

— А как быть с обиженными аппендиксами? — улыбнулся Гладстон.

— Пригласим и их. В конце концов, Дания и Греция хоть и не представляют ничего серьезного в военном плане, но в качестве дополнительного политического противовеса России окажутся нелишними. Думаю, можно будет задействовать даже Богемию с Венгрией. Попробовать, по крайней мере.

— С таким подходом вы и Ирландии предложите поучаствовать?

— Почему нет?

— Потому что это ирландцы!

— В сложившейся ситуации я бы даже Адское пекло привлек к этой кампании, дабы нивелировать на фоне всей этой огромной орды роль России.

— Вы считаете, что все настолько плохо?

— Да. Я совершенно убежден, что Морган советовался с Александром перед тем, как продать французам эти тяжелые фрегаты. И сам русский Император совершенно не горит желанием влезать в эту войну. Чем дольше она идет, тем ему выгоднее. Для нас каждый день промедления — сильный удар по бюджету. И не только для нас. Хотя, конечно, первой падет Пруссия, которая и без того мобилизовала все, что только смогла. Ее экономика трещит по швам, и уже сейчас мы поддерживаем ее льготными кредитами и отсрочками платежей. Проиграв, Пруссия окажется банкротом, потеряв какое-либо серьезное уважение других германских государств. И провалится наш проект противовеса Франции в Европе.

— Пруссия падет, и все. На этом все и закончится. В принципе мы можем на это пойти.

— После выхода из войны Пруссии Франция переведет свои войска с северного фронта на юг и довольно быстро разгромит Италию, добившись от нее серьезных территориальных уступок. И вполне возможно, что новая граница очень сильно отодвинется на юг. А потом мы.