Возвращение Георгины в Эренфест означало свержение Сильвестра. А поскольку Фердинанд поддерживал нынешнего герцога, Глория не сомневалась, что он будет противостоять их планам.

— Чтобы предотвратить вмешательство господина Фердинанда, разве не лучше будет действовать, когда он и тот ребёнок либо не смогут покинуть храм, либо наоборот, отлучатся из него, например, ради проведения религиозных обрядов? — предложил Граозам.

Ройера задумчиво склонила голову и ответила:

— Скоро состоится праздник урожая. Учитывая, как мало сейчас в храме священников, и господину Фердинанду, и госпоже Розмайн придётся покинуть храм, чтобы лично участвовать в церемониях, верно?

— Постой, но в это время мы тоже не сможем покинуть Герлах, — ответил жене Граозам, недовольно скривившись.

Он очень хотел помочь Георгине, но его руки были связаны. Другие дворяне, видя печаль Граозама, слегка улыбнулись.

— Господин Граозам, — вмешался один из дворян, — я не гиб, а поэтому смогу свободно передвигаться во время праздника урожая. Сейчас наша главная цель — понаблюдать за тем, как а́уб и его люди отреагируют на наши действия, верно? В таком случае, не будет ли разумнее сейчас действовать только тем из нас, кто проживает в дворянском районе? Это позволит снизить вероятность, что кто-то заподозрит, что к случившемуся имеет отношение госпожа Георгина.

Глория тоже понимала, что не стоило, не посоветовавшись с Георгиной, делать что-либо, что могло бы слишком насторожить Сильвестра и его людей. Нужно было сделать всё так, чтобы случившееся казалось случайностью, которая никак не связана с Георгиной.

Граозам кивнул, соглашаясь.

— Хм, всё верно. Наша цель — сделать так, чтобы а́уб ударил в грязь лицом, расшатать его фракцию и доказать госпоже Георгине, что если она захочет вернуться, то у неё есть для этого возможность. Нам нет никакой необходимости устраивать ловушку, которая будет опасна для жизни. Следует сосредоточиться на нескольких незаметных ловушках, которых невозможно избежать, — сказал он, довольно ухмыльнувшись.

Глория не сомневалась, что в тот момент в его голове зрели различные козни. Она уже давно не видела его таким.

— На этот раз наша цель — господин Вильфрид, правильно? — уточнила Ройера, чуть склонив голову. — Полагаю, что для того, чтобы пошатнуть власть лорда Сильвестра, лучше воспользоваться его родным сыном, а не приёмной дочерью…

— Лорд Сильвестр всегда больше заботился о безопасности своих близких, чем о собственной. Они его слабое место, — со смехом сказал Граозам.

Собравшиеся дворяне высказывали множество идей, и окончательный план начал вырисовываться. Глория, безусловно, тоже хотела участвовать в заговоре против Сильвестра, поскольку тот приказал казнить Шикико́зу, но, как первой жене гиба, ей было бы трудно покинуть земли Дальдольфа. Она думала, что, вероятно, ей придётся ещё какое-то время подождать, прежде чем она сможет поквитаться с той простолюдинкой.

Впервые с тех пор, как ей запретили приближаться к той простолюдинке, Глория увидела возможность осуществить свою месть. Она чувствовала сожаление, что до возможности поквитаться с девчонкой придётся ещё немного подождать. Но если им удастся свергнуть Сильвестра, то уже некому будет защищать ту священницу-простолюдинку. Глория всем сердцем надеялась, что её мечты вскоре исполнятся.

— Шарлотта, Мельхиор, я иду работать. Слушайтесь няню и ведите себя хорошо.

— Хорошо, мама. Пока.

Как обычно, утром я поговорила с детьми, обняла их, а затем встала и неохотно покинула комнату. Каждый раз, видя их милые детские улыбки, я сожалела, что не могла сделать то же самое с Вильфридом. И всё из-за моей свекрови.

Спустя два сезона после его рождения, когда больше не требовалось кормить его грудью, свекровь забрала у меня Вильфрида, чтобы растить его самой. С тех пор и до его церемонии крещения, я могла обнять старшего сына только за обедом.

— И всё же я рада, что наконец могу снова воспитывать его…

За это я должна поблагодарить Розмайн. Это она была причиной заключения в тюрьму свекрови, которая с первых дней моего брака жаловалась, что Сильвестр должен был взять первую жену из Аренсбаха, и постоянно притесняла меня. Кроме того, Розмайн создала множество тенденций, тут же ставших очень популярными, благодаря чему мне, после падения свекрови, удалось успешно привлечь на свою сторону многих дворянок.

Но более всего я благодарна Розмайн за то, что она спасла Вильфрида, который не получил образования, соответствующего сыну герцога, в результате чего оказался на грани лишения права на наследование. В моих глазах Розмайн не столько святая Эренфеста, сколько моя.

Я не могла поверить своим ушам, когда Сильвестр сообщил, что собирается удочерить дочь Карстеда. Про моего мужа нельзя было сказать, что он даже собственных детей воспитывает должным образом. Однако я сразу поняла незаурядные качества Розмайн, как только познакомилась с ней. Она была миловидной, обладала огромным количеством магической силы и поразительной быстротой мышления, могла придумывать новые тенденции, которые умело продвигала, и вдобавок обладала сострадательным сердцем. Кроме того, она была настолько слаба, что, казалось, стоит отвести от неё взгляд, как она окажется на грани смерти. Я считаю, что Сильвестр поступил очень мудро, решив защитить её на благо герцогства.

Сегодня мне предстоит отправиться на чаепитие с Георгиной, нашей гостьей из Аренсбаха. Сильвестр умолял меня присутствовать, говоря, что хочет, чтобы я была рядом. Я согласилась, но, честно говоря, была совершенно не в восторге от этого. Мне было неуютно рядом с ней из-за того, насколько она напоминала Веронику. Не говоря уже о…

— Меня очень беспокоит улыбка, которой госпожа Георгина одарила Вильфрида во время приветственного банкета в её честь. У меня плохое предчувствие.

— Возможно, Флоренция, ты и права. Я позабочусь о том, чтобы Вильфрид больше не встречался с моей сестрой. Достаточно, если он встретится с ней лишь во время проводов… Конечно же, к Розмайн это тоже относится.

Меня беспокоило то, как настороженно Сильвестр вёл себя с Георгиной, учитывая, насколько мягко он относился к другим своим родственникам, позволяя бывшему главе храма и моей свекрови делать всё, что заблагорассудится.

— Сильвестр, почему ты так опасаешься госпожи Георгины?

— Я не хочу, чтобы мои дети прошли через то же, что и я.

По словам Сильвестра, ему приходилось тяжело из-за строгого воспитания, которое требовалось ему, как кандидату в аубы, а когда было решено, что наследником станет именно он, всё время до своего отъезда Георгина постоянно издевалась над ним.

— Оглядываясь назад, я могу понять, что она, должно быть, чувствовала, когда у неё отняли будущее, ради которого она прикладывала столько усилий. Но с момента, когда я после церемонии крещения переехал в северное здание, и до момента, когда она вышла замуж за герцога Аренсбаха, Георгина не переставала изводить меня.

Хотя Сильвестр внешне сохранял спокойствие, но пережитые в детстве издевательства со стороны Георгины оставили на его сердце глубокие раны, которые так и не зажили.

Да, такой вот он человек… Большой ребёнок, выросший, зная лишь искажённую любовь матери, но никогда не получавший реальной помощи, когда он в ней действительно нуждался.

— Возьми и отнеси в комнату, где будет проводиться чаепитие, — приказал Сильвестр слуге, указывая на ящик, а затем встал.

Когда я тоже встала, Сильвестр продолжил:

— Мне придётся говорить с сестрой о дяде и матери… Будет тяжело.

— Я знаю лишь часть обстоятельств, а потому, если вмешаюсь в ваши семейные дела, то могу лишь больше всё запутать. Поэтому тебе придётся объяснить ей всё самому. Я буду рядом. Пожалуйста, оставайся сильным, — сказала я и поцеловала Сильвестра в щёку, надеясь как можно сильнее поднять ему настроение.