Я вскрикнула. Мне было больно, изматывающе больно. Но еще страшнее терзалось мое сознание, силясь понять, что же произошло. Что я тогда и сейчас сделала не так. Сквозь серую пелену, застлавшую глаза, я вдруг различила какую-то странность, творящуюся со стройными рядами инквизиторов, которых набилось в пространство церкви несколько десятков. А когда я смутно поняла смысл происходящего, мне стало настолько жутко, что тело невольно застыло, закаменело. Уверена, с непередаваемым выражением лица. Я хотела спастись, но не готова была увидеть то, что увидела.
Инквизиторы, которые стояли в самом последнем ряду внезапно оседали, а их одежды покрывались красным росчерком утраченных жизней. Как ни странно, те, которые стояли впереди, ничего не замечали, завороженные громкой речью Мартимуса и моими криками. Они стояли словно загипнотизированные, совершенно не ведая о надвигающейся сзади смертельной опасности. Видела я и промелькнувшие лица волтов, безжалостно орудующих когтями и клыками. Вырывающих из мира завороженные творящимся представлением души.
Они умирали. Это я четко поняла, будучи девушкой сообразительной. От вида крови меня, как всегда, замутило, а осознание массовой резни больно пульсировало в висках, не позволяя сосредоточиться, а лишь углубляя безумный хаос, творящийся в моей голове. Мне стало дурно, скудный завтрак подкатил к горлу, норовя окончательно испоганить мой светлый образ, воздух закончился, я старалась продышаться, но это выходило с трудом и какими-то хрипами. Похоже, я совсем не походила на прекрасную принцессу, которую должен спасти благородный рыцарь, который тенью мелькнул где-то в глубине церкви. На сей раз он был здесь. Здесь. Он пришел за мной. Пришел!.. Хотелось крикнуть ему во все горло, что я тут, но речь обрывалась внутри, и к счастью, потому что большей глупости придумать было невозможно.
Бесшумная резня не могла продолжаться долго. Один из инквизиторов вскрикнул — громко, резко, надрывно. Вслед ему стали поворачиваться головы и сразу послышались новые крики, а волты без разбору бросились в бой. Я бы предпочла не видеть этого, но словно в насмешку судьбы я была привязана прямо на возвышении перед творящейся бойней. Я поняла, почему волты предпочли действовать тихо — их явно было меньше и инквизиторы проявляли заметную физическую подготовку и навыки владения неизвестно откуда взявшимися ножами. Видя, как засверкали клинки, я тихо заскулила от накативших слез. Хотелось закрыть глаза и провалиться в другой мир, но веки, как назло, не хотели закрываться. Взвизгивания раненых волтов отзывались внутри меня самой настоящей, неподдельной болью, внутренние нити натянулись и вибрировали от напряжения. Я понимала, что все происходящее — результат моих ошибочных действий и выводов, и любая гибель будет на моей совести. Смогут ли меня простить и принять обратно после всего этого? Мысль промелькнула быстро и затихла, уступив место разрывающим изнутри переживаниям.
Казалось, что потери с обеих сторон, но волты оказались на порядок сильнее. Их преимущество невозможно было оспорить и часть инквизиторов бросилась к выходу, где их ждала неминуемая расправа. Я закусила губу и кажется прокусила до крови, наблюдая страшное зрелище, сопровождающееся глухими вскриками и липкими ударами, словно владелец мясной лавки с соседней улицы отбивал мясо и рубил туши. Картина, от которой у меня все плыло перед глазами…
Но как только я увидела его, своего супруга, мой взгляд сразу стал сосредоточенным. Инквизиторов осталось не много и Ратмир позволил себе глянуть мне в лицо с середины церкви, то время, как волты добивали оставшихся. Он хмурился, видимо, мои шишки и синяки его не обрадовали. Как и мое поведение в целом. Однако, как только наши глаза встретились, я снова провалилась в бескрайнюю долину на грани сознания. Я не понимала, кто смотрит на кого.
Вернее было бы сказать, что Алёны здесь не было вообще. Потому что, мы смотрели друг на друга впервые. Впервые как раньше. Как тогда, но только теперь. Наверное, мои мысли напоминают безумие, но это было в точности так. Крупицы понимания, какого-то внезапного осознания, долетели до меня прямо из темных глаз. Он понял. Он увидел. Наверное, это была секунда, или две, или десять, но она растянулась в бесконечное течение, пронзила сердце до самых корней, не оставив места другим переживаниям. Я смотрела на Ротера — человека, которого успела полюбить и которого покинула так внезапно, на то у меня были причины.
Шантаж, семья, скорый брак, жених, обладающий государственным влиянием. Я лишь хотела, чтобы моя родительская семья была счастлива, чтобы она вообще… была. Чтобы отца перестали таскать в затхлые вонючие застенки для допросов с обвинениями о покрытии государственной измены. Гарольд мог помочь. Но… мне пришлось предать не только свои чувства. Я бросила его, Ротера, я оставила лес. Но разве могла я поступить иначе? Возможно, да…
И теперь глядя в глаза Ротера, я ощутила весь тот каскад чувств, из которого не могла выбраться безболезненно, а лишь выкорчевывая свою и заодно и его душу, заколачивая глухими ставнями собственные желания. Прости. Только и хотела сказать я. Все кончилось бесславно, никто не выиграл от сложившейся ситуации. Я глядела на него и понимала, что проиграла. Он снова притянул меня. Никуда я не делась и ничего не изменилось, за исключением видимости прошедших лет. Я была все той же Илен.
Хрупкой, ранимой, и беззащитной. И этот взгляд, полный отчаяния и надежды, одновременно соединял и разъединял нас. Потому что мы оба понимали, что так как раньше — не будет. Мы были одинаковыми и разными одновременно, время все-таки наложило свою незримую твердую печать и что-то поменялось во мне. У меня было новое имя, новое тело, и старая обглоданная душа.
Мы смотрели друг на друга, внутренний жар бежал внутри меня не хуже реального огня, добираясь до кончиков пальцев, щек и глаз, моментально наполнившихся слезами. Как же глупо, хотело сказать мне. И как восхитительно. Словно прощальный взгляд той Илен, которой больше не будет никогда. Но и Алёны которую я знала, тоже не останется. То, что я узнала и почувствовала — полностью изменило сущность внутри меня, разбило, разобрало меня на части. Слишком сильными были эти эмоции… неподъемными для моей, наверное, еще незрелой души.
Ратмир перевел взгляд наверх и я увидела Мартимуса, снявшего колпак и удирающего прочь по балкону под потолком. Муж немедленно бросился следом на лестницу. Большой волт, в котором я узнала Клята, подскочил ко мне, я не боялась, но вздрогнула, когда он перекусил веревку. Между тем, в церкви случилось непоправимое, кто-то толкнул факел и огонь быстро перекинулся на хворост и близлежащие доски. Все-таки, это была плохая идея, разжечь костер внутри старой деревянной постройки. Оранжевые языки тут же разбушевались, начиная отвоевывать себе все новые территории. Кто-то настойчиво подталкивал меня к выходу в начинающемся дымном хаосе и обернувшись я увидела Эста.
Ратмир же окончательно скрылся из вида, а мое сердце задрожало в предчувствии надвигающейся беды. Выход был расчищен от борцов за чистоту душ, я не видела только Мартимуса и своего мужа.
— Ратмир!!! — крикнула я отчаянно, но ответа не последовало. Сильная рука Эста настойчиво меня куда-то дергала и я нехотя поддалась, т. к. едкая горечь горящего дерева ударила в нос, лишая возможности нормально дышать. Пространство слишком быстро заполнялось дымом. А болезненные воспоминания казни до сих пор теребили разум и душу.
Я выскочила на улицу, делая резкий глоток свежего воздуха, наполнивший живительным кислородом легкие. Из глаз нещадно бежали слезы. Волты покинули церковь и теперь я смогла разглядеть, что часть из них ранены и бережно поддерживаются своими соплеменниками. Но Ратмира никак не было. С замиранием сердца я следила, как лапы огня дернулись сквозь открытые окна, норовя захватить внешние стены. Затем красные всполохи показались на кровле из деревянных черепиц. Внутри меня закрутился фонтан боли и опустошения. Я взвыла от бессилия, дергаясь в сторону церкви, но Эст удержал, сжав крепко губы.
