Я медленно брёл по невидимой тропе в сторону деревни Волтов, где меня поджидали Эст и Файн. Верные друзья, как же мне тяжело пришлось бы без них. Сколько лет ежедневных трудов потрачено, чтобы сделать деревню Волтов самодостаточной системой жизни. Сначала все шло очень хорошо. Волты — потомки волков, развивались с бешеной скоростью, буквально в каждом поколении меняя внешний вид, вытягиваясь, поднимаясь на задние лапы и теряя шерсть. Они соображали не хуже человеческих детей, мы с Илен шутили, что пора уже школу строить… шутили… Остаток воспоминаний остро кольнул в груди, вызывая болезненный спазм. Я слышал ее голос и ощущал тёплые руки, когда мы вот также двигались по тропе, с надеждой глядя в будущее. Будущее, которого нет. После её ухода волты перестали прогрессировать.

Они застряли в той полу-человеческой полу-животной форме, когда их можно научить довольно сложной жизни. Эст и Файн остались со мной, не бросили, не ушли, не осудили… Не осудили, хотя я сам себе хотел бы устроить суд без права на прощение. Пропадая в лесу, они буквально по крупицам восстанавливали сообщество волтов, не давая им скатиться в низшую животную форму, обучали, тренировали, воспитывали без конца и отдыха. А я лишь беспорядочно смешивал эликсиры, пытаясь хоть как то облегчить этот процесс. Бесполезно! Прогресса не было… Я бил стекло с эликсирами о стены, ощущая глухое бессилие и тупую ненависть к самому себе. Разрушил. Все. Сам.

Я продолжал движение по тропе, когда красное предзакатное солнце стало настойчиво пробиваться сквозь зеленую листву. Сочетание красного и зеленого — восхитительная красота, но мне было не до неё. Под ногами примятая трава с комками влажной глинистой земли. Вся моя жизнь, а может и жизнь леса, — такая же примятая трава, которая никак не может подняться. До последнего времени я стремился лишь к одному — завершить расследование и ответить на вопрос. Почему. Почему она ушла, за что? Как только правда станет ясной, у меня, возможно, не останется причин задержаться в этой жизни, от которой я устал.

Так я думал до появления Алёны. Сейчас планы оказались спутанными. Да и тело кричало, что не готово сдаваться. Открылось второе дыхание? У природы все гармонично. Значит, так надо сейчас, чтобы поддержать разумный биоценоз. Так надо. Ну а личное счастье… Счастье — дело вторичное.

За размышлениями я незаметно дошел до деревни. Приземленные глиняные домики, покрытые изумрудным мхом и словно встроенные в основание деревьев, наполовину ушедшие в землю и в то же время необычайно уютные. Пристанище волтов. Не сразу поймешь, что это деревня, настолько слитой с лесом она казалась. И в то же время сказочно притягательная. Меня тут же окружили дети, язык не поворачивался назвать их щенками, волчатами. Дети как дети. Веселые бесенята, смешно прыгающие и носящиеся наперегонки. У них свой свистящий-подлаивающий язык. Удивительно, первые эксперименты показывали довольно успешные попытки воспроизводить человеческие звуки. Это было основой для формирования единого языка между нашими видами. Предпосылки были…

— Выглядишь так, как будто тебя потрепал ураган, — шутливо поздоровался бородатый черноокий Файн. Я слабо улыбнулся, признаться, он был недалек от истины. Рукава рубашки Файна были закатаны, на руках он держал ребенка. Тот лапками обнимал широкую шею Файна совсем по-человечески. Сидел тоже как человек — на пятой точке. Что мы добились — сохранение полного прямохождения и разумные способности, позволяющие вести древний общинный строй.

— Как Плат? — отрывисто спросил я, а лицо Файна омрачилось.

— Держится, — сказал он, глядя на меня. — Ему сложно это пережить. Он вожак и в ответе за свою стаю. А тот сопляк… мне в голову не приходит, чем он думал, прыгая со скалы. Что он хотел этим сказать? Он подорвал авторитет стаи и Плат не выдержал…

— Ты сам знаешь, о чем это говорит, — сухо прервал я. — Это первый признак вырождения.

— Брось, — отмахнулся Файн, — просто у того парня не все в порядке с головой. А что теперь делать с расшалившимся сердцем Плата… Смола Светлого Дерева уже не действует так быстро.

— Дело не в адаптации, — задумался я. — Тут другое. Не хватает информации. Её уже остро не хватает. Это понижает общую энергетику места и всех, кто здесь живет. Но я заказал минералы, которые у нас не встречаются. Они прибудут с ближайшим кортежем. Думаю, эликсиры с их участием помогут продержаться еще некоторое время.

— Ратмир… — произнес Файн тихо и отвел глаза. Он помолчал какое-то время, словно не решаясь сказать, громко вздохнул. — Ты знаешь, что нужно. Алёна…

— Нет, — жестко отрезал я, — еще рано.

— Но почему? Она благодушно к тебе настроена. Сама говорила. Да и ты изменился в последнее время, сам не свой…

Я усмехнулся.

— Ты ошибаешься. Алёна не та, за кого себя выдает. Я не могу заставить её пройти ритуал принуждением… Если она будет испытывать страх, мы можем получить совсем не то, что ожидаем…

— Как же быть?.. — тревожно развел друг руками, а ребенок спрыгнул на землю с глухим рычанием, почувствовав неладное. — Эст рассказывал, что Клоххи совсем одичали. В процессе обучения некоторые из них набросились на Эста. Мне кажется, процессы ускоряются с каждым днем. А судьба нам дала такой шанс все исправить!

Он серьезно смотрел мне в глаза. Ждал решения. Моего.

— Я знаю, — почти раздраженно ответил. — Но я не могу… все сразу. Она не поддается мне, ровно как и мой собственный разум. Похоже, он начал жить своей жизнью. Это сильное влияние… Лес все решит. Я уверен.

— Надеюсь, мы успеем, — грустно покачал головой Файн и зашагал к центральному, довольно большому домику внутри деревни. Под огромным кедром, в хитросплетении корней, опоясывающих лиан и лишайника, вырастая из земли и с ней сливаясь, стоял округлый глиняный дом. Словно из его вершины росло гигантское дерево, своим основанием оплетая, огибая строение. Впрочем круглая моховая крыша все равно выдавалась вперед. Отворив добротную дверь из цельного куска дерева и немного нагнувшись, мы вошли внутрь в полутемное помещение, внутри казавшееся более просторным, чем снаружи.

Небольшие окна впускали равномерный свет, освещая пространство внутри, отделанное глиняными черепицами. Простые рисунки бытовой жизни и охоты, оставленные палкой на влажной глине, украшали жилище. Скромная обстановка из дерева и каменных орудий. Волты почти в совершенстве научились владеть камнем и деревом, применяя разнообразные инструменты для быта — ножи, резаки, крепительные скобы, корзины из плетеной коры, чаши и прочую утварь. Из одежды они использовали повязки и накидки из растительного материала, листьев, коры, тонкой лозы.

Впрочем, одежда им нужна была только как социальный элемент — волты не мерзли в этом климате, к тому же были покрыты поредевшей шерстью. Несколько раз рождались детеныши, почти лишенные волосяного покрова, но этот признак не сохранился. Мы не вмешивались в процессы образования брачных союзов в этом новом сообществе. Кто мы такие, чтобы выбирать симпатии за других. Я горько усмехнулся, кольнула мысль, что в своей собственной жизни я не так принципиален…

Две воллы, так мы называли женщин волтов, язык не поворачивался назвать их самками, выскользнули из жилища при нашем появлении. На невысокой лежанке, устланной сухой травой, лежал Плант, вожак стаи. Вокруг на деревянных брусках теснились пузырьки и глиняные горшочки с травами и снадобьями. При нашем появлении волк приоткрыл глаза и тихо рыкнул, приветствуя. Плант был крупнее остальных жителей, ростом почти с человека, и очень мощной комплекции, которую не скрывала шерсть. Лицо покрыто морщинами, хотя он и был почтенного возраста, но еще не находился на пределе своих лет. За эти годы лица волтов становились все более плоскими, уходя от первоначального оскала, они менялись, отдалённо приближаясь к человеческим.

Я кивнул головой в знак приветствия и склонился над больным. Положил руку на грудь, слушая все еще мощные удары слабеющего сердца. Где-то в глубине мое собственное сердце отозвалось неровным ударом.