Сильф пел, но языка Ростислав не знал. Это не был ни один из известных ему языков Каенора, текучий и плавный, словно специально созданный для песен. Юноша стоял в комнате, опираясь на стол, и слушал. Эай не смотрел в его сторону, и Ростислав чувствовал себя немного виновато, что подслушивает. Но песня была столь прекрасной, что просто взять и уйти юноша не мог.

Крылатый мальчик, свесив одну ногу над бездной улиц Радужного Города, играл под звездами свою песню. Квостры в соседних башнях, случайно услышавшие музыку, останавливались у окон, открыв пошире ставни… По лицу некоторых катились благодарные слезы. Слова древнего, давно умершего среди смертных языка лились в ночь, трогая души случайно пролетающих мимо квостров, идущих по улицам шуолов. Изящные и тонкие пальцы сильфа невесомо порхали по струнам, казалось, едва дотрагиваясь до них… Сильф Эаллойенум играл, и, казалось, сами звезды прислушивались к музыке.

Ростислав почувствовал, как из левого глаза выкатилась слезинка, когда сильф закончил игру. Мальчик отложил инструмент и уставился в небо.

Юноша подошел к нему, спросил:

— О чем ты пел, Эай?

— О любви… — вздохнул сильф, не оборачиваясь. Его сложенные крылья немного дернулись, — О любви, которая обречена на вечную боль.

— Не понимаю.

— Еще бы, — фыркнул сильф, — Что смертный может понять в чувствах элементала…

— Не знаю, — честно сказал Ростислав, — Наверное, любовь элементалов длится очень долго.

— Именно, — кивнул Эай, и его голос дрогнул, — Вечность. От начала времен и до угасания мира.

— Но почему тогда…

— Почему песня такая грустная? — закончил вопрос сильф, — Все сравнительно просто. Вечность может быть не только вечностью счастья…

— О, Боже, — выдохнул Ростислав, относительно бледно представив себе несчастную любовь, растянувшуюся на века, — Прости меня.

— За что?

— За то, что полез в это с глупыми вопросами… — Ростислав хотел добавить «малыш», но язык не повернулся назвать так духа воздуха, прожившего тысячелетия.

— Можно мне полетать? — спросил Эай, подняв взгляд. В радужных глазах стояла влага.

— Да, конечно. Можешь быть свободным до утра… — Ростислав мимолетом подумал, что это минимум, что он может сделать для сильфа.

Сильф мгновенно испарился, только одинокая слезинка упала на полированные перила балкона, успев скатиться с настоящей щеки ненастоящего мальчика.

Ростислав, повинуясь непонятному порыву, вытер каплю пальцем и попробовал на язык. Слеза мальчика-элементала была сладкой на вкус.

«Похоже на крем-соду», — подумал парень, вспомнив вкус любимого лимонада, — «С чего бы, интересно?..»

Он посмотрел на ночное небо Каенора, но сильфа, конечно же, не увидел.

* * *

— Задержка, повелитель, — отвлек Аргаррона от раздумий голос Императора, — Похоже, что квостры засеяли небо облачной сетью…

— И что? — угрюмо осведомился архидемон, хотя прекрасно понимал, что значит подобный шаг. Облака, зараженные этим древним паразитом, порождением Хаоса, становились смертельно опасными, пожирающими неосторожных летунов чудовищами.

— Мы не можем без риска пролететь через этот массив, — пояснил Император, немного склонив голову, — По крайней мере, дирижабли не смогут, и пехота может пострадать.

— Сейчас иду, — сказал архидемон, вставая с кресла, — Предупреди, чтобы убрали патрули, и все попрятались в домах. Дирижабли пусть временно опустятся на острова, для них так будет безопаснее. Через полчаса я начну.

— Да, повелитель, — Император поклонился и быстро вышел. Через короткое время с улицы начали раздаваться громовые раскаты Эха Тьмы, предупреждающего армию об опасности, крики офицеров и сержантов, подгоняющих солдат и рабов.

Аргаррон не спеша вышел из зала на балкон, расправил черные крылья и взлетел. Он направился к самой высокой смотровой башне, откуда открывался лучший обзор на всю летящую армаду. Дозорный-гроск, увидев летящего архидемона, бухнулся на колени, умудрившись не уронить бердыш, который сжимал в руках.

— Исчезни, — бросил ему Аргаррон, приземляясь. Часовой заскулил и полез через зубцы башни, явно намереваясь спрыгнуть с башни вниз.

— Спятил, Бескрылый?! — рявкнул архидемон, — Сойди вниз по ступенькам, идиот!

Гроск, взвизгнув, бросил бердыш, открыл в полу люк и рванулся вниз. Судя по отдаляющемуся грохоту, по лестнице он в прямом смысле катился, а не шел.

— Ненавижу слабоумных кретинов, — сказал Аргаррон небу Каенора. То понимающе вздохнуло легким порывом ветра, впрочем, архидемону было наплевать.

Впереди неприступной крепостью высились зараженные облака, отливающие нездоровой краснотой. Облачная сеть, порождение когда-то царившего здесь хаоса, рвалась к близкой добыче, заставляя облака медленно ползти к островам гарров.

— Если квостры думают, что остановят меня реликтовыми тварями, они жестоко ошибаются, — усмехнулся архидемон. Повинуясь его мысли, начали собираться нормальные облака, за какие-то минуты заполонив все небо. Сверкнула молния, затем другая, еще и еще. Полил дождь.

Аргаррон бросил быстрый взгляд на улицы. Самые глупые или самые медлительные еще носились под дождем, но дирижабли уже стояли на площадках, а гарры и гроски попрятались в недра цитадели, предварительно загнав туда рабов и животных.

— Именем Вечного Пламени и Предвечной Тьмы, — сказал Аргаррон на древнем магическом языке, вскидывая руки, — Именем Хаоса и Законов Сильных, заклинаю… затмись Свет, умолкни ветер, рассыпься, Порядок. Приди, брат мой, дай мне твою армию, возьми себе в уплату душу этого дождя…

Тучи над головой Аргаррона завращались, словно корчась в невыносимых муках. Каждая капля этих туч сейчас преобразовывалась, становясь тем, что хотел вызвать архидемон своим заклятьем. Вскоре рой черных мух, которые были дождевыми каплями малое время назад, устремились к стене из красных туч, которые уже, словно в страхе, пытались отлететь как можно дальше…

Аргаррон расхохотался, когда черная туча волшебных мух врезалось в красные облака, зараженные сетью… Он почти услышал крик боли, который издало облачное существо, когда голодные насекомые из Тьмы начали терзать его плоть. Вокруг архидемона вились мухи, их живые потоки переплетались, вились среди зданий цитадели. Снизу раздался сдавленный крик: кто-то или не сумел спрятаться вовремя, или его вытолкнули ради потехи на улицу. Что ж, шутники через короткое время увидят обглоданный дочиста скелет.

Три толстых гудящих мушиных потока собрались перед Аргарроном в некое подобие гротескного лица. Глаза, тем не менее, сверкнули алыми огнями, хотя, кроме мух, в них ничего не было.

— Доволен ли ты, брат? — спросил Аргаррон, оскалившись в улыбке.

— Да, брат, — прогудело лицо, — Твоя дорога в воздухе чиста, жертва достаточна.

— Тогда до встречи, брат.

— До встречи… — лицо того, кого в некоторых мирах звали Повелителем Мух, рассыпалось на отдельных насекомых, которые тоже устремились к гибнущей облачной сети, в надежде на кусочек общей добычи…

Аргаррон, не отрываясь, наблюдал, как облака из красноватых снова становятся белыми, как раньше, а мухи из Тьмы, исполнив свою задачу, исчезают в никуда, или, что более вероятно, под крыло к своему повелителю.

— Что ты теперь сделаешь, Лоарин?! — захохотал Аргаррон, обращаясь к просвету в облаках, где на самом горизонте висел остров Алашом, — Пошлешь ко мне своего мальчишку-Избранника?

Небо, бывшее свидетелем кроваво бойни, молчало. Даже ветер, постоянный для открытого воздуха Каенора, казалось, дул с некоторой опаской.

В зале Совета над круглым столом горело изображение парящих островов, направляющихся в направлении острова Алашом. Присутствующий здесь король шуолов, Машали Первый, облаченный в легкий вариант парадных лат, прикрыл свои большие глаза руками. Даже яркая красная кожа короля, казалось, потускнела.