463. Над пропастью (Вступление к поэме)
Пусть будет, как будет.
Стоят надо мною горы,
Высокие, как мечты.
Лежат подо мной Дигоры,
Невидимые почти.
«Пусть будет, как будет…» — прощаясь,
Сказал ты. И скрылся. И вот,
К словам твоим возвращаясь,
Гляжу с непривычных высот.
Пусть будет, как будет. От века
Шаманы, жрецы и попы
Внедряли в умы человека
Покорность веленьям судьбы.
Пусть будет, как будет… Ведь лучшей
Вселенной под звездами нет.
И лермонтовский поручик
Подносит к виску пистолет.
Пусть будет, как будет… Разумно
Всё сущее на земле.
И Гегель, не зная Шумана,
О прусском поет короле.
Но семя чревато ростом.
И в страхе и в муке глядит
На черные язвы Панглоса
Колеблющийся Кандид.
И толпы людей взъяренных,
Земли трудовой костяк,
Швыряют в лицо законам
Разгневанное: «Не так!»
И ныне в стране, распахнутой
От синих до бурых гор,
Умы и поля распаханы
Всем судьбам наперекор.
И я, спотыкаясь в пене
Недоброй, гнедой Лабы,
Бреду вперерез теченью
Лукавой своей судьбы.
Пусть ноги скользят и берег
Не близок, но я не ропщу.
Я слишком судьбе не верю,
Я многого слишком хочу.
Хочу, чтоб тебя не обуглил
Пожар бытовых стихий,
Чтоб вечно — светлый и смуглый —
Читал мне свои стихи.
Чтоб вечно рассветное небо
В твоих зеленело глазах,
Чтоб места в душе твоей не было
Понятиям «ложь» и «страх».
Чтоб в Перу, Пальмире и Польше
(Любую страну назови!)
Рождалось людей побольше
Моей и твоей крови.
Чтоб сбросили дряхлую ветошь
Привычек, приличий, примет,
Чтоб встали, мечтою согреты,
Под знамя высоких побед
И сделали эту планету
Прекраснейшей из планет.
…………………………………
Стоят надо мною вершины,
Доступные, как мечты.
Лежат подо мной стремнины
Нетроганой красоты.
И к камню прижавшись грудью,
Над пропастью я кричу:
«Пусть будет не так, как будет!
Пусть будет, как я хочу!»
464. Проводы
Я буду слушать, как ты спишь. А утром
Пораньше встану, чаю вскипячу,
Сухие веки второпях напудрю
И к вороту петлицы примечу.
Ты будешь, как всегда: меня шутливо
«Несносной хлопотуньей» обзовешь,
Попросишь спичку. И неторопливо
Газету над стаканом развернешь.
И час придет. Я встану, холодея,
Скажу: «Фуфайку не забудь, смотри».
Ты тщательно поправишь портупею
И выпрямишься. И пойдешь к двери.
И обернешься, может быть. И разом
Ко мне рванешься, за руки возьмешь.
К виску прильнешь разгоряченным глазом,
И ничего не скажешь. И уйдешь.
И если выбегу и задержусь в парадном,
Не оборачивайся, милый, уходи.
Ты будешь биться так же беспощадно,
Как бьется сердце у меня в груди.
Ты будешь биться за Москву, за звезды,
За нынешних и будущих детей.
Не оборачивайся. Слишком поздно.
И слез не видно на щеке моей.
465. На Лабе (Акростих)
Да верно ли было со мною
Высокое небо вдвоем,
И ясное солнце в дороге
И мужественная ладонь?
Всё было просто: пыль плыла,
А ветер слёг, сомлев.
Лаба клубилась и несла,
Едва я устоять могла,
Разгон преодолев.
И камень жёг. И солнце жгло,
И падал светлый лист.
Мне было тихо и тепло.
А ты был ясен, как стекло,
Ребячлив и речист.
Читал стихи мне. А потом
Извивом шла тропа.
Хлестала ноги, как жгутом,
И шла навстречу напролом
Неверная Лаба.
И вечером, при свете звёзд,
Я плакала, что мир так прост.
466. Поэт
…ходит из снов в сны, пересекает время достигает бронзы… В столетиях располагается удобно, как в качалке.
Ты существуешь. Это так же точно,
Как то, что из земли растет трава.
Как траектория. Как дважды два.
Как вывод после двоеточья.
Пусть бьется мой несовершенный ум
О грани человечьего познанья,
Как муха, заключенная в стакане,
Как волны океана в трюм.
Пусть я исчезну, ничего не завершив,
Пусть, как слепец, блуждающий по кругу,
Я упаду под окрики и ругань.
Но ты — останешься. Ты будешь вечно жив
Как центр тяжести. Как радиус. Как корень
Ты существуешь. Это — априори.
