Скатка? У дикого волка на шее не может быть скатки…

Но сделать выводы он не успел, потому что жуткая зверюга замерцала, превращаясь в обнаженную девушку. Очень знакомую — всего-то часов десять прошло с того, как Нэд готовил ей завтрак и с удовольствием отвечал на расспросы о здешних местах.

— Авария! — прохрипела рыжая девчонка, вскидывая на Нэда безумный взгляд. — Обвал в горах! Нужна… помощь!

И потеряла сознание.

Смоченная водой прохладная ткань коснулась лица, обтерла лоб. Где-то над головой ворчливый женский голос выговаривал.

— Иди! Иди отсюда, старый! Нечего на девичьи сиськи пялится! Знаю я, зачем ты тут торчишь.

— Да я же… — пытался возразить ему сконфуженный мужской.

— Иди, говорю.

Край жестяной кружки уткнулся в губы. Дженни открыла рот и в три глотка выхлебала всю кружку. Вода была восхитительно холодной и свежей.

А потом открыла глаза.

— Очнулась, — расплылась в улыбке смутно знакомая женщина. — Вот и хорошо. Что с тобой случилось, девочка?

— Я… — говорит было трудно, в горло словно репьев напихали. Дженни попыталась сесть и это действие отозвалось болью во всем теле. Особенно почему-то болели пальцы.

— Не торопись, — женщина отобрала у нее пустую кружку. — Еще воды?

— Нет! — девушка приподнялась и вцепилась в ее запястье. — Пожалуйста! Дайте постограф! Авария в горах… нужно вызвать спасателей!

— Какая авария, о чем ты, деточка?

— Обвал…

Взгляд упал на скатку из одежды рядом с кроватью. Дженни вскочила и пошатнулась от слабости. С губ невольно сорвался стон — измученный организм мстил за запредельное усилие. Но девушка только стиснула зубы и вцепилась в ткань опухшими пальцами, пытаясь распустить узел.

Нужно одеться… вызвать спасателей… вернуться к Рауму…

— Деточка, с тобой все в порядке? — опасливо поинтересовалась женщина, намекая отнюдь не на физическое состояние. — Ты головой, случайно, не стукалась?

— Нет, — прорычала Дженни. — Я не стукалась головой! Там, в горах сейчас умирает мой друг! Вызовете помощь или хотя бы дайте мне постограф!

Остаток вечера и ночь слились в какую-то мутную мешанину. Остались в памяти калейдоскопом, набором ярких вспышек и темных провалов, заполненных мучительным ожиданием.

Вот Дженни одевается. Вот находит хозяина мотеля и требует, чтобы он отправил под ее диктовку послание — самой ей не удержать стило в трясущихся и распухших после дикого бега пальцах.

Вот запрыгивает в пузатый фургончик службы спасения. Коротко и отрывисто излагает ситуацию медикам, пока автомобиль ползет вверх по горному серпантину.

Медленно, так невыносимо медленно.

Время утекает сквозь пальцы, Дженни вязнет в нем, как муха в сладком сиропе. Если бы это могло помочь, она бы обернулась и помчалась рыжей волчицей впереди фургона.

Вот фургон тормозит у перекрывшей дорогу груды камней. Мгновенный ужас, когда до Дженни запоздало доходит, что нужно как-то спуститься в каньон. И невыразимое облегчение, когда спасатели достают тросы и крепят их на краю обрыва, обеспечивая медикам комфортный спуск в люльке из веревок.

Изломанное тело на берегу реки. Дженни срывается и бежит, выкрикивая его имя, падает на колени рядом. И сердце замирает, перестает биться при виде слабой улыбки на побелевших губах. Демон шепчет: «Дженни-конфетка», а потом все расплывается.

Вот суетятся медики. Что-то выкрикивают, вкалывают регенератор, обмениваются короткими фразами сплошь из терминов, как будто на чужом языке. И Дженни по одной только озабоченной, но деловой интонации понимает, что дело худо, но не безнадежно. Они добрались, успели.

— Все с ним будет в порядке, раз уж дождался, — с усмешкой говорит немолодой врач-сильф. И качает головой в изумлении. — Надо же, какие живучие твари!

А Дженни даже не может сказать ему, что демоны не твари, потому что плачет. От облегчения, от пережитого ужаса. И от того, что теперь все будет хорошо.

Подъем носилок с привязанным телом на тросах — уже в глубоких сумерках. Долгая дорога до ближайшего города, обескровленное лицо Раума и медик, с невозмутимым видом, обрабатывающий перелом.

Огни фонарей, распахнутые ворота окружного госпиталя и двери операционной, которые захлопываются прямо перед ее лицом.

— Подождите здесь, девушка.

Последняя картинка: Дженни без сил опускается на стул. И темнота…

Первым, что Раум увидел, когда очнулся, был потолок. Дощатый, в потеках белой краски — он откровенно озадачил демона. Ни в Шейди Манор, ни тем более в его городской квартире на семнадцатом этаже элитного небоскреба в центре столицы подобного убожества быть не могло.

Раум повернул голову, увидел дремлющую на стуле Дженнифер и резко вспомнил все.

Собственную дикую злость, когда он узнал, что рыжая обвела его вокруг пальца. Сутки за рулем в стремлении перехватить беглянку.

Ночь в засаде: он действительно умудрился обогнать сладкую парочку почти на шесть часов. Затмевающая разум ярость, когда он увидел свою Дженни-конфетку рядом с этим ничтожеством Маккензи и представил чем они занимались прошлой ночью. Слова, сказанные под воздействием этой ярости, волна ответной тяжелой ненависти от рыжей…

А потом сразу обвал, падение, боль и осознание, что все кончено.

И ее обещание… Оно ведь не приснилось Рауму?

— Дженни, — окликнул он. Собственный голос не понравился. Слишком слабый, неуверенный.

Девушка вздрогнула и открыла глаза.

— Раум! Ты очнулся! Я позову доктора!

— Подожди…

Но она уже убежала.

Пришел местный врач в сопровождении медсестры и пришлось отвечать на дурацкие вопросы о самочувствии и терпеть сканирующие чары.

— Ну что же, у меня хорошие новости. Жить будете.

— Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю, док, — скривился Раум.

Он, мать твою, демон! И если уж он не подох там, в каньоне, то понятно, что он будет жить! И не хуже, чем раньше — у демонов почти нет уязвимых точек. Даже оторванные конечности в теории могут прирасти обратно, если сразу после увечья обратиться к лекарю.

— Полное восстановление займет около месяца.

Дерьмо! Потерять целый месяц из оставшихся двух? Тогда можно сразу писать отцу, чтобы занялся подготовкой к свадьбе.

— Ближайшие две недели вам показан постельный режим, потом можно потихоньку вставать.

Отлично, еще и две недели на больничной койке!

— А побыстрее никак нельзя, док? Форсированное магическое лечение, например. Деньги не проблема, сами понимаете.

Тот нахмурился, пожевал губу.

— Можно, но я не рекомендую. ФМЛ — огромная нагрузка на организм, а ваш и так ослаблен, господин ди Форкалонен. Вас буквально оттащили от края бездны, и это не фигура речи.

— Ничего, — Раум криво ухмыльнулся. — Я справлюсь.

Собиравшая оборудование медсестра покосилась на демона с упреком.

— Только что из могилы вытащили, так снова хочет туда залезть. Ой, молодежь!

От этой фамильярности Раум несколько охренел. Настолько, что даже не сразу нашел достойный ответ. Никогда раньше служанки, медсестры или прочие человеки из обслуги не осмеливались учить жизни будущего главу клана ди Форкалонен.

Провинция. Дикие люди, что с них взять?

— Это мое дело, — наконец, холодно ответил он, не желая впадать в откровенное хамство. Все же эта тетка была в числе тех, кто спас его жизнь, а демон умел ценить такие вещи.

Доктор все равно хмурился. Идея Раума ему определенно была не по душе.

— Вы знаете, что форсированное лечение накладывает ряд ограничений на образ жизни? Чары истощают регенеративный запас организма, поэтому в течение года вам категорически противопоказаны дуэли и травмы. Считайте, что на год ваши возможности по самоисцелению будут приближены к человеческим. Кроме того, не рекомендуется подвергаться воздействию стационарных магических полей или слишком активно расходовать магический резерв. При нарушении вам грозит слабость, потеря сознания, изнурение и даже энергетическая дистрофия — в зависимости от силы воздействия.