А волчица шевельнулась, принюхалась и заскулила. Ей здесь не нравилось.

Правильно ли она поступает? Простила бы сама, если бы Раум взялся так подглядывать за ее жизнью? Кто знает, какие тени прячутся в чужом прошлом?

«Только один раз. Про нее… и про него. Про них! Хочу знать».

Внутри запела тугая пружина, завертелась, раскручиваясь. Перед глазами вспыхнул черный смерч, водоворот. Мгновение Дженни словно парила в воздухе, вглядываясь в него, а потом рухнула в крутящуюся и воющую бездну.

— Соси старательней, детка.

Дженни снова была в тех же покоях, но теперь она словно парила под потолком. И сама комната выглядела иначе — обжитой, живой. Расчехленная мебель, приоткрытая дверца шкафа, небрежно брошенное на кровать платьице — темно-серое с отложным воротничком. Скромное и дешевенькое, совсем не подходящее этому месту.

Взгляд обежал обстановку и замер на двоих. Беловолосый мужчина в расстегнутой рубашке, вольготно развалился в том самом кресле. Обнаженная девушка на коленях перед ним. Светлые волосы рассыпались по плечам, мерные движения головой туда-сюда не оставляли сомнений в том, чем именно занимались эти двое.

Дыхание перехватило от боли и ярости при виде этого зрелища. Дженни знала, что будет неприятно. Но не ожидала такой мучительной ревности, тоски и почти ненависти. К незнакомке, осмелившейся ласкать ее мужчину. К Рауму, который изменял ей задолго до того, как они познакомились.

Дженни захотела увидеть его лицо. Поймать на нем подтверждение, что все это — просто грязные мужские развлечения, что это хрупкое светловолосое создание ничего не значит для демона.

С ревнивой въедливостью Дженни разглядывала и сравнивала девушку с собой, и сравнение было мучительным. Незнакомка казалась совсем миниатюрной — изящной, нежной. Несмотря на вполне женские (и весьма приятные) формы в ней ощущалось что-то от ребенка. Рядом с такой любой задохлик почувствует себя крутым парнем.

Отчего-то это уязвило. Дженни выше этой девочки-тростиночки на полголовы, шире в кости, а под кожей играют мускулы. Способна бежать несколько часов без остановки, отправиться в многодневный поход по лесу, умеет охотиться и ухаживать за лошадьми и вообще слишком сильная и самостоятельная. О таких, как Дженни, не хочется позаботиться, защитить, сдувать пылинки. Скорее уж нагло хлопнуть по заду и спросить: «Как делишки, брателло?»

А влюбляются вот в таких. Нежных одуванчиков.

Рука демона легла на затылок светловолосой девушки, медленно потянула, принуждая ее податься назад. Так, словно Раум захотел по какой-то причине прервать акт. Она покорно отстранилась, выпуская возбужденный ствол из полуоткрытых припухших губ.

Если бы в этом слепке реальности у Дженни был голос, она бы закричала. Потому что, наконец, узнала соперницу.

Нежное, почти детское личико, огромные голубые глаза, глядящие на демона покорно и растерянно. В ней было что-то беззащитное и неуловимо раздражающее. Что-то от прирожденной жертвы.

Дженни видела ее одетой и куда более уверенной в себе. Окруженной флером уважения и недоступности, в сопровождении безумно влюбленного мужчины. Но все же ошибки быть не могло — перед Раумом стояла на коленях белокурая анхелос Таисия ди Небирос. Жена его кузена.

Мгновенно недостающие детали головоломки сложились в единую стройную картину. Взгляды, которыми обменивалась эта троица. Еле уловимые намеки в беседе. Почти неприкрытая враждебность Армеллина.

— Вот и вся любовь, — произнес Раум, разглядывая ее лицо со странной жадностью. — Если убрать сентиментальную чушь, остаются только секс и деньги.

В его голосе звучала злая тоска, а ищущий, почти просящий взгляд спорил со циничным смыслом только что сказанных слов.

На лице девушки мелькнуло и пропало упрямое выражение.

— Как вам будет угодно, — тихо ответила она.

За внешне смиренным тоном ощущалось несогласие. Спокойное и стойкое, и Дженни на мгновение позавидовала умению Таисии соглашаться не соглашаясь.

Демон тоже почувствовал его.

— Играешь в покорность, детка? — свистящим от ярости шепотом спросил он и хлопнул себя по колену. — Садись-ка, хочу попробовать твои нижние губки.

Подглядывающую за ними девушку почти затошнило от ревности и злости. Забывшись она зарычала, предупреждая: не лезь, мой мужчина.

Видение из прошлого не услышало. Таисия медленно села спиной к демону, принимая в себя возбужденную плоть, и тихонько застонала.

— Тащишься? — со злой издевкой спросил Раум, тиская ее грудь. — Ври себе сколько хочешь, но ты любишь трахаться, сладенькая. И тебе нравится прыгать на мне.

Он резко двигал бедрами, с непонятной злостью сжимал и тискал изящное тело, словно стремился заставить партнершу стонать и кричать как можно громче.

Дженни почувствовала, как к острой, словно боль от пореза, ревности примешивается возмущение. В этом акте было что-то противоественное. Не похожее ни на любовь, ни на близость, ни тем более нежность. Что-то про доминирование и подчинение, унижение и отвержение. Алчущее и раздосадованное выражение на его лице. Гримаска отвращения и возбуждения на ее нежном личике. Словно оба партнера получали извращенное удовольствие от противостояния.

Комната с багровыми портьерами и золочеными обоями, дорогая мебель и миниатюрная полностью обнаженная девушка в руках высокого сильного мужчины. Светлые локоны, рассыпавшиеся по хрупким плечам… Такой редкий пепельный оттенок…

В это мгновение Дженни накрыло узнаванием. Она уже видела эти волосы — светлые, тонкие и легкие. Видела у своего отражения в зеркале — наведенная Раумом иллюзия.

Шок от внезапного открытия вышиб ее из видения. Реальность дрогнула, подернулась рябью, пара в кресле застыла, как одиночный кадр из синема-ленты, и девушка с облегчением скользнула в уже знакомую черную воронку.

Она пришла в себя в той же комнате и долго сидела, сжимая кулаки.

Скотина, мерзавец, кобель! Ну и что, что это было давно, больше двух лет назад. Все равно, все равно…

Сильней всего ранило воспоминание о светло-пепельных локонах на месте ее рыжих кудряшек — живое подтверждение, что она всего лишь бледная тень на месте по-настоящему желанной женщины. Дженни не сдержалась и заплакала.

Должно быть, Рауму нравилось ее сопротивление. Распаляло, напоминало о той, другой. О девочке-одуванчике Таисии ди Небирос, которую демон любил и ненавидел за равнодушие. Снова колодой карт перед мысленным взором замелькали воспоминания: многозначительные слова, взгляды. Все, что связывало двух мужчин и одну женщину…

Не зря волчица бесновалась от ревности и норовила вцепиться белокурой анхелос в горло. А Дженни… Дженни просто дура.

Замена. Временная игрушка вместо той, другой, о которой он все еще помнит.

Поток самобичевания оборвал звук со стороны коридора. Кто-то поднимался по лестнице. Не служанка — их форма предполагала туфли на низком каблучке.

Дженни утерла слезы рукавом, встала и направилась к двери. Нельзя, чтобы Раум застал ее такой — униженной, морально раздавленной. Наверное правильно было бы отложить этот разговор до завтра, но она не вынесет еще одну ночь наедине с неопределенностью.

— Раум!

Демон обернулся на зов и нахмурился.

— Джен… Что ты здесь делаешь?

— Живу, — не смогла удержаться она от сарказма. — Для тебя это сюрприз?

— Что ты делаешь в этой комнате?

— Зашла посмотреть, — Дженни взглянула на него в упор. — Ты против?

— Нет, — Раум сглотнул. На его лице застыло странное напряженное выражение, а в глазах читалась отчаянная решимость. — Служанка сказала, что мой папаша был здесь и говорил с тобой?

— Да, — кивнула девушка, радуясь, что он сам начал этот разговор. — Раум, кому принадлежала эта комната?

— Он и это про это проболтался? Кому-то и его демоническое величество не указ, я смотрю…