— А вы могли бы учить меня быть шаманом? — решилась Дженни нарушить тишину.

Женщина пожала плечами.

— Если ты принесешь клятву остаться со стаей Маккуин, когда я уйду за Луной. Здесь неспокойная земля. Племени нужен шаман, чтобы сдерживать подземный огонь.

Дженни вздрогнула. Ничего себе требование! Но… как же академия? Стая Маккензи? Раум? Все ее мечты и планы?

— Я не могу.

Шаманка только кивнула с таким видом, словно и не ждала иного ответа.

— Тогда и я не могу, дитя.

— Но… вдруг я кому-то причиню вред? Случайно, просто потому, что не умею контролировать свою силу. Я почти уверена, что тот обвал — это моя вина.

— Твоя, — кивнула шаманка. — Но не бойся. Шаман силен только на своей земле.

Вот так.

Дженни вздохнула. Отказываться от силы было жалко. Она привыкла к своему низкому потенциалу в магии — полукровка, порченая кровь. На практических занятиях в академии Дженни никогда не блистала, но брала аккуратностью исполнения и отличным знанием теории. Благо прикладникам большой резерв и не требуется. А тут выясняется, что в ее власти трясти землю и усыплять вулканы. Ну разве не здорово?!

Вот только плата за могущество получается чрезмерно высокой.

— А вы не боитесь, что так и не найдете ученика? Нам в академии рассказывали, что знания не должны быть тайной, известной избранным, иначе они теряются. Я не могу остаться здесь, но если вы меня обучите, и я потом встречу еще кого-нибудь с даром, я передам ему знание, чтобы не пропало. И, возможно, именно мой ученик станет следующим шаманом Маккуин.

— Луна приведет ко мне ученика, — безмятежно откликнулась Ванда Маккуин. — Возможно, Кари одумается и поймет, что ее место здесь.

— А Кари… тоже? — нерешительно уточнила девушка.

— Да. Ее слепота — плата за силу. Она могла бы стать великим шаманом, вместо этого захотела стать слабеньким магом. Такие как мы никогда не будем хороши в колдовстве крылатых, дитя. Наше предназначение не насиловать мир, но договариваться с ним.

Пока Дженни переваривала последнее откровение, шаманка подхватила котелок с огня и шагнула за пределы шатра. Девушка, поколебавшись, последовала за ней.

За это время снаружи совсем стемнело. В воздухе висел туман, а скорее даже пар от горячих источников, — сырой, но теплый. Разноцветные озера светились в темноте, выдавая присутствие в воде магии.

Женщина сделала несколько шагов и водрузила исходящую жаром посудину на каменный алтарь и поманила Дженни к себе.

— Раздевайся, — приказала она, переливая отвар в деревянную чашу.

В смысле — раздеваться? Пальто она и так оставила в типи, сейчас на Дженни только платье. Что, и его снимать?

— Снимай все, — отозвалась на ее мысли шаманка.

Осень вообще-то. Почти зима уже.

Девушка взглянула в равнодушное лицо женщины, вдохнула и потянулась к пуговичкам.

Белье тоже пришлось снять. Ветер, до этого не напоминавший о себе, снова задул, словно радуясь возможности украсть у обнаженного девичьего тела остатки тепла. Дженни съежилась, обхватила себя за плечи руками. Богиня, как же холодно!

— В воду! — последовал очередной приказ.

Дженни опустила взгляд к озеру. Плеснула волна, окатила пальцы ног. Вблизи можно было разглядеть, что сама вода в источнике прозрачная, а дно окрашено во все оттенки охры и киновари. В центре, где бил горячий ключ, озерцо чуть бурлило и шло пузырями.

Волна еще раз лизнула белесый, словно оплавленный, камень берега, и Дженни решилась. Шагнула в источник и восторженно выдохнула, чувствуя, как все тело окутывает блаженное тепло.

Ну прямо джакузи под открытым небом.

Волосы растеклись по воде мазками рыжей краски в тон камню на дне. На берегу глухо ударил бубен, зазвенели колокольчики. Черный силуэт шаманки встал на фоне почти темного неба с обгрызенной луной. А мгновением позже зазвучала песня.

Пела шаманка, а может пели сами горы вокруг. Гортанный и резкий голос выводил мелодию, растягивая слова незнакомого языка. И глухо стучал бубен, задавая неровный ритм этой дикой песни.

Тыльную сторону ладони начало жечь словно огнем. Дженни опустила взгляд и вскрикнула. Отметины изгоя налились темно-красным и теперь походили на свежие ожоги. И было больно.

«Что происходит? Так и должно быть? Помогите!» — тысячи мыслей теснились в голове, сотни слов рвались наружу. Но можно ли прервать эту… Песню? Заклинание? Молитву?

Еле ощутимый аромат дыма и трав в воздухе. Горячее дно под ногами, прозрачная в мелких пузырьках вода ласкает кожу. Извечные горы вокруг и заунывный голос, похожий на вой ветра меж скал. На краткое мгновение Дженни почувствовала себя такой живой, настоящей, как никогда раньше. Словно растворилась в этих безлюдных горах, приняла в себя пронизывающий осенний ветер, горячую воду источников, багровый камень и неспящий в недрах дикий огонь.

Слилась с этим местом, стала его частью.

Проползавшая по небу тучка на миг закрыла луну, и колдовство рассеялось. Дженни снова стояла по горло в горячей воде, а руки все так же пульсировали от боли.

Она закусила губу, и в безмолвной надежде посмотрела на клеймо. Разве печать изгоя не должна исчезнуть? Вот, прямо сейчас. Возьмет и исчезнет, растворится в горячих водах.

Не исчезло.

Песня взлетела вверх, зазвучала пронзительнее и истаяла в темных небесах. Замолчал бубен. Долина потонула в первозданной тишине.

— Вылезай.

— Ничего не вышло, да? — ей захотелось заплакать. Столько усилий и все напрасно. Клейма не исчезли — наоборот, стали видны еще ярче и пульсировали, отзываясь болью.

— Обряд еще не закончен. Вылезай.

Менять горячую ванную на ледяной воздух совсем не хотелось, но Дженни стиснула зубы и, рывком подтянувшись, выбралась из воды. Тут же налетел ветер. Еще более злой и резкий, нечеловечески холодный. Девушка ухватилась было за платье, но шаманка покачала головой и сунула ей в руки чашу.

— Пей.

Отвар был горек и горяч, словно только что с огня. Дженни пила его, обжигаясь. Быстрее бы вернуть посудину и снова съежиться, хоть немного закрыться от пронизывающих объятий ветра.

Но когда она осушила чашу, ветер резко улегся. Стало тихо. Очень-очень тихо. Так, что Дженни могла расслышать потрескивание поленьев в очаге шатра.

А еще исчез холод. Теперь внутри медленно разгоралось пламя, оно грело Дженни, и уже плевать, что они в горах, что сейчас ночь и до начала зимы осталось всего несколько дней. Пламя расходилось по телу, оглаживая девушку горячими ладонями. Захотелось отдаться танцу, выйти на ночную охоту, загнать дичь и, впившись белыми клыками в горло, глотнуть соленой крови…

В тишине раздался отрывистый смех, и лишь мгновением позже Дженни поняла, что смеется она сама. Она вскинула лицо к луне, и из груди помимо ее желания вырвался протяжный звериный вой.

Луна на небе подмигнула в ответ на зов. Вспыхнула, проложив дорожку из света прямо к Дженни. Бледный луч коснулся руки, обвился вокруг запястья и потянул за собой по серебристой дороге.

Оставленное за спиной тело скрутила судорога трансформы. Оно упало на четвереньки, выгнулось, превращаясь в огненно-рыжую волчицу, но Дженни уже не видела этого. Она шла за луной, не оглядываясь.

— Папа, папа! Смотри как я могу!

— Чего? — он поворачивается и обдает ее запахом перегара.

Девочка сводит брови, надувает щеки. Мгновение и платьице опадает на пол. В пройму горловины высовывается любопытная мордочка, поблескивают глазки-бусинки. Рыжий волчонок восторженно тявкает, молотит по воздуху смешным хвостиком и лезет обниматься.

Но папа не рад. Он вскрикивает, отшатывается и принимается ругаться.

— Какого… — дальше идут слова, которых она не знает. — Чтобы я больше никогда подобного не видел, Дженнифер! Ты, мать твою, кто? Человек или погань мохнатая?! Если человек и то и веди себя по-человечески!