— Но моя мама совсем не такая… Мы проводили много времени вместе.

— А толку, Дженни-сиротка. Если ни защиты, ни помощи.

И это тоже было правдой. Дженни привыкла до последнего оправдывать близких, но глупо врать. Сколько она себя помнила, Бренда Маккензи всегда была слабой, зависимой и несамостоятельной. Уже в десять лет Дженни вынуждена была принимать многие решения не только за себя, но и за маму.

— Понятно откуда у тебя это стремление всех опекать, Дженни-мамочка.

— Но… ей нужна была поддержка.

Раум скептично хмыкнул.

— А тебе не нужна? Сколько тебе было? Десять? В этом возрасте родители должны заботиться о детях, а не наоборот.

С этим трудно было спорить.

Выговорившись, Дженни почувствовала опустошение и легкость. В груди все еще щемило и болело, но плакать уже не хотелось. Мысли обратились из прошлого к настоящему. В нем она больше не была испуганным отвергнутым ребенком.

— Спасибо.

— Не за что, Дженни-гордая-волчица, — демон чмокнул ее в кончик носа. — Обращайся. Мне нравится, когда ты такая.

— Какая?

— Слабая, — он пропустил прядь ее волос между пальцами. — Доверчивая. Готовая принимать помощь, — губы прижались к шее чуть ниже уха. — Когда ты показываешь, что я тебе нужен, — выдохнул Раум ей на ухо.

По спине побежали сладкие мурашки.

— Ты мне нужен, — тихо откликнулась девушка. — Не потому, что можешь решить мои проблемы. Просто потому что ты — это ты.

«Я хотела бы быть с тобой всегда. Просыпаться по утрам в одной постели, целовать, пить вместе кофе. Поддерживать тебя во всех твоих начинаниях. Отдаваться по ночам. Родить детей, похожих на тебя. Не потому, что у тебя есть твой особняк и миллионы, а потому что ты — это ты», — слова, которые ей отчаянно хотелось произнести. Но было стыдно и страшно.

До сих пор Раум не обещал ей ничего, кроме контракта на полгода. Не решит ли он, что Дженни навязывается таким образом?

Вместо ответа он привлек ее к себе и поцеловал так жарко и неистово, что все мысли вылетели из головы. Остались только требовательные прикосновения губ, наглый язык, жар его дыхания на щеке и стальной капкан объятий из которых не хочется вырываться.

Внизу живота приятно заныло, и Дженни вдруг поняла, что сидит в его объятиях полностью обнаженной. А вот на Рауме рубашка и половина пуговиц на ней все еще застегнуты. Непорядок!

Жадные поцелуи и тугие пуговицы. Прохладная пряжка ремня на брюках, дурацкие запонки, которые не сразу и поймешь, как расстегивать. И, наконец, прикосновение обнаженного тела к телу.

Демон опрокинул Дженни на меховое одеяло и навис сверху, опираясь на руки, и Дженни внезапно действительно почувствовала себя маленькой и слабой под его хищным жаждущим взглядом.

— Моя Дженни-конфетка… — севшим голосом пробормотал он. — Хочу тебя. Знаю, что не имею права настаивать, но я хочу тебя, Джен.

Дженни замерла, как птенчик перед змеей, чувствуя, как душу раздирают предвкушение и страх.

Она обещала ему себя. И она тоже этого хочет.

Но страшно. Согласится, шагнуть в неизвестность, зная, что обратного пути уже не будет. И надо бы побыть разумной девочкой, остановить Раума, объяснить все — про пару, про священный брак. Но под его жадным взглядом мысли путаются и не найти нужных слов. Дженни устала от разговоров. Если она доверяет этому мужчине, то доверяет полностью, безоглядно. И так ли важно кто чья пара, если они все равно любят друг друга и хотят быть вместе?

— Да, — выпалила она и зажмурилась, чувствуя, как щеки заливает краска. — Только, пожалуйста… осторожней.

«Мне страшно! Это мой первый раз, и это священный брак перед ликом Луны, который привяжет меня к тебе. Прошу: не обижай меня. Сделай так, чтобы я не пожалела. Я так хочу довериться тебе…» — слова, которые она сказала, если бы не чувствовала себя такой растерянной, если бы мысли не разбегались, а тело не плавилось от желания принадлежать ему.

Удивительно, но Раум понял.

— Не бойся, маленькая, — прошептал он в приоткрытые влажные губы. — Я буду очень осторожен.

От возбуждения перехватило дыхание. Его девочка смотрела на него снизу вверх и в широко распахнутых зрачках отражалось желание и страх. Раум ловил в ее эмоциях знакомые нотки возбуждения и новый, сводящий с ума вкус доверия и любви. Завораживающий, восхитительный, не сравнимый ни с чем, что он пробовал до этого.

Она показалась ему прекрасной — хрупкая обнаженная фигурка на меховом одеяле в его объятиях. И испуг девушки вызывал к незнакомому глубинному инстинкту. Желанию не доминировать, но защитить, позаботиться, уберечь.

Сделать счастливой.

— Дженни-конфетка, — пробормотал демон, чувствуя, как пьянеет от одной ее близости. Коснулся с внутренним трепетом, словно мальчишка, впервые ласкающий женщину. Погладил нежную кожу с тыльной стороны руки, накрыл ладонями грудь… Девушка тихо вздохнула. Возбуждения стало чуть больше, страха меньше. Раум еще раз склонился, чтобы поцеловать ее — долго и нежно, обещая одним поцелуем упоительное продолжение.

— Расслабься, маленькая. Разве тебе когда-нибудь было плохо со мной?

— Нет, — пробормотала Дженни.

С Раумом всегда было восхитительно. И не только потому, что ее тело, с восторгом реагировало на любые прикосновения демона. Просто в сексе он становился заботливым, полностью сосредоточенным на партнерше. Грубый или нежный, напористый или расслабленный и неторопливый, он всегда словно считывал мельчайшие реакции Дженни, чувствовал где и как прикоснуться, когда надо быть настойчивым, а когда лучше отступить.

Пальцы поглаживали живот, вычерчивая круги и спирали на тонкой коже.

— Ничего не будет, пока ты не перестанешь бояться.

— Я не боюсь.

— Дженни-врушка, — демон коснулся губами запястья, поднялся к плечу, оставляя на тонкой коже дорожку из поцелуев.

Она выдохнула и действительно постаралась расслабиться. Сосредоточиться на руках, скользящих по ее телу, на сладких и томительно-нежных прикосновениях губ.

Жадный рот накрыл сосок, и с губ сам собой сорвался короткий стон. Дженни чуть выгнулась на шкуре, подставляя грудь для новых и новых развратных поцелуев. Желание разгоралось в теле, захлестывало разум, изгоняло неуверенность в себе и страх перед будущим.

— Я просто буду тебя целовать, Джен. Везде. Хоть до самого утра, пока ты не перестанешь бояться. Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, — вкрадчиво прошептал демон, обдавая ухо жарким дыханием, и Дженни в ответ прильнула теснее, раздвигая бедра.

Она любит этого мужчину, она хочет быть с ним, она готова доверить ему себя полностью. И будь, что будет!

— В первый раз всегда больно, — с придыханием пробормотала она. И тихо застонала, когда ловкие пальцы легли на низ живота, совсем легко, еле ощутимо погладили сомкнутые влажные лепестки. Мало… слишком мало. Раум любит так играть — дразнить и терзать ее, заставляя изнывать от желания.

Один палец скользнул внутрь — неглубоко, заставив ее задохнуться от острой вспышки возбуждения.

— Больно тоже может быть по-разному, Дженни-трусишка, — в доказательство своих слов он укусил ее за сосок — болезненно и сладко до умопомрачения. Низ живота свело от удовольствия.

— Ах-х-х!

Рядом потрескивал огонь в очаге, пахло смолой и дымом. От бесстыдных прикосновений, поцелуев, укусов хотелось выгибаться и кричать в голос, забыв о том, что лишь тонкая преграда из шкур отделяет их от осенней ночи. Страх уходил, растворялся в мареве желания. В трепете прикосновений, жаре объятий, сладости поцелуев.

Его хриплый приказ.

— Не сдерживайся. Мне нравится слышать, как ты стонешь.

И горячий рот на ее груди, ласкающие прикосновения там, внизу, от которых из горла рвутся развратные вздохи и крики. Отражаются от плотно натянутой шкуры, летят вместе с дымом вверх, навстречу неполной луне.

Тишина. Безлюдье равнодушных гор. Живительное тепло костра и два сплетенных в объятиях тела. Луна — волчье солнце — одобрительно моргнула и скрылась за тучей, словно храня стыдливость невесты, и вслед за ней ушли сомнения и страхи. Осталось только кипящее раскаленной лавой в крови вожделение, желание ласкать и принимать ласки, стать еще ближе, навсегда…