Монгол усаживает меня мягко, да еще и защелкивает ремень безопасности.

— Послушай, я же не убила твою собаку и не прикопала на заднем дворе?! Ты можешь вести себя со мной не так враждебно?

Неожиданно длинные пальцы накрывают мой рот.

— Просто молчи. Испарись. Исчезни.

Накрываю его руку своей, пытаюсь отодрать от лица, но внезапно от соприкосновения наших пальцев меня током бьет, и Монгол сам отдергивает руку, а я смотрю, как он захлопывает дверь, как садится за руль, рассматриваю широкий темный затылок. Почему-то внутри проскальзывает нечто странное, несмотря на всю дикость нрава восточного мужчины, я не чувствую в нем угрозы.

Монгол не из тех, кто бьет в спину, он идет напролом. Не знаю, почему в воспоминаниях всплывает вихрастый мальчишка из далекого прошлого. Все детдомовцы обзаводятся шипами, иглами, которые ранят и вспарывают любого, кто посмеет приблизиться и пожелает прикоснуться.

Мальчик из моего прошлого был таким. Когда-то он больно ранил словами, а потом пришло понимание, что защищал. Берег так, как умел, и порой, прогоняя меня в свою комнату, на самом деле он спасал меня от пьяного буйства муженька Жабы.

Тогда я не знала, не догадывалась, ненавидела, а потом… потом, когда все поняла, когда теплое чувство начало зарождаться глубоко внутри, его не стало.

Опять слезы жгут глаза, и увидев в зеркале заднего вида его непроницаемые очки и свое отражение в них, я почему-то чувствую тяжелый взгляд Монгола на себе и проговариваю тихо:

– Я бы все отдала, чтобы исчезнуть, испариться, но мне не дали такого шанса.

Молчание в ответ, а у меня странное чувство. Словно я вернулась в прошлое и впервые встретилась с разгильдяем, который был за главного у “питомцев” Жанны, как моя тетка называла нас. И поведение Монгола очень напоминает повадки моего друга.

Есть такие мужчины, которые, чтобы защитить, отталкивают.

— Как тебя зовут?

Спрашиваю неожиданно для себя.

— Монгол.

— Это ведь не твое имя, а прозвище. Я хочу знать имя.

Воздух в автомобиле наэлектризовывается и меня прикладывает тяжестью и тьмой энергетики этого восточного мужчины, а его ответ заставляет в ужасе отпрянуть, вжаться в сиденье.

— У Палача нет имени.

— Buon giorno, mia cara!

Теплое приветствие итальянки и звонкий поцелуй в воздух рядом с щеками. Мэйк нельзя портить.

— Как всегда изысканна, Рора!

Легкий акцент и растягивание гласных на особый манер. Принимаю похвалу очень необычной женщины, которая правит в своем доме от кутюр лучше любого биг босса.

— Я всегда выбираю лучшее, Донна, вы знаете.

Подмигивает лукаво. Любому творцу, достигшему вершин, приятна оценка собственного мастерства. Женщина, владеющая брендом в баснословную стоимость, улыбается, взмахом головы откидывая выбеленные пряди с лица. Ей далеко за пятьдесят, но выглядит она эффектно, если не сказать эпатажно, одетая во все белое.

— Mia cara, я уже знаю, что эти nuova ricca сделали тебя своей музой! Это просто возмутительно!

Донна говорит всегда очень экспрессивно, размахивая руками и демонстрируя свой итальянский нрав. Как и любой делец, она весьма жестока, поэтому, когда женщина опять поправляет белокурую прядь, я понимаю, что мой контракт на волоске в буквальном смысле. Плохой знак. Не нравится ей то, что произошло.

— Донна, дорогая, я сама была в полном шоке, но ты ведь знаешь, что для любой модели стать провозглашенной музой знаменитого дома кутюр — честь. Это не то предложение, которое можно не принять.

Щелкает пальцами с длиннющими ногтями.

— Вот так бы и отходила тебя плеткой!

— Я всего лишь инструмент в руках великих творцов, мое дело продвигать идею модельера в массы.

– Умеешь зубы заговаривать! Чертовка! Bene, — жест в сторону кофейного столика, приглашает присесть.

Определенно хороший знак.

— Пусть не думают, что подсуетились и увели тебя у меня!

Улыбаюсь еще шире. Здесь, в белоснежном кабинете гуру моды, мы ведем беседу за чашечкой горького американо как лучшие подруги, но лед хрупкий.

Отсюда можно выйти в роли главной модели показа, а можно уйти ни с чем. Как и любой творец, Донна склонна к быстрой смене настроения, поэтому и Ридли так беспокоился, посылая меня на переговоры, а это именно они и есть.

Владелица топового бренда бросает на меня острый взгляд. Оценивает. Она решительна и безжалостна, а сейчас идут перестановки, а значит, контракт могут спустить на тормозах.

— Вellezza, просто красавица.

— Grazie, Донна.

— Это не комплимент. Что-то в тебе изменилось.

Прищуривается и, как хищная птица, подается вперед.

— Не могу понять, но что-то не так. Ты перестала быть… как сказать…

Чуть не ляпаю “девственницей”?!

— У тебя выражение лица изменилось. Всегда отличалась кошачьей грацией, но сейчас… стала женственней и эти глаза…

Делает глоток из белоснежной фарфоровой чашки с золотым принтом солнца.

Поджимает губы, а я настораживаюсь. Не самый лучший знак, хуже только если она поднесет руку к подбородку и закусит мизинец.

Случись эта катастрофа на примерке — то все. Вылетишь с показа не дойдя до подиума. Напрягаюсь, но все же широкие губы дизайнера раздвигаются в улыбке.

— Ну, конечно! Новый любовник?! О, Mia cara, покраснела. Чувствую, тебе достался темпераментный мужчина, довольная и обласканная женщина всегда выглядит иначе. Пока есть возможность, лови момент.

— Мille grazie.

Благодарю за совет, а у самой все внутри напрягается, я всего лишь временная забава для Каца, даже не видя его, Донна это понимает.

Со звоном отставляет опустевшую чашку, стукнув дорогим кобальтом о блюдце. Кивает. Мы с модельером пришли к пониманию.

— Покажу тебе коллекцию. Я предусмотрела для тебя два образа и хочу, чтобы ты зафиналила показ в роли Музы моего бренда.

Эту фразу она говорит, пока я встаю с диванчика, и хорошо, что идет вперед, иначе увидела бы, как я чуть не падаю. Наверное, от шока, потому что это немыслимое предложение.

— Ты — моя модель и пусть эти nuova ricca хоть убьются, крича со страниц всех журналов, что ты их муза, первый твой показ в качестве звезды был в доме мод Донеллы и весь мир об этом знает!

Направляюсь за безукоризненной блондинкой, привыкшей ломать и возводить на пьедестал.

Мое имя действительно зажглось на ее показе. Никогда не забуду, как чуть не упала в обморок, когда на мне остановились карие глаза.

Стоило войти вместе с кучкой других трепещущих девчонок к великой и ужасной женщине, чье имя вызывало священный ужас и поклонение среди моделей, как она выхватила меня взглядом, а костистый палец с длинным ногтем тыкнул в мою сторону.

— Кто она? Агентство?

Сидящие за белоснежным столом помощники зашуршали страницами портфолио, зачитав все мои данные.

— Ideale! Она — то, что нужно. Вот — новое лицо моего бренда.

Прохожу в примерочную. Донна терпеливо ждет, пока сотрудники выкатывают манекены с одеждой из новой коллекции.

Выбирает небрежным движением пару броских, ярких и эпатажных моделей.

— Начинаем.

Командует и все вокруг приходит в движение. Меня переодевают как куклу, и я застываю перед дотошным взглядом кутюрье.

Дизайнер смотрит на линию моего декольте, отслеживаю этот взгляд в зеркале, и Донна вторит моим мыслям:

— Пропорции изменились.

— Чуть-чуть…

— Грудь стала больше. Для силикона незначительно.

Не успеваю ответить, как происходит катастрофа. Донна, приподняв бровь, прикусывает мизинец, опуская взгляд на мой живот, и произносит резко:

— Ты, случаем, не залетела от своего мачо?!

Вопрос, который выбивает почву и заставляет вздрогнуть. У меня все внутри переворачивается. Единственное, что удается, это удержать на лице улыбку и ответить, покачав головой:

— Нет. Я не…

Перебивает, продолжая рассматривать мою грудь.