Он ведь прощался со мной. Впечатление, что шел на осознанный шаг…

Истерика все же накатывает и начинаю быстро бормотать, словно заговоренная:

— Я его больше не увижу, не увижу, не увижу…

Странно находить успокоение в руках того, кто меня не особо терпит, но объятия Монгола крепкие, я жмусь к мужчине, желая вырваться из своей оболочки, желая избавиться от адских мучений, плачу и слезам нет конца.

Наконец, отрывает меня от себя, поднимает указательным пальцем мой подбородок и проговаривает твердо:

— Тебе есть ради кого жить, Аврора.

Улыбаюсь сквозь слезы и вытираю щеки ладошками.

— Да. Монгол. Есть. Наш с Иваном сын.

Отдаляюсь и Палач подчиняется. Выпускает меня.

Смотрит мне в глаза. Чуть дольше, чем мгновение.

Разворачивается и выходит в дождь.

Нелюдимый. Странный. Единственный, кому доверял Иван. Надежный как скала…

Дальше были похороны, на которые меня не пустили. Я так и не видела тела Ивана.

— Там не на что смотреть. Нельзя тебе. И на могиле ты не появишься.

Монгол непреклонен и логичен.

— По версии, которую я распространил, игрушка Ивана перешла в пользование Палача, не выходи за рамки отведенной тебе роли, малышка.

И смотрит исподлобья, глаза у него действительно тигриные, раскосые и иногда кажутся по цвету чистым янтарем.

— На этом все, Ава, иди в спальню, мне нужно заняться организацией.

— Мне кажется или ты меня все время гонишь?

— Не кажется. Я дал слово. Я принес клятву, малышка. Это для меня понятия, а ты слишком провоцируешь моего внутреннего зверя.

— Ты говоришь загадками.

— Нет. Реалии моей жизни.

— Чем я тебя провоцирую, Монгол?! Своим существованием?!

Встает из-за стола, откидывает документы. Надвигается на меня, и я вжимаюсь в диван, на котором сижу.

Цепляет волосы и заставляет откинуть голову:

— Я здоровый мужик с рефлексами и ты раззадориваешь. С самой первой встречи, как увидел твой зад, когда юбка оголила белоснежную кожу, меня повело.

Сглатываю гулко и кусаю губу, хочу отвернуться, не дает.

— Ты завела меня. Заинтересовала. Но тебя захотел ой брат. Табу. Девочка. У моего народа есть много правил, традиций, по которым я живу.

— Прекрати, прошу тебя…

— Ты задала вопрос, а я отвечаю. Я тебя захотел. С первого взгляда, но у меня есть два правила. Первое — не нарушать клятв. Второе — не приближать к себе никого.

— Так отпусти сейчас…

Ухмыляется.

— Я понимаю, почему Иван совершил ту же ошибку, что и я много лет назад, но я тогда был глупым пацаном, а сейчас все иначе и ставки другие…

— Я не понимаю, — проговариваю и голос дрожит.

Монгол красив, мужественен, но я полюбила Ивана и никого уже не вижу, да и вряд ли смогу когда-нибудь, обожглась уже, сильно.

— Уходи в свою комнату, Ава, займи себя делами, ты, смотрю, решила весь дом вверх дном перевернуть, вот и иди, девочка, просто будь от меня настолько дальше, насколько это возможно.

Встаю и на негнущихся ногах иду к двери, цепляюсь за ручку и оборачиваюсь, смотрю на застывшего великана, одетого во все черное. Словно у него вечная скорбь.

— И все же ты замечательный человек, Монгол. И я благодарна тебе за все, что ты делаешь.

— Беги, маленькая мышка, я могу быть гораздо хуже Ивана…

И глаза вспыхивают, словно пламя изнутри горит. Вылетаю за дверь. Он невыносимый просто. Невозможный, но вместе с тем именно Монгол стал моей единственной защитой от стаи.

Время шло, текло ручейком, журчало и закручивало в повседневную суету. Выбор обоев, мебели, общение с продавцами.

Глупости, которые занимали меня, чтобы не думать о главном

Перестановка всего, особняк менялся.

— Ты не спросишь, почему я устроила весь этот хаос? — задаю неожиданный вопрос Василисе, которая держит в руках два тканевых куска оттенка лазури. Именно этот цвет я выбрала для новых штор.

— Я знаю ответ, — приподнимает уголки губ в улыбке.

— Не осуждаешь меня?! Новый хозяин в доме — новые устои и порядки.

— То, через что ты проходишь, Аврора, тяжко. Если для того, чтобы не думать о муже, ты притащишь сюда бульдозер и сровняешь с землей пару стен, я пойму.

Улыбаюсь женщине и опять беру в руки огромный журнал с лоскутками. Как-то разом перестала плакать, слезы высохли, закончились, душа окаменела.

Монгол вел свою игру, не доверял никому и для всех я стала его игрушкой. В поместье он мало появлялся, с каждым днем становился все более замкнутым и нелюдимым.

Иногда мы сидели за одним столом, ужинали или обедали, Палач держал дистанцию, старался быть рядом ровно настолько, насколько позволяла легенда.

Мало ли. Даже у стен есть уши.

Шли дни, недели и месяцы. Благодаря росту и от природы худенькой фигуре совсем не походила на беременную.

В нашем случае это также сыграло на руку.

— Хорошеешь день ото дня.

Сухой голос в спину и я замираю в коридоре, оборачиваюсь медленно.

— Спасибо.

Опять при его появлении голос пропадает, но Монгол не отвечает, просто мотает головой и уходит, а я кладу руки на округлый и незаметный под одеждой животик.

— Не пинайся, малыш, это друг, всего лишь верный друг…

Единственное, что радовало, это маленькое чудо, которое крепло внутри меня.

Я обустроила детскую. Сделала ее такой, как мечтала когда-то. Желтую, светлую, с ярчайшей кляксой оранжевого солнца на стене.

— Почему ты мрачен?

Спрашиваю Монгола, который сидит со мной за завтраком.

— Идет зачистка конгломерата Смольного.

— Ты заставляешь отвечать их по счетам.

Вскидывает на меня свои проницательные дикие глаза.

— Что-то не так. Помимо меня возник один профи.

— Ты знаешь кто?

— Пытаюсь вычислить, работает киллер в одиночку или с кем-то в договорняке. Не понимаю. Просчитываю.

Бросает на стол салфетку, так и не притронувшись к еде.

Опускаю взгляд в тарелку и заставляю себя съесть питательной каши. Зло наказуемо. Вот простая истина и тот, кто хотел вершить страшные преступления, несет наказание.

Отпиваю чай и смотрю, как молчаливый Палач удаляется. Я буквально заставляю себя есть, гулять на свежем воздухе.

Единственной отдушиной стала конюшня, часто прихожу к своей лошадке, к своей Стелле, и просто стою, обняв за шею, чувствуя тепло живого существа.

Так легче, когда горячее дыхание согревает кожу и в глазах не так щиплет.

Говорят, время должно вылечивать, но это неправда.

Я просто становилась сильнее и ждала, когда, наконец, Монгол придет с известием, что голова змеи перебита и синдикат Смольного уничтожен.

Царя не было, Палач вел свою игру, а вассалы грызлись за территорию, не зная, что под моим сердцем уже живет тот, кто по праву крови однажды заберет все, что принадлежит ему, и я уже знала, что ношу мальчика. Сына Ивана…

Живот начал проявляться сильно на последних месяцах, как раз настало время теплых свитеров и объемных курток.

Странно, но я начала улыбаться. Когда сидела одна и рука лежала на животе, я говорила со своим мальчиком, рассказывала ему истории и грусть с тоской отпускали.

Мне действительно есть ряди кого жить.

Иван оставил след в моей жизни. Яркий, огненный, вечный.

Мой сын. Его сын. Наш сын.

И странно то, что в душе я как сумасшедшая ждала, что однажды дверь откроется и Иван вернется домой. Не знаю, почему мое сердце отказывалось принимать тот факт, что этого мужчину можно убить.

Глупая вера жила в груди. Так, может, психика реагирует, легче выживать.

Обручальное кольцо я так и не сняла, тонкий ободок остался на пальце.

Навеки твоя, Иван… Только твоя…

Бывают мужчины, после которых только тлен. Никто не сравнится, никто не заменит. Может, и счастье повстречать такого на своем пути, но для меня это стало проклятием.

Никто не звонил, не соболезновал. Для всех я была лишь игрушкой, которую передарили, да и не нужно было мне это по большому счету.