- Не стоит обижаться, куколка. Ты меня умиляешь своей болтовней, неожиданно обнаружить в игрушке столько ума….

Ласкает горячими пальцами мой плоский живот, проводит по выемке, и его большая горячая рука действует расслабляюще на мышцы, а по коже бегут мурашки.

Опять смотрит мне в глаза и произносит хрипловато:

— Просто прими меня. Я не жалею, что выбрал тебя из тысяч других. Как видишь, я никогда не ошибаюсь. Мне не нужно тратить месяцы в холостую на конфетно-букетную ересь, чтобы с маху осознать, что в руки попалась та, что мне нужна.

Подушечки пальцев скользящим движением поднимаются к груди и выше к ключицам. В потусторонних глазах бьются страшные чувства, он пугает своей решительностью и в жестах, и в словах.

— Я стал тем, кем стал, Рори, потому что предпочитал действия, пока другие раздумывали. Без оправданий. Без всяких отступных речей. Я непрост. Жизнь била и научила включать ответку.

Ты стала помутнением. Единственное, о чем мог думать при виде тебя, это о твоих раскинутых ногах. Говорю как есть. Ты можешь кричать, что это все неправильно и что нужно иначе, но со мной иначе не будет, Аврора.

Очерчивает изгиб моих губ, а я поддаюсь на эту странную игру, тело горит. Иван слишком искушен, решителен и этот мужчина знает, чего хочет и берет все, что ему нужно, не спрашивая.

Щекочет своим огненным дыханием мое лицо, смотрит в глаза, не моргает и в такой близи его глаза могут слиться по цвету с белком, если бы не черная кайма по контуру.

— Всего лишь игрушка, Иван…

— Я захотел тебя на раз, как одну из многих, конвейер, детка, но ты выбилась из общей массы. У меня пунктик. Никаких повторов, но тебя я хочу снова и снова.

Хочу отвернуться. Тело горит от всего того, что происходит между нами.

— Не смущайся, от меня не стоит ждать высокопарной хрени. Правда, как и все в этом мире, проста в подаче.

— Но я ведь женщина, Иван, нам нужны чувства, их проявление.

— Я тебя хочу, Аврора. Чем не чувство? Причем постоянно. Ты нужна мне. Хочу чувствовать тебя рядом, вдыхать твой брусничный запах. Я мужик. И мне нравится в тебе все, от ногтей до кончиков золотых волос. И чувства у меня завязаны на сексе. Со мной так.

— Твои слова ранят, Ваня, кажется, что ты воспринимаешь меня просто телом, с которым приятно забавляться.

Слезы опять обжигают глаза, хочется что-то возразить, обвинить, но Иван никогда ничего не обещал, кроме защиты от мира, в который он же меня и втянул.

Пытаюсь его оттолкнуть, чтобы убежать в ванную, закрыться, побыть одной, вдали от непонятного мужчины.

— Даже не думай. Не выпущу.

Ощущение своей беспомощности прожигает до костей.

Я в его власти. В его руках. И рядом, пока он меня хочет.

Резко хватает мое лицо и сжимает, а я от боли охаю.

Такое ощущение, что меня о стену прикладывают, когда вжимает в литую грудь, обнимает меня, заставляет уткнуться носом в широкую шею и вдыхать острый аромат его тела, который кружит голову.

— У меня все предельно просто. А тебя, Аврора, я из своих рук не выпущу. Моя потому что. Слова — это всего лишь слова, поступки говорят о реальном раскладе.

Накрывает мои губы, целует жестко. И его губы, руки, они мне говорят куда больше, чем скупые слова мужчины, закаленного непростой жизнью…

— Одевайся, куколка. Мы все-таки едем с тобой в клинику моего знакомого. Сегодня тебе назначено, только тема осмотра изменилась.

Присматриваюсь к Ивану, надевающему пиджак, внутри все же на секунду проскальзывает сомнение.

Приподнимает бровь и одним коротким:

— Аврора.

Заставляет меня почти подпрыгнуть на кровати и быстренько бежать одеваться. Выбираю легкий бирюзовый сарафан и балетки к нему, беру сумочку, пару раз прохожусь расческой по спутанным волосам, и мы выходим.

На улице нас уже ожидает спортивный седан с низкой посадкой. Настоящая машина мечты, эксклюзив темно-синего цвета.

— Тачка почти под цвет платья, да?

Ухмыляется, открывает мне дверь и сам садится за руль спорткара. Что-то новенькое. Я думала, Кац только с водителями передвигается.

Заводит движок, который отвечает низким рыком, а я рассматриваю мужчину. Сам везет меня. Это и странно, и не знаю… Интимно как-то. Пытаюсь осознать до конца, во что же я так вляпалась. Прикусываю губы и отворачиваюсь к окну. Все это навалилось на меня страшным грузом.

— О чем ты думаешь, Рора?

Бросает на меня проницательный взгляд, а я коленки сжимаю и тереблю подол легкого бирюзового платья. Всегда любила этот цвет. Он ассоциируется у меня с морем, которое я люблю, с ветром, который запутывает пряди, пока воздух, насыщенный морской солью, щекочет нос. Я почти не была там, не отдыхала. Только работа…

— Ответ ты сегодня мне дашь?

— Не знаю, Иван, все слишком резко, быстро, сложно. Еще несколько дней назад я была уверена в своем будущем, знала, к чему стремлюсь, куда иду. Я в модельном бизнесе уже столько времени, что никак не представляла, что вылечу из обоймы в один-единственный день, когда ты перевернешь мою жизнь вверх дном.

— Сожалеешь, что придется завязать?

— Отчасти.

Пожимает крепкими плечами.

— Оно того не стоит. Не переживай.

— Ты с такой легкость ломаешь судьбы, Ваня.

— Нет, я просто, в отличие от тебя, глупышки, жизнь повидал. Однажды ты сказала, что карьера модели для тебя лишь механизм для достижения твоей цели. Помнится, ты хотела благотворительные фонды пооткрывать.

Резко оборачиваюсь к Кацу, рассматриваю волевой профиль и замечаю, как следит за дорогой, не отвлекаясь на меня.

— Да. Это моя цель.

— Ну так и я от своих слов не отказываюсь, куколка. Погуляла по своему подиуму и хватит. Ситуация изменилась. Моя женщина, мать моего ребенка, по подиуму шастать не будет. Взамен я, как и обещал, осуществлю твою мечту. От своих слов не отказываюсь.

— У тебя все легко как-то выходит. Мне кажется, что все рушится, словно мне из-под ног почву выбили, а я падаю, тону в вязкой трясине, она затягивает меня все глубже. Захотел — заказал себе игрушку, захотел — присвоил, а завтра, наверное, ничто не помешает выбросить на свалку, как отработанный материал.

Кривит губы.

— Сложная ты. Мой совет. Усложнять не стоит. Не грузись.

— Тебе легко говорить.

— Хорошо, тогда зайдем с другой стороны. Аврора, я ведь могу запереть и заставить родить, никто мне не помешает.

— Отберешь моего ребенка у меня?!

Бледнею и начинаю дрожать как осиновый лист.

— Отвечаю на твой загон. Обрисовываю ситуацию, чтобы ты понимала, что я действительно могу сделать и чего не делаю. Я понимаю тебя, куколка, поэтому и нянчусь столько. Все сложилось так, как сложилось, отпусти ситуацию и живи, проблемы оставь мне.

Играю с подолом платья, нервно тереблю и замечаю, как косится на мои коленки, как взгляд вспыхивает, словно зверь опять проголодался. Быстро одергиваю материю, вызывая ухмылку на суровом лице этого несносного мужчины.

— Как бы там ни было, маленькое существо внутри меня не несет ответственность ни за что. Я просто не знаю, чего ждать от тебя, Иван, на что надеяться. Но запомни одно. Я не позволю тебе отнять у меня ребенка. Если мы тебе не нужны, я заберу его и уеду к родителям на ранчо, на край земли. Отпусти меня сейчас. Никто никогда не узнает, что ребенок твой…

На этих словах сжимает руль так сильно, что вены вздуваются.

— Мне достаточно того, что я знаю, что моя женщина носит мое дитя. Не отпущу. Аврора. Смирись. Будет легче. И помни, что сказал. Я могу быть лютым зверем, оправдать твое мнение о себе, а могу дать тебе многое. Все в твоих руках, куколка.

Останавливает машину на парковке у медицинского центра, и я замечаю, как за нами паркуются два внедорожника с металлическими порогами. Сопровождение. Конечно.

Иван выходит, я не успеваю открыть дверь, как Кац делает это сам и подает мне руку, на которую я опираюсь. Выскальзываю из салона низковатого спорткара, но мужчина не отходит и я вынужденно запрокидываю голову и смотрю в белесые глаза.