Это Энакин Скайуокер, будь он трижды проклят, выбрался из своей могилы, выполз, как и тогда, на Мустафаре, цепляясь металлической рукой за обломки обгоревшей жизни, и незаметно для всех подменил Дарта Вейдера.

Это он заполучил вмиг всё, чего лишился много лет назад — семью, высокое положение в Альянсе, любимую женщину.

Это Энакин знал, что такое любовь и жизнь, это он ставил на карту всё ради женщины.

Вейдера же пробудила к жизни оплеуха, полученная от Дарт Софии, и он словно проснулся.

Кто он такой, в самом деле?

И кого любит молодая женщина, которой он только что так расчетливо и безжалостно причинил чудовищную боль?

— Зачем вы говорите мне такое? — хриплым от слёз голосом произнесла Ева. — Я знаю, что вы лгали, но зачем… зачем вы позволили мне поверить на минуту, что это могло произойти?

— Чтобы вы посмотрели на меня хорошенько и поняли, наконец, кто перед вами, — ответил Вейдер, отрываясь от созерцания прекрасного вида за окном. Обернувшись к заплаканной женщине, он чуть усмехнулся, блеснув заалевшими глазами, и продолжил: — Кого вы видите перед собой, Ева?

Ева, смахнув слезы со щек, ступила к Вейдеру, и теплая ладонь коснулась его щеки.

Проклятый Энакин Скайуокер, наверное, он заразил жизнью Вейдера!

Ситху вдруг нестерпимо захотелось закрыть глаза, позабыть обо всем, склонить голову и прижаться губами к такой теплой ласковой ладони, поцеловать крохотные подушечки пальцев и раствориться в этой немудреной горячей ласке.

Но он не сделал ничего, с трудом стерпев первый порыв, лишь его тонкие ноздри вздрогнули, словно от нестерпимой боли, и губы изогнулись, как будто Мустафар вновь пожирал его, утаскивал в свое раскалённое алое нутро.

— Посмотрите внимательно, леди Рейн.

— Я вижу, — произнесла Ева, и её пальчик вновь скользнул по щеке, к уголку неулыбчивого рта, — человека, который в непростой жизни Евы Рейн сделал для неё больше всех тех, кто назывался близкими. Как отец, он подобрал для меня слова утешения, как друг поддержал в момент падения. Высокопоставленное лицо государства, он заметил просительницу, одну из многих, и выслушал, нашёл время для беседы. Как мужчина, он напомнил мне, что я женщина, когда я уже позабыла об этом. Лорд Вейдер, я вижу вас. Я смотрю на вас. Я люблю вас. Ваша внутренняя сила покорила меня: вы смогли быть любым — даже великодушным, не боясь потерять лицо.

Уголок губ Вейдера чуть дрогнул, и эта легкая, тотчас исчезнувшая полуулыбка была полна горечи.

— Посмотрите глубже, — прошептал он, склоняясь над её лицом и заглядывая своими полыхающими глазами в светлые, как хрустальные озёра, зрачки. Их лица были так рядом, так близко, что Ева не удержалась и провела пальцами по его насмешливым губам, но и эта ласка не смогла исправить положения. — Разве вы не видите ситха?

— И что? — с жаром ответила Ева, и в её чертах промелькнула мольба, а рука снова смело коснулась любимого лица. — Я всегда видела его перед собой, но ничто не мешало мне видеть главного в вас. Мне всё равно.

— Ситха, убийцу, — продолжил этот список Вейдер голосом совершенно безжалостным, и глаза его вспыхнули, зрачки расширились от адреналина, впрыснутого в кровь и разнесённого мгновенно по телу мощными толчками сердца. — Тот человек, о котором вы говорите, был железным канцлером великой Империи, её сторожевым псом, Цербером, судьей и палачом. Сейчас этот человек — я - может, и растерял свое прежнее влияние, но по-прежнему воюет. Я солдат, Ева, и всегда им останусь. Я убивал много, и собираюсь убить ещё больше, — казалось, сама мысль об убийствах радовала, и в его голосе промелькнула нетерпеливая дрожь. — Вокруг меня всегда будет вращаться много людей, и среди них будут и женщины, и те, кто искренне будет желать мне зла. Как Дарт Акс и его протеже, так мастерски внушившая вам мысль, что я воспылал к ней чувствами. Представьте: к вам снова явится некий человек и принесет вам вести про меня, и вы опять обманетесь и… а кстати, что тогда вы сделаете? Кому ещё вздумаете отдаться, чтобы насолить мне?

Щёки Евы вспыхнули пунцовым румянцем стыда, а глаза загорелись яростным гневом, да таким, какого раньше Вейдер не замечал в этих вечно спокойных озерах.

— Ну, знаете! Я виновата, я совершила опрометчивый поступок, ошибку, но лишь потому, что думала, что потеряла вас!

— И что? Теперь я потерял вас, — холодно ответил Вейдер, отстраняясь от Евы и глядя в разгневанное лицо свысока, из-под полуприкрытых век. — И это уже не шутки.

— Боже мой, да вы же не можете не понимать, что мой брак фиктивен, и ничего не значит!..

— Откуда? Откуда мне это знать? — быстро ответил он, искореняя саму возможность сближения. — Я не ошибусь, если скажу, что в самом начале вы так и хотели поступить. Так откуда мне знать, что это не часть вашего плана? И потом, ваш муж, генерал Вайенс. Не стоит его сбрасывать со счетов. Он не даст развода так просто, вы ведь его долгожданная награда, — Вейдер снова приблизил свое лицо к её лицу, и, казалось, с интересом и удовольствием наблюдал за охватившим её смятением. По губам его скользнула усмешка, он чуть хохотнул, увидев понимание в перепуганных глазах. — Он так долго вас добивался, желал… хотел обойти меня… и вот обошел. Согласится ли он дать вам свободу по вашему требованию? Удовлетворит ли он ваш каприз? Не думаю. А быть третьим в этих отношениях, — Вейдер вновь рассмеялся, припомнив что-то, — я не хочу. В свое время вас оскорбило моё предложение быть бесправной наложницей, следующей за мной повсюду, но не имеющей официального статуса, так почему вы думаете, что подобное предложение подойдет мне? Вы правда думаете, что я его приму?

Вейдер громко расхохотался, и непонятно, чего в его смехе было больше — злобы или горечи.

— Какое странное легкомыслие! Почему вы решили, что люди будут делать что-то, повинуясь вашим капризам? Как вы полагали исправить ситуацию, когда праведный гнев утих, и вы всё же снизошли до меня? Вы полагали, что досаднейшее препятствие в лице вашего мужа устранил бы я? Просто убил бы его, предъявляя на вас права? Это правда, я могу так сделать, если мне захочется; если на миг забыть обо всём, то мне ничего не стоит разрубить его пополам, и снова сделать вас своей. И всё могло бы быть по-прежнему. Вы бы сидели на своем Риггеле полноправной хозяйкой, делая карьеру, а я бы возвращался к вам после битв. Этого вы хотите? Этого вы ожидаете от меня? Но мне не хочется этого делать.

Ева подавленно молчала; Вейдер нарисовал ей вполне обыденную картину, но только отчего она кажется плоской и пошлой?..

— Только одно "но", милая Ева: во всей этой истории больше всех мне хочется убить вас, — ситх с яростью сжал кулак, словно опасаясь, что металлические пальцы против его воли стиснутся на женском горле, и закрыл глаза, словно сам её вид доставляет ему немыслимые мучения.

Он обожал и ненавидел своего юного идола, он страстно желал овладеть Евой тут же, сию минуту, распластать на полу и взять, просто задрав ей юбки, но…

— Я не желаю принимать участие в этой семейной драме, — сухо закончил ситх, не позволив чувствам вылиться в бесконечный поток пылких обвинений. Слова подёрнулись пеплом и больше не жгли душу. — Я оставляю вас; пожалуй, я вернусь к своей единственной любви, которая была верна мне все эти годы.

— К кому?! — безотчётно ахнула Ева.

— К войне.

Вейдер вернулся за свой стол и нажал кнопку, вызывая адъютанта.

— Но… вы ничего не сделаете?!

— А что я могу сделать?

— Вы не отомстите?! Вы позволите им просто так разгуливать… то есть, эта женщина… я слышала, вы её отпустили?

Слушая сбивчивую речь Евы, Вейдер лишь безразлично пожал плечами:

— Да, я её отпустил. Дарт Акс покоится на дне шахты Риггеля, если вас это успокоит.

Лицо Евы вновь вспыхнуло, глаза налились такой злобой, что Вейдер откинулся на спинку кресла, когда она кинулась вперёд и, опершись руками о стол, выкрикнула ему в лицо:

— Вы отпустили ту, которая разрушила ваше счастье! Мое счастье, потому что я была счастлива с вами, черт подери! Вы не убили её!