Ева, прикрыв обнаженную грудь, лежала на спине, чуть согнув ноги в коленях. Ее кожа казалась ослепительно-белоснежной на фоне алого покрывала, перевитая серебряными нитями коса лежала на подушках, как змея. Вейдер, расстегнув пояс, стащив одежду через голову, ощутил вдруг странный азарт, почти озорство, как мальчишка.

Растянувшись рядом с Евой, он снова провел рукой по ее телу, рождая в нем дрожь, опустившись до последней преграды, до маленьких беленьких трусиков, оставшихся на Еве.

— А это лишнее, — произнес он, пальцем подцепив тонкую ткань и стаскивая их с женщины.

И он снова целовал ее, жадно, словно бы пил ее дыхание, и прикасался к самым чувствительным местам на ее теле, заставляя ее извиваться всем телом в своих руках.

И Ева отвечала ему с той же страстью на его поцелуи, постанывая и вскрикивая, когда Вейдер Силой заставлял ее тело выгибаться дугой.

— Снова скажешь «нет»? — прошептал он, находя самый чувствительный маленький бугорок меж ее ног, и осторожно прикасаясь к нему. — Нет?

Ева дрожала от любовной пытки, ее руки стискивали, мяли алое покрывало.

— Нет? — Вейдер губами прикоснулся к острой пирамидке ее соска, то целуя, то прихватывая зубами.

— Да!

— Да? Тогда скажи «еще».

Ева, кусая губы, молчала, и Вейдер, выбивая из нее признание, коснулся Силой ее тела так тонко и так остро, что она не выдержала.

— Еще! Еще! Иди ко мне! Иди!

И она сама развела перед ним колени, и приняла его в себя, постанывая от возбуждения, и сама обняла его длинными ногами.

Он опустился на нее, продолжая целовать ее. Казалось, это были уже больше, чем поцелуи; казалось, любовники дышали Силой, в которую превратилась их страсть, передавая ее из губ в губы, и Вейдер, сливаясь с женщиной воедино, ощущал, как сила прорастает в нем, подобно дереву, и жизнь все полнее наливает его тело.

И не было больше осторожности. Движения любовников были резкие, сильные, потому что никто из них не хотел сдерживаться, да и нужды в том не было. И Ева, обнимая Вейдера, то шептала, то кричала «еще!».

Ева, укрывшись алым покрывалом, наблюдала, как Вейдер одевается.

Странное чувство посетило ее.

С одной стороны, ее любовь осуществилась. Здесь, на расстоянии вытянутой руки, с ней рядом был ее любимый человек

Можно было до него дотянуться и провести пальцами по спине.

Можно было обнять за плечи. Возможно, он бы даже обернулся к ней, улыбнувшись ее несмелой ласке.

Только…

Кажется, ничего не изменилось.

Да, это правда, Вейдер был нежен с ней. Но только, утолив свою страсть, он вновь отстранился и стал холоден.

Практически сразу поднялся с постели, и принялся одеваться, даже не глянув на женщину, которую только что целовал с такой страстью.

Словно одержал очередную победу и был удовлетворен этим. И Ева вновь проиграла, уступив ему.

— Нам не нужно было этого делать, — вырвалось у нее, и Вейдер обернулся к ней. На его лице было написано некоторое удивление, в желтых глазах промелькнуло что-то похожее на презрение.

— Не нужно? — повторил он. — Если бы не сделали этого, мы бы об этом потом пожалели. Я бы пожалел, — поправился он, внимательно глядя в ее глаза.

— Вы? — искренне удивилась Ева.

Вейдер, поднявшись на ноги, взял свой пояс и перепоясался им.

— Почему тебя это так удивляет? — произнес он, наконец. — Или ты тоже не веришь, что я могу испытывать какие-то чувства? Так вот, я их испытываю. И, несмотря на это, — он многозначительно пошевелил пальцами механической руки, — я живой человек.

— Чувства? — произнесла Ева в замешательстве.

Ситх, застегнув свой пояс, повернулся к ней, скрестив руки на груди.

— Я уже говорил, — тяжело произнес, буравя ее взглядом, — что испытываю к тебе страсть. Это не так уж и мало, поверь мне. Это даже очень много. Если ты хочешь, — его горящие глаза смотрели прямо, — ты можешь навсегда остаться со мной. Ты можешь оставить Вайенса, сказать ему, что передумала, и остаться со мной. Теперь тебя не осудит никто. Я не заключенный, и никогда им не буду, — Вейдер усмехнулся, и Ева поняла, что он, вероятно, замолчал конец фразы. Что-то едкое о том, что, нарушь Совет свое слово и попробуй арестовать его, у него ничего не получилось бы.

Губы Евы дрогнули, она чуть усмехнулась.

— В качестве кого? — она села на смятой постели, откинув покрывало, и выпрямила спину. Она нарочно сделала это, чтобы Вейдер имел возможность разглядеть ее как следует — ее точеную фигуру, нежную округлую лилейно-белую грудь, на которую спускалась светлая коса, плоский животик. — В качестве наложницы?

— Тебе этого будет мало? — насмешливо произнес Вейдер.

— Да, — ответила Ева просто. — Я не хочу быть бессловесной вещью. Я не хочу принадлежать вам по единому вашему желанию, пусть даже если и это приносит мне удовольствие.

— Чего же ты хочешь? — сухо спросил Вейдер.

— Я хочу, чтобы и вы принадлежали мне, — твердо ответила она.

Суровое лицо Вейдера нервно дернулось, он молниеносно отвернулся от Евы, и его механические руки сжались, сминая его одежду.

— Это невозможно, — жестоко ответил Вейдер. — Ты знаешь почему.

— Вы считаете, что я вам не ровня? — насмешливо произнесла Ева, поднимаясь с постели, нарочито медленно, так, как поднимаются с ложа соблазнительные одалиски.

— Я считаю, — яростно прорычал Вейдер, молниеносно оборачиваясь к женщине, — я считаю, что ты не ровня ЕЙ!

Ева в испуге отшатнулась, но в тот же миг взяла себя в руки, скрывая испуг.

Вейдер же, казалось, был разъярен. Он ухватил Еву за плечи и как следует встряхнул ее, приблизил свое дрожащее мелкой дрожью лицо к ее испуганному лицу.

Его глаза налились недобрым алым блеском, и смотреть сейчас на него было страшно.

— Послушай меня, женщина, — произнес он шипящим от злости голосом. Нервный спазм перехватил его горло, лицо налилось черной кровью. — Не проси от меня невозможного! И не смей касаться того, что для меня свято! Я итак предложил тебе достаточно!

— Кое-кто предложил мне больше, — огрызнулась Ева, краснея от боли — руки Вейдера оставляли на ее плечах синяки. — Да пустите же!

Вейдер с ненавистью отпихнул женщину от себя, и она упала на постель, сверля Вейдера ненавидящим взглядом.

— Вайенс? — произнес Вейдер с такой яростью, что от всплеска его Силы задребезжало огромное стекло на окне. — Вайенс?! Что ты знаешь о его предложении?!

— Он предлагает мне сердце Риггеля и брак, — зло отгрызнулась Ева, натягивая покрывало на обнаженную грудь.

— Брак! Высокое положение в обществе! И звание хозяйки Риггеля! Это всего лишь сделка, — яростно прогремел Вейдер, и окно в его комнате опасно завибрировало. — Политическая сделка, в которой он приобретает тебя как вещь, которая нужна ему для престижа!

— Значит, это честная сделка! — гневно заорала Ева, снова подскакивая на ноги. Алое покрывало волочилось за ней, расстелилось по полу, как лужа крови.

— Для него ты будешь такой же наложницей, — прошипел Вейдер. — нет, хуже. Он будет смотреть на тебя как на вещь, которую купил. И тебя это почему-то устраивает.

— Да мне плевать, — выкрикнула Ева, яростно сжимая кулаки, укутываясь в ткань. Она вдруг испытала стыд оттого, что не одета, и не хотела теперь, чтоб Вейдер видел ее. — Мне плевать, что он будет обо мне думать, потому что я буду думать о нем то же самое!

Вейдер, удивленно вздернув брови, на шаг отступил от разъяренной женщины.

— Вот как! — со смехом произнес он. — Вот как?! Так чем же тогда вы, — насмешливо подчеркнув слово «вы», сказал Вейдер, — отличаетесь от меня? И почему вы имеете право предлагать Вайенсу такую сделку, а я вам — нет?

— Не нужно читать мне проповеди о морали, — ответила Ева, переводя дух. — Я не играю с чувствам Вайенса, и не пытаюсь унизить его подачкой так, как вы пытаетесь сделать со мной. Я знаю о том, что привлекаю его не как женщина, а как персона… — Ева на миг запнулась, подбирая нужное слово, не ранящее ее самолюбие, но тут же, отбросив прочь всякие сомнения и стыдливость, бухнула напрямик: — Как ваш надзиратель. Престиж? Да, я готова дать ему престиж! Взамен я приобрету вес и влияние в обществе, как его жена.