— И этот тут, — сквозь зубы процедил Вейдер. — До чего же скользкий и пронырливый тип…

Прямо перед ним маячила знакомая фигура Вайенса. Окруженный своими черными летчиками, — а, так вот чьи это люди! Неудивительно, что они не позаботились о безопасности Люка… — он оживленнно жестикулирровал. Кажется, кто-то из его людей тоже был ранен — Вейдер разглядел медицинские носилки, и пара дроидов с полными походными аптечками.

Вслед за отцом, прихрамывая, спустился и Люк. Кажется, при падении он здорово зашиб левый бок и ногу, и идти ему было трудно. Вейдер, оглянувшись на сына, вернулся к нему и поддержал его за плечи. Лицо Люка было пугающе бледным, светлые волосы были испачканы в крови.

Пошатываясь, он сошел вслед за отцом. Ранение и последующее сражение измотали его, глаза Люка были мутны и бессмысленны.

— Люк? — позвал Вейдер, хотя и боз всяких вопросов было совершенно ясно, что Люк держится из последних сил.

Люк, спустившись по трапу, тяжело оперся о предложенную руку отца.

— Ничего, бывало и хуже, — храбрясь, ответил он, потирая лоб. Откровенно говоря, голова его просто раскалывалась от боли, и Люк с трудом сдерживался, чтобы не обхватить ее руками.

— Тебе нужен врач, — произнес Вейдер, оглядываясь. Торопящиеся на доклад летчики заняли все транспортные линии, и все пути были перегружены.

Одна линия была выделена специально для раненных. Там Вейдер заметил несколько медицинских капсул и пару врачей с дроидами, наскоро производящими осмотр. После всех процедур летчиков грузили в капсулы и отправляли в медицинский отсек.

Ошивался там и Вайенс.

Кажется, он тоже пострадал в этом бою — по крайней мере, дроид поспешно перебинтовывал ему голову, под толстым слоем бинтов уже скрылась половина лица генерала, — но, несмотря на это, Вейдеру показалось, что Вайенсу тут не место, словно ранение его было чем-то выдуманным, ненастоящим.

Если б Вайенса бинтовал человек, у Вейдера не было бы ни капли сомнения в том, что Вайенс симулирует, а с врачом сговорился.

Но с дроидом сговариваться бесполезно.

И все же, почему Вейдера не покидало чувство, что Вайенс обманывает?

Вейдер с неприязнью подумал, что этот паршивец словно нарочно трется там, куда намеревается пойти он, Вейдер.

Вайенс словно шпионит за ним — подглядывает, разнюхивает, — и так трудно отделаться от желания придавить этого скользкого гада, чтобы не видеть всюду перед собой его подлую физиономию!

Вайенс был далеко не дурак.

Присутствие Вейдера на корабле он скорее почувствовал, чем увидел.

Наверное, Вайенс определил это так безошибочно по одному мигу хрупкой тишины — когда корабль Вейдера пошел на посадку, и, миновав дефлекторный щит, с известным изяществом развернулся и опусился на посадочное место.

На этот краткий миг пилоты примолокли, глядя, как садится этот самый корабль, словно окутанный зловещей и притягательной аурой Вейдера.

Побывав в жестокой схватке, на неболшом корабле, без охраны, ситх вернулся невредим — чего нельзя было сказать о многих других летчиках…

Так безоршибочно точно и легко посадить громаду корабля мог только форсъюзер.

Конечно, пилотом мог быть вовсе и не Вейдер, а, скажем, Люк.

Но Вайенс был почему-то уверен, что за штурвалом сидит именно Вейдер.

Вайенсу казалось, что исчезнувший Дарт Акс оставил ему свое звериное чутье, которое никогда не подводило его, и потому Вайенс не мог ошибиться.

Но едва карабль коснулся посадочного места, как замершие люди словно проснулись, стряхнули с себя наваждение, и громко заговорили, радуясь победе и поздравляя друг друга с ней.

Воспользовавшись сутолокой, Вайенс постарался затеряться в толпе, смешаться с ней, чтобы Вейдер, даже если и заметил бы его, то не смог разглядеть как следует.

— Скорее, — бросил он сопровождающим. — Идемте к медикам.

Ему срочно нужно было замаскировать, скрыть свое ранение от Вейдера. Оно было слишком свежо, и у ситха не возникнет ни одного вопроса насчет того, кто так украсил бравого генерала.

Красотка-врач с опухшим от побоев лицом молча следовала за Вайенсом и его летчиками.

Форма, выданная ей Вайенсом взамен порванной импперской, была велика ей, и висела на женщине мешком, растрепанные волосы были приглажены кое-как, и на скуле багровел, наливаясь кровью, огромный синяк.

В надорванном уголке ее рта запеклась кровь, но она отмахнулась от дроида, готового оказать ей помощь и стерелизовать ранку.

— Я сама, — кратко бросила она, откидывая крышку ящика с препаратами и инструментами.

По мере того, как она разбирала лекарства и обрабатывала свои ссадины, уверенность возвращалась к ней. Ее руки уже не дрожали от ужаса, и она, морщась от боли, промокая ранку кусочком стерильного материала, рассматривая себя в зеркало, поправила волосы, стараясь прикрыть ими разбитое лицо.

Вайенс, наконец закончивший перевязку, надел свою фуражку поверх бинтов. Вид у него был нелепый.

Он сразу приметил, что оба форсъюзера — и отец, и сын, — ранены, по тому, как они сошли с трапа. Вейдер немного прихрамывал, словно получил ранение в бок, отчего ему трудно было стоять прямо, у Люка, кажется, была кровь на голове — по крайней мере, Вайенсу показалось, что его светлые волосы потемнели.

И если Вейлер переносил ранение спокойно (кажется, в боли ситхи тоже умеют черпать силу, не так ли?), то Люк просто расклеился.

Внешне казалось, что он не очень пострадал, но по тому, как он волочил ноги, буквально повиснув на отце, можно было заключить, что молодой джедай здорово потрепан. Вейдер, обхватив сыны за плечи, буквально встряхнул его, приводя в сознание, и огляделся в поисках помощи. Он никого не звал, но, несмотря на это, к нему тотчас подкатились дроиды с медицинской капсулой, и Вейдер осторожно положил в нее сына.

Сам Вейдер, разумеется, не пошел бы в медицинский отсек; Вайенс сообразил об этом слишком поздно, и внезапно понял, что весь его план с похищением женщины-врача изначально был обречен на провал.

Вейдер ушел бы в свою медитативную камеру, забился бы в свой темный угол, как он делал это обычно, зализывая свои многочисленные раны, и неживые дроиды, которые не могут никому рассказать о том, как мучается от боли великий ситх, заштопали бы его.

Вейдер вырвал бы, выкрутил из сустава любую человеческую руку, позволившую себе прикоснуться к нему и выказать участие и жалость.

А вот Люк — он живой.

И Вейдер понимает это.

Он жалеет сына и бережет его, и именно ради него сейчас ситх идет по направдению к медикам, широко шагая рядом с медицинской капсулой. По пути он оторвал болтающийся, мешающий ему лоскут от своего плаща, отсеченный осколками при взрыве, и небрежно швырнул его на пол, под ноги.

При ближайшем рассмотрении Вайенс с доброй толикой садисткого наслаждения рассмотрел порванную одежду, пропитавшуюся кровью, и рваную темную рану на теле ситха. Черт, кто бы мог подумать, что у этого киборга такая же живая красная кровь!

Ранение Люка…

Это была грандиозная удача!

Вайенс ликовал; его минутная досада оттого, что обоих их не удалось уничтожить на борту имперского крейсера, сменилась ликованием и злорадством.

Если бы Вейдер просто погиб, упрямая ослица Ева просто бы нацепила скорбную маску и таскала бы ее до самой смерти.

Для нее Вейдер остался бы безупречным (если к ситху вообще применимо это слово) и непогрешимым, ее героем, на которого она смотрела с обожанием, и чей склеп она посещала бы по выходным дням.

Заставить ее разлюбить мертвеца было бы еще сложнее — а теперь?

Теперь, когда он жив, и находится так близко к его, Вайенса, наживке?

Вайенсу показалось, что он услышал над плечом лекгий смешок Дарта Акса, и невольно обернулся, ожидая его увидеть…

Кого?!

Дарт Акс — это же часть его самого!

Так, спокойнее.

Вайенс отер рукой лицо, и вся его ладонь оказалась мокрой, даже бинт, которым дроид только что перевязал его рану, оказался мокрым и отвратительно липким. Это был нехороший, горячечный пот, свидетельствующий о том, что Вайенс на пороге какой-то болезни. Что это значит? Побочные эффекты от применения крови императора? Или простое переутомление?