— И что там делать? — Катерина представляла себе всё это по аналогии с домашним начальством.

Пришла, подала заявление, его должны рассмотреть. Или пригласить и сообщить о решении, или как-то иначе сообщить. Потому что ну зачем всем тратить время зря?

— Беседовать, завязывать связи. Это полезно. Ты всё равно выйдешь замуж, у тебя будут дети, их нужно будет, в свою очередь, женить. Ты можешь выгодно с кем-нибудь торговать, или ещё о чём-нибудь договариваться. Не говоря уже о том, что просто поддерживать отношения — это тоже полезно.

— Кэт произвела сегодня такое впечатление на всех, что завтра многие захотят познакомиться с ней поближе, — сказала вошедшая Анна.

— Ох, — только и сказала Катерина.

Она понимала про связи и про своих людей и про личные договорённости тоже понимала. Ничего нового. Придётся идти и слушать, скорее всего, какие-нибудь глупости.

— Только, Кэт, прости, но тебя нужно одеть.

— Я горюю по Робу, — отрезала Катерина. — И не имею желания наряжаться. Нет, мне правда его жаль, — пожала она плечами, увидев их взлетевшие брови.

— Тебе все скажут, что жизнь идёт. И я думаю, хотя бы одно платье нужно заказать, — непреклонно сказала Анна. — Завтра пригласим портного с образцами тканей. Неужели тебе всё равно, что о тебе говорят?

Катерине было именно что всё равно. Она и в прежней жизни не гналась за модой и за количеством одежды. Но как объяснить Анне, что учитель с тремя детьми и без мужа — это не тот человек, у которого много свободных денег? Поэтому вся её одежда была хорошего качества — чтобы служила подольше. Костюмы для работы шились из дорогой ткани на заказ — зато на десять лет, и Катерина за ними бережно ухаживала. Юбка — для торжеств, в повседневной жизни — брюки и жакет, потому что под брюки можно не надевать колготки — минус статья расходов. Блузки приходилось заменять довольно часто — не всякая белая ткань выдерживала много стирок, но тут уж ничего не поделаешь. И украшений она не носила, даже золотую цепочку от мамы отдала Наталье. И сумки у неё были в первую очередь вместительные, чтоб тетради с конспектами и прочим помещались, и продуктов ещё можно было купить по дороге домой.

Ох, нет, Анне не объяснишь этого никак.

Анна же тем временем пересказывала успевшие зародиться сплетни — и о том, почему это её величество говорила с Катериной без свидетелей, и как Катерина посмеялась над Джонатаном Майли. Правда, если верить сказанному, Майли не был обидчивым или злопамятным, и скорее всего — примется ухаживать за Кэт дальше. И ещё подтянутся, сомневаться не приходится.

В итоге Катерина смирилась — позволила Анне пригласить с утра портного, ладно, пусть их, что она — девочка капризная, что ли? А пока портной будет всё это шить — там же одним днём не обойдёшься — будет ходить, как есть, и точка.

Правда, пришедший поутру портной сказал, что — три дня, максимум — четыре. У него в мастерской достаточно швей, которые всё это соберут. Единственное, с чем не выйдет быстро — это вышивка, но расшить платье жемчугом успеют. Примерка — назавтра.

А дальше — собираться, и ехать во дворец. Там Катерина держалась за Анной — всё же, та здесь служила и знает, что к чему. Анна представляла её своим разнообразным знакомым, и была в этом плане молодец, не просто называла человека, а немного о нём рассказывала — где владения, какой супруг или супруга, и чем знаменит. Осталось только быстро вложить в голову всю эту информацию, но на память Катерина никогда не жаловалась, детей в новом классе запоминала если не с одного раза, то с двух — точно.

Встреченные леди Мэри Морни и Летиция поздоровались, но сквозь зубы — как же, глупая, некрасивая и ещё какая-то там Кэт. Да не очень-то и хотелось. Также Катерина обозрела жениха Летиции, более молодую версию Джонатана Майли — тоже с животом, несмотря на двадцать пять лет. Спросила у Анны шёпотом — неужели и правда такой толстый? Анна посмеялась и сказала — да, они в семье все толстые, Телфордам в этом вопросе больше повезло. Но — позвала леди Мэри, Летицию и её жениха на обед. Наверное, это правильно.

Джонатан Майли ожидаемо набивался в собеседники, и, к счастью, его кто-то отвлёк и занял. И хорошо. Сегодня на нём были невероятные жёлтые чулки — вот прямо цыплячье-жёлтого цвета, Катерина подозревала, что не сможет отвести от них взгляда, встань он рядом, так они завораживали.

Но разные другие личности очень живо интересовались — кто же представляет интересы вдовы Роба Телфорда. Слышали, кто, некоторые мрачнели, некоторые вздыхали, а некоторые — таковых было меньшинство — улыбались и обещали поговорить с ним. Ну, Джон не станет делать глупостей, не должен.

День в таких вот делах показался неимоверно долгим и бессмысленным. И когда дома Джейми, глядя в пол, спросил — не взяла ли Кэт с собой ту свою пыточную мазь, она рассмеялась и ответила — да, взяла. Неужели он готов пережить эту неприятную процедуру снова? Но он мрачно ответил, что, кажется, готов, потому что после прошлой ему определённо легче, и надо пользоваться, пока сидим в столице, а ведь вернёмся домой, и мало ли, что там. А время какое-то уже прошло, он думает — что как раз достаточно, чтобы продолжать.

Катерина посмеялась этому — «мало ли, что там», толку-то от него! Но согласилась производить процедуру утром и вечером.

Джон навестил Рональда, и вернулся мрачный. Рассказал, что тому здорово досталось — он стоит на ногах едва ли не с большим трудом, чем Джейми, на лице у него какой-то неприятный серый ожог, и он всё время твердит о распоясавшихся разбойниках. И о том, что некромант отправился своим путём почти сразу же, как они оставили Телфорд-Касл — вместе со всеми своими учениками и стариками. И он, Рональд, ничего более не знает. И королеве сказал то же самое, да. И получил разрешение пока не прибывать ко двору — по здоровью. Его лечат, леди Мэри нашла целителя, лечение идёт, но очень медленно. Говорят, ему бы мага жизни, но где ж такого взять? Придворный маг, лорд Лэнгли, этого не знает, он за всю свою жизнь ни одного чистого мага жизни не встречал, а лет ему уже больше пятидесяти.

И графа Шалона Джон тоже повидал. Тот болтал, улыбался и не ответил ни на один прямой вопрос о Жиле де Риньи и его возможном местонахождении. Катерина пожалела, что не пока не встретила его при дворе и не представилась ему — вдруг удалось бы побудить посланника к откровенности?

Всё это забавляло, конечно, но ещё и настораживало. По всему выходило — королева чего-то ждёт, но вот чего именно?

Портной привёз платье на пятый день от момента заказа. К вечеру, чтобы на следующий день, как он сказал, миледи могла то платье надеть и затмить всех при дворе своей редкой красотой. Миледи поблагодарила, а про себя усмехнулась — куда там, у неё столько камней нет, чтоб затмевать. Тут в моде «я надену всё лучшее сразу», разом все фамильные драгоценности и все запасы жемчуга, какие сыскались. Это противоречит её представлениям о прекрасном и о хорошем вкусе вообще. Поэтому — раз сшили, надо надевать, да и ладно.

Тем более, что её величество велела наутро прийти. Вот прямо велела — даже время назначила, через час после рассвета.

Значит, оденемся и пойдём.

Они прибыли во дворец даже раньше назначенного времени. Несмотря на утро, толпа уже толпилась, и пришлось раскланиваться, и слушать глупые комплименты. Может быть, конечно, не глупые, но почему-то Катерина не могла считать их искренними и настоящими. Вот когда Джон хвалит её — она верит. Или когда Рой Гордон говорил о её достоинствах, она тоже верила. А Жилю уж вообще верила, что бы он про неё ни говорил. Остальные не выдерживают никакой критики.

Да, особенно не выдерживает критики один конкретный говорильщик комплиментов… ведь прямо стоял и ждал их с Джоном и Анной, не иначе. Рональда кто-то изрядно потрепал — эк его скрючило-то! Стоит, опирается на палку, смотрит исподлобья, и щека с дальней стороны у него и вправду какая-то серая и шелушащаяся. И люди вокруг него сплошь неизвестные — куда обычных-то девал, которые по Телфорд-Каслу примелькались? Правда, одет как всегда, то есть — с претензией, и даже богаче обычного — как-никак, к королеве пришёл, не просто так.