Возникшее ощущение было… невероятным. Будто кто-то погладил её — по шее, за ухом, дотянулся до полускрытого манжетами запястья. Катерина оглянулась…

Два серебристых щупальца дотянулись до неё откуда-то — одно нежно трогало за руку, второе касалось шеи. Она проследила за ними… и схватилась за стену, потому что ноги враз ослабли.

У противоположной стены, наискосок, стоял он — нашему забору троюродный плетень. Крестник брата жены племянника графа Шалона. Смотрел на неё — не отрываясь. С виду — живой и здоровый.

Она же могла только смотреть — и дышать. В жестком корсете — только верхней частью груди. И воздуха отчаянно не хватало.

А он, поганец такой, приложил палец к губам, подтянул к себе свои щупальца и растворился в стене.

В тот же миг дверь из приёмной королевы отворилась, и в галерею заглянул Джон.

— Кэт, ты здесь! Хорошо, а то мы с Анной уже тебя потеряли. Пойдём домой.

Да, Джон. Хорошо. Пойдём домой.

Жиль де Риньи появился на свет для того, чтоб служить силам смерти, но при этом очень любил жизнь. Всякую, какую встречал — и шум торгового порта в Фаро, и ярость морского сражения, и поиски интересного в библиотеке Ордена Света. И даже в церемониале франкийского королевского двора находил для себя забавное. А уж герцогский двор в Фаро и вовсе был ему как дом родной — за столько-то лет.

И семья — вроде бы совсем небольшая до недавнего времени, а потом вдруг оказалось, что и матушка жива-здорова, и сестрёнка есть — милая, и одарённая, как надо, и даже брат, но тот, правда, до сих пор не в восторге от объявившейся родни. Ничего, у Жиля в жизни тоже не одни только розы.

Впрочем, Саважи и все саважевские и отцовские друзья — это тоже семья. И ещё какая! Господин Жанно и госпожа Лика не делали в сердцах своих различий ни для каких детей — и в доме постоянно толпилась молодёжь. Кроме четверых детей Саважей — племянники и племянницы господина Жанно, и дети их родных и друзей. А в друзьях ходили его милость Маттео Велассио — наследник герцогства Фаро, его высочество Жиль де Роган, Жиль-старший, как его все звали, дядя короля Франкии и крёстного господина Ли, её величество Маргарита Рокелорская, и наконец, их величества Анри и Антуанетта Франкийские — это ему, Жилю, они величества, а отцу, господину Жанно и госпоже Лике — друзья юности. Его величество Анри смеялся и говорил, что де Риньи — его добрые соседи. Это и вправду так, потому что небольшие владения отца Жиля, Марселя де Риньи, граничат с обширными землями Лимейского герцогства, наследных владений его величества. И удивительно, что король всегда об этом помнит и считает, что некроманты на службе — это то, что надо.

А учёба? Это же самая настоящая жизнь, какая только бывает! Вопросы, ответы, поиски истины и попытки другого взгляда на задачу — чего только не придумают для того, чтобы занять учеников и развить их дар, преподаватели из Школы Света!

Учиться Жиль любил. Его мир от рождения был немалым — потому что в возрасте двух месяцев он оказался в Фаро, центре интересов всего Срединного моря. И ему всю жизнь хотелось знать о том мире больше — где живут диковинные люди и звери, где заканчивается океан, где зимой выпадает снег, где цветут удивительные цветы. Отец и господин Жанно охотно брали его с собой — и по делам, и на войну, и просто прогуляться по морю. Крёстный господин Ли тоже много и охотно рассказывал о том, что и как делает.

Жиль многое видел и многое пробовал, многое ему удавалось. О нет, он добивался похвалы наставников не просто так, но — работой, тяжёлой работой. Многочасовыми тренировками — магическими и фехтовальными. Сидением над книгами — читал он быстро и на нескольких языках. Своими оригинальными выводами о прочитанном и увиденном — наставники такое ценили. Удивительно ли, что его назвали лучшим выпускником своего года?

А потом его вдруг приметил его величество Анри. Велел отцу официально представить Жиля ко двору, потом пригласил его на беседу — о его выпускной работе, о приобретённом опыте и о том, чего ему, Жилю, хочется в жизни. Случилось это четыре года назад, и Жиль тогда, надо сказать, о жизни и о том, что ему хочется, знал не так уж и много. Но — был готов служить своему королю.

Правда, по первости он думал, что некромант нужен королю чисто для работы, так сказать, по специальности. Ну там — разговорить какого-нибудь покойника, например, чтоб рассказал, кто и зачем его убил. Или — куда он дел сокровища. Или — узнать какую-нибудь важную тайну. Или — наоборот, сохранить важную тайну, то есть — сделать так, чтоб человек её сохранил. Да просто убить неугодного, чтоб следов не осталось. Это же легко.

Но — король не искал лёгких путей. И дарования Жиля были ему нужны не напрямую, но — опосредованно, потому что некроманты — мастера скрытности и тайны. Плюсом оказалось, что Жиль не просто умелый боец, но — может не только убить, но и отлично напугать, а этого бывает достаточно. А иногда и более ценно. С убитого дурака или подлеца что взять? Почти ничего. А за пуганого, говорят, двух непуганых дают.

Зато пользоваться знаниями Жиля король не стеснялся совершенно. Раз уж так вышло, что Жиль с детства, можно сказать, рос среди посланников, деликатных дел и острых международных вопросов, которые решались то по соглашению, а то и в бою — видимо, ему судьбой было решено пойти на тайную службу его величества. И — он справлялся.

Языки в помощь, и всё то, что за свои двадцать с небольшим Жиль успел узнать о ситуации на берегах Срединного моря. О неверных, где хватало и искусных магов, и одарённых простецов. О высокомерных арагонцах, которые больше простецы, чем маги. Об империи германцев, разношерстной, что лоскутное одеяло, и тамошние властители тоже хотели богатства и морских путей к нему. О контрабандистах, пиратах, авантюристах и разбойниках всех мастей. А Жиль ведь мог не только напугать или убить, он ведь умел и очаровать, и втереться в доверие, и голову заморочить — бывало, сам изумлялся, как у него всё это выходит. Но — он был согласен с Жилем-старшим, принцем Роганом — если есть задача, то решение найдётся. Как пела госпожа Лика — «воздух выдержит только тех, кто верит в себя». Старшего Жиля выдерживал вполне, всю его долгую и интересную жизнь, так чем же он, младший Жиль, хуже? Да ничем! Ну подумаешь, не стихийник-универсал, а некромант, ну да и ладно. Некромант-то на диво сильный и умелый, это вообще редкость — чтобы оба родителя некроманты, а у Жиля как раз тот случай.

Отца Жиль любил безусловно и безмолвно — не было в нём слов, чтобы это выразить, хоть вообще он за словом в карман не лез никогда. Просто… это есть, и всё. Основа мироздания. Отец не имел ни громких титулов, ни больших владений, но один только перечень его друзей дорогого стоил. К его услугам прибегали и Великий герцог Фаро, его милость Морской Сокол, и короли Франкии, и кое-кто из государей неверных, и германский император, и некоторые из высшего дворянства Арагонии. При этом он до самого последнего времени жил у Саважей, а Зелёный Замок, владения де Риньи, навещал изредка — для того, чтоб немного присмотреть за хозяйством. И только объявившаяся матушка смогла воодушевить его зажить собственным домом.

О матери Жиль до двадцати лет не имел никаких точных сведений. Отец, когда Жиль спрашивал, только молчал и улыбался, и говорил — твоя мать, мальчик мой, лучшая из женщин. И никогда не называл её имени.

Жиль долго думал, что мать умерла, рожая его — это часто случалось, тем более, он — некромант с рождения. Если она была из простецов — то очень распространённый случай. Но тогда почему отец ничего об этом не сказал? Став постарше, Жиль придумал другую версию, согласно которой его мать была знатной и влиятельной дамой, не устоявшей перед обаянием его отца, и Жиль — её внебрачный ребёнок. Уж конечно, она не могла признать его, и была вынуждена молчать. Он выдумывал себе совершенно невероятных матерей, полагая, что отцу ничего не стоило очаровать любую. Да он и видел, как это происходило, но так же хорошо видел, что ни одна из женщин, встречавшихся на пути Марселя де Риньи, не задевала ни сердца его, ни души.