— Его людям не поверили бы. А так — что сам скажет, то и будет… скорее всего. Разве что её величество усомнится. А что было потом? Я помню, ты сказал — совы.

— А потом прилетели госпожа Бранвен с госпожой Олвен и госпожой Крейри, оборотились и принялись там всё чистить, вы ж много всякого навыпускали, пока предателей-то раскидали. Сказали — это их земля, и её нельзя так оставлять, им-то не страшно, а ничего живого не останется, и даже дубы с ёлками захиреют. Вроде госпожа Бранвен уже почти добралась домой, когда почуяла, что творится, позвала дочек своих, и они вместе явились. И потом нас забрали к себе. Сказали — надо вылечить. И вас, и Оливье. И лечат. Оливье уже поднимался на ноги, сегодня, ненадолго. А завтра, может, и вам разрешат. И знаете, я… — мальчишка потупился.

— Что ты? — не понял Жиль.

— Я дал знать графу Шалону, где вы есть. Но он сказал, что будет молчать, пока вы сами не объявитесь, и королеве ни слова не скажет.

— Ну и хорошо. А то и впрямь потеряют.

Королева-то ладно, а вот разные близкие люди вроде госпожи Лики или матушки — им лучше никого не терять, всем будет спокойнее. Но скорее всего, граф Шалон им сообщит.

И дальше уже можно было спать.

В следующий раз Жиль проснулся снова днём, и первым, кого он увидел на лавке возле постели, был — невероятно — Жанно Саваж-младший. Как настоящий. Зевнул, словно кот, сверкнул зелёными своими глазами и просиял улыбкой.

— Жив-таки, дохленький ты наш, — подскочил, схватил за обе руки.

— Жив, жив, — тоже рассмеялся Жиль. — Ты откуда взялся?

— А меня отправили на разведку — разузнать, что с тобой такое. О тебе бы, наверное, ещё несколько дней не беспокоились, но граф Шалон связался с господином Ли и сказал, что ты попал в какую-то переделку, и тебе крепко досталось. И тогда господин Ли позвал меня, дал мне кристалл портала и велел всё про тебя выяснить. Я и отправился. И ещё Аль с Фалько просили держать их в курсе дела, и если что — они вмиг явятся, так сказали.

Ну да, когда-то они четверо поклялись стоять друг за друга в любых обстоятельствах, и Жилю случалось вступаться за Жанно, но — в мелких суетных спорах. А теперь они были готовы прыгнуть за ним на край света, вот как, оказывается.

Жанно изумлялся всему — холоду и снегу, прекрасным хозяйкам дома, здешней еде и чему-то ещё, а Жиль говорил — погоди, ещё увидишь всякого другого. И рассказывал о драке с людьми Рональда.

— И чего он на тебя поволок, я не понял? — нахмурился Жанно.

— Да так, — попытался отмахнуться Жиль.

— Не так, рассказывай. Я понимаю, нам с ним ещё придётся встретиться?

— Придётся, — кивнул Жиль. — Ну… мы не сошлись во взглядах.

— Неужели на блаженного Августина? — сощурился Жанно.

— Вроде того, — кивнул Жиль, и расхохотались оба.

Про блаженного Августина спросила как-то её милость Элизабетта, великая герцогиня, иногда исполнявшая при них обязанности доброй бабушки. Или строгой — в зависимости от того, как они себя вели. И однажды, давным-давно, Жиль и Жанно разодрались в школе в пух и прах с другими мальчишками — из-за какой-то детской ерунды, кто-то с чем-то не согласился, кто-то на чём-то настоял. Родителей в тот момент в Фаро не было — ничьих, ни отца Жиля, ни господина Жанно-старшего и госпожи Лики, вот госпожа Элизабетта и пришла узнать, из-за чего сыр-бор. Ей выдали участников драки — драных и помятых, и не желающих признаваться ни в чём. Тогда она и посмеялась про блаженного Августина, о котором никто из них ничего не слышал, но — запомнилось.

Вошедшая дева-сова бросила на Жанно мгновенный острый взгляд, но он сделал вид, что вообще её не замечает, разве что — встал, вежливо поклонился — молча, и отступил к стене. О да, Жиль знал этот взгляд почти брата — я-вас-не-вижу-вы-мне-не-интересны. Ну, поглядим.

И это была не Крейри, а другая дочь госпожи Бранвен, Олвен. Она провела быстрый осмотр и сказала — можно попробовать встать, она сейчас распорядится подать согретой воды умыться.

За столом ждали все — и Оливье, бледный, но с сияющими глазами, тут же принявшийся рассказывать про диковинную магию этого места, и Ганс, молчавший, но очевидно довольный, и Виаль, который всё кудахтал — мол, бледноват что-то, как его госпоже Жийоне показывать. Можно подумать, госпожа Жийона раненых не видела, подумал про себя Жиль.

Девы-совы принесли очень вкусной еды. Никакой прислуги в доме не было, или — не было видно. Неужели это они сами? Или кто-то, невидимый и незаметный?

Долго сидеть не вышло — Жиль быстро устал, пришлось снова пойти и лечь. За ним скользнула Крейри — проверить, дать лекарство.

— Всё хорошо, Крейри, — улыбнулся ей Жиль. — Я уже почти в порядке. Благодарю тебя.

— Я могу поделиться силой, — она глядела из-под полуопущенных ресниц, синие глаза посверкивали. — Могу не только поделиться. Могу родить тебе рыжую дочь…

— Она тоже может родить мне рыжую дочь, — сказал Жиль, а потом понял, что, наверное, это было лишним.

— Кто она? Твоя Кати, которую ты то и дело поминал в беспамятстве? — рассмеялась сова. — А она-то знает? Что ты уже ждешь от неё дочерей?

Он только вздохнул, потому что она, конечно же, не знает, откуда? Да и он сам не знал… вот до этого момента. Он был уверен, что встретит свою судьбу, как встретил свою его отец когда-то, но… что это, выходит, его судьба — зеленоглазая и рыжехвостая, и немного лисица, и может принять его силу? Ведь правда, она может принять его силу, а этого не мог никто, ни одна женщина-маг из тех, с которыми ему доводилось встречаться!

Она невероятно стыдлива, и строга, но и нежна — когда распахивается ему навстречу. И в глазах её восхищение, и неутомимое любопытство ко всему, что касается магических сил. И она столько всего знает и умеет, причём о том, о чём сам Жиль не имеет ни малейшего понятия. И она вдова…

Не нужно ли уже понемногу двигаться на юг, хотя бы — до Телфорд-Касла? Потому что… она говорила, что у неё какие-то владения, мало ли, кому эти владения покажутся лёгкой добычей?

Но пока лекарство снова сморило его, и пришёл сон. А во сне к нему пришла она — рыжехвостая Кати. Она сидела рядом, держала его за руку и говорила что-то ласковое.

Катерина очень слабо понимала, как она в тот день добралась из королевского дворца домой. Наверное, Джон с Анной помогли, и Грейс. Дома она попыталась было, не раздеваясь, рухнуть на постель, но была остановлена воплем Грейс:

— Миледи, как можно! Вам же это платье ещё не раз ко двору надевать!

— Ты думаешь? — сумрачно поинтересовалась Катерина.

— Ну а как же?

Пришлось позволить Грейс переодеть себя в любимую серую шкурку. И умыть. И переплести волосы попроще. И все украшения снять — ну вот зачем столько, честное слово, там ведь не разглядишь, что на ней надето! Что за мода дурацкая — ни ходить толком, ни сидеть, только стоять, и то к стене не прислонись! А они, говорят, в таком ещё и танцуют, у-у-у-у!

Позвали к столу, но Катерина замотала головой и упала-таки на постель. Не выйдет. Без неё обойдутся. Здесь она не хозяйничает, потому что Анна справляется, и вообще она без пяти минут леди Телфорд. Значит, и к обеду можно не выходить.

Осторожный стук в дверь известил о появлении Джона.

— Кэт, что случилось? Что я пропустил, скажи, пожалуйста? А у меня такое ощущение, что именно пропустил, и что-то важное.

Катерина вздохнула, села, выпрямилась.

— Я чуть не убила Рональда прямо во дворце. И в следующий раз убью, если он не уймётся. Я вообще не кровожадная, довольно терпимая и всегда готова прислушаться к доводам разума. Но если доводов разума не слышат и угрожают мне чёрт-те чем прямо в приёмной её величества — я за себя не отвечаю. И… я уже пожаловалась на его прошлые грехи королеве. Она обещала обдумать всё и вынести решение. Но, видимо, ещё думает. Имеет право. Но если что — я ведь могу просто не успеть сообразить, что творю. И ладно Рональд, но пострадает кто-нибудь ещё.