Я так и застыла, не в силах сдвинуться с места. Я не понимала своих чувств, не понимала, почему… почему произошедшее меня так потрясло. Я только смотрела на него во все глаза.

— Ева, — Витя слегка потянул меня за руку, и, наконец, мне удалось выйти из этого состояния оцепенения.

Пройдя в класс мимо мерзкой парочки, я села за парту и попыталась привести в порядок свои мысли и эмоции. Что же я почувствовала в тот момент? Не то же меня так удивило, что этот… человек решил охмурить очередную девицу. Наверное, больше всего меня поразила демонстративность этого действа. Он поцеловал ее явно с той целью, чтобы я увидела это. Но зачем?

Напрашивается один простой вывод ‒ чтобы я поняла, что между нами никогда ничего не будет. Власов тоже думает, что я влюблена в него? Это толстый намек, чтобы я от него отвалила? Мою душу обожгло яростью, и на секунду перед моими глазами все стало красным.

Не беспокойся, Макар, я не собираюсь навязываться тебе. Целуй свою гиалуроновую прелесть, раз тебе такое нравится. Только больше не подходи ко мне, не говори со мной, не смотри на меня. Хватит с меня твоих грубых выходок, хватит унизительных прикосновений! Просто держись от меня подальше, это все что мне нужно. Ненавижу тебя. Как же я тебя ненавижу…

Мне стало трудно сосредоточиться на занятиях, время от времени Витя слегка подталкивал меня локтем, чтобы я не выпадала из реальности. И как все это выглядело со стороны? Наверное, именно так, как это и было на самом деле. Власов пользуется мной, ни во что не ставит, и мне из-за этого плохо и больно. Наверное, друг тоже думает, что я влюблена в Макара, а тот только играет с моим сердцем. Да уж лучше бы так и было! Если бы в моем сердце было место для него, мне не было бы так гадко!..

На следующей перемене я пошла в туалет, посмотреть в зеркало, умыться холодной водой и постараться взять себя в руки. Отражение не порадовало меня, я была бледна, на моих щеках горели красные пятна, глаза, казалось, занимали пол лица. Да тут кто угодно решил бы, что я страдаю от любви! Но нет. Я просто унижена и растоптана. Мне плохо, но совсем не по той причине, о которой все думают.

Я знаю ему цену. Меня не нужно предостерегать, не нужно говорить, что этот парень не стоит таких переживаний. Я прекрасно знаю, чего он стоит.

Выйдя из туалета, я увидела Макара ‒ казалось, он поджидал моего появления. Я хотела пройти мимо, я и смотреть на него не могла без дрожи отвращения, но внезапно парень придержал меня за руку.

— Ева… я не хотел причинить тебе боль.

Пару секунд я смотрела на него в глубоком шоке и недоумении. Не слышала в своей жизни ничего более нелепого. Он говорит так, словно между нами были какие-то дружеские отношения, будто бы поцеловав меня, он дал мне какую-то ложную надежду, а теперь, мол, сожалеет, что ему пришлось разбить мое сердце. Говорит так, будто между нами было что-то большее, чем пьяная, ничего не значащая ерунда, и будто не он смеялся надо мной, над моим сольным выходом в неглиже, не он называл меня полной дурой, скучной мышью и закомплексованной скромницей.

Говорит так… будто он не тот подонок, за которого я принимаю его.

— Причинить мне боль? Ты? — переспросила я и рассмеялась искренне недоуменным, издевательским, почти веселым смехом.

Власов явно не ожидал такой реакции. На его лице отразилось сначала изумление, следом ярость, а затем его выражение стало замкнутым, сумрачным. Сжав мою руку повыше предплечья, он втолкнул меня в пустой класс и запер за собой дверь.

— Не делай вид, что ничего ко мне не чувствуешь! Ты не умеешь блефовать.

Я снова рассмеялась, на этот раз злобно, с удовольствием:

— Думаешь, я что-то чувствую? Ты прав, чувствую. Чувствую отвращение, такое, что меня выворачивает от одного твоего вида! — я, наконец, говорила ему правду, и из меня шел яд, насквозь пропитавший каждую клеточку моего тела. — Думаешь, ты можешь смеяться над девушкой, оскорблять ее, соблазнять пьяную и беззащитную, а потом бросать ее голой в чужой комнате, позорить, мешать с грязью, а она будет без ума от тебя? Прости, Власов, ты и приблизительно не настолько привлекателен! — я жестоко улыбнулась. — Ты мелкое, подлое, слабое ничтожество. Думаешь, я влюблена в тебя? Да ты мне нафиг не сдался.

Власов смотрел на меня, будто видел впервые, на его лице мелькали эмоции: шок, ярость, ненависть. С чувством глубокого удовлетворения я наблюдала, как мои слова задевают, уязвляют, отравляют его, точно так же, как меня ‒ его отношение. Получи и распишись! Думал, я безответная овечка, с которой ты можешь делать что угодно, а она будет боготворить тебя? Поищи другую!

Я хотела пройти мимо него к выходу из класса, но он схватил меня за плечо и силой прижал к стене:

— Злобная сучка.

Власов приблизил ко мне свое лицо, оно снова стало спокойным, мои слова сошли с его раздутого эго как с гуся вода.

— Закомплексованная неудачница. Да в тебе самой нет ничего, кроме этой штучки между ног.

Он запустил руку под мою форменную юбку, его ладонь прошлась по моему бедру до самой резинки от трусиков.

— Уже намокла? — спросил он издевательски. — Думала, я не вижу, как ты на меня смотришь?

— Убери руки от меня, — выдавила я.

— Как скажешь.

Власов убрал руку, которой прижимал меня к стене, но вторую запустил еще глубже под юбку, и начал ласкать меня там, внизу. Я могла уйти в любой момент, но не делала этого, и он отлично это понимал.

Его запах, смесь элитного парфюма с каким-то еще, острым и чувственным ароматом, обволакивал меня, лишал воли, пробуждая грешные мысли и непреодолимые желания. Красота лица ослепляла, делала совершенно беспомощной перед ним. Я не могла сдвинуться с места, по моему телу проходили горячие волны, а в ногах была такая слабость, что мне пришлось привалиться к стене.

И я ненавидела себя за это.

Подонок нашел новый способ мешать меня с грязью, и у него отлично получалось. Его лицо, эти мужественные черты находились совсем близко от меня, но в глазах было только спокойствие, надменная уверенность в себе.

Я лишу его этого спокойствия!

Двинувшись вперед, я прижалась к его губам своими, надеясь, что он отдернется от меня, или что эта игра продолжится, но уже на моих условиях. Он ведь тоже меня хочет — так пусть это покажет.

Но тут я поняла, что совершила огромную ошибку…

Власов проник языком в мой рот, и меня накрыла волна неописуемой мощи, безумное желание уничтожило то, что оставалось от моей воли. Он залез рукой мне под рубашку, он трогал и ласкал меня так, что мне казалось, я этого не выдержу.

«Да в тебе самой нет ничего, кроме этой штучки между ног».

По моим щекам покатились слезы. Я чувствовала его губы и движение его языка, его ладони и пальцы в тех местах, о существовании которых знала только понаслышке, не подозревая об удовольствии, которое могут доставлять прикосновения. Но я не могла простить себе этих ощущений, они приобретали привкус чего-то больного, неправильного.

— Ты плачешь?

Оторвавшись от меня, он посмотрел на свою ладонь, которой дотронулся до моей щеки ‒ на ней блестели размазанные капли.

Я закрыла лицо руками. Мое нутро разрывалось от боли, и я не могла выдержать ее. Я должна была дать слезам выход, но сначала… должна была отсюда уйти. Застегнув пиджак, я попробовала вытереть слезы дрожащей рукой. Только выйти отсюда, дойти до уединенного места…

Открыв кое-как дверь, я вырвалась из этого класса в многолюдный коридор. Меня увидел Витя, он поднялся со скамьи и пошел навстречу мне, но я не могла и смотреть на него сейчас, не то, что разговаривать с ним. Я забежала в туалет, который находился совсем рядом, в двух шагах.

— Ты что с ней сделал?! — раздался за дверью голос друга, Макар что-то ему ответил, но я не сумела разобрать его слов.

Я заперлась в кабинке и прислонилась к ее стене.

Я плакала, плакала и никак не могла остановиться.