— Макар говорил, что небеса будут закрыты перед ним, потому что он служит Высшим…

— Если они и будут перед ним закрыты, то только потому, что он сам в это верит. На самом деле именно в этом и состоит смысл исповеди. Ты рассказываешь о своих прегрешениях, облегчаешь совесть, все так. Но, по сути, ты просто должен поверить, что достоин спасения в раю. Веришь, и это становится правдой. Макар Власов не более проклят, чем любой другой человек на земле. Но то, что он считает себя проклятым, конечно, никак и ни в чем ему не поможет.

Внутри меня все так и всколыхнулось от радости. Если у меня получится вернуться на землю и рассказать Макару, что он вовсе не проклят… что будет значить для него эта новость? Какой груз мне удастся снять с его души, насколько легче ему станет жить, когда окажется, что он вовсе не нежеланная часть этого мира? Я счастливо улыбнулась.

— Но если все так просто, то почему Бог позволяет существовать атеизму?

— Почему позволяет? Хм… наверное, потому что он не тиран. Знала бы ты, сколько усилий потратили ангелы на становление христианской веры! И все равно все получилось не так, как мы хотели. Насколько хорошо все было объяснено в священном писании, сколько было придумано притч… Увы, люди все извратили и неправильно поняли. Все стало грехом. Все стало нечисто, все недостойно Бога. Если сейчас на земле и есть какая-то воистину чистая религия, то это религия жителей острова Бали, — отец, провел рукой, указывая на окруживший нас сад, украшенный живописными пагодами из темного вулканического камня.

Ника, моя подруга, в свое время прочитала «Есть, молиться, любить», съездила на Бали и просто помешалась на всяких медитациях, духовном просветлении и прочем в таком роде. Она утверждала, что это место силы, что здесь ты себя чувствуешь частью бесконечно мудрой Вселенной. Когда же я сама побывала на этом острове, то сказала ей, что кроме довольно грязного океана и совершенно диких отливов, никаких отличий с другими тропическими странами я не обнаружила. А она ответила, что для достижения «духовного прозрения» нужно было прожить на острове хотя бы месяц.

— Все это звучит разумно, но все равно непонятно, почему Бог допускает страдания и несправедливость на земле, и почему в Библии так много раз употребляется слово «грех», если ничто не является грехом.

— Бог допускает несправедливость и страдания, потому что это часть естественного миропорядка, с которой он почти ничего не может сделать. Возможно, и мог бы, но из этого не вышло бы ничего хорошего. Такова жизнь, таков мир. Спроси у больных аналгезией, как им живется без боли и страданий. Их кожа покрыта шрамами, кости полны трещин. Часто они умирают в юном возрасте, так за всю жизнь и не научившись беречь свои хрупкие тела. Боль оберегает нас от того, что несет нам вред. Словом «грех» изначально называли то, что способно отдалить человека от Бога и других людей. Можно, конечно, всю жизнь убивать, воровать и распутничать, а на старости лет раскаяться, но может статься, что для настоящей темной души раскаиваться будет поздно. Не сможет человек искренне повиниться в содеянном, не сможет простить самому себе того, что натворил. Да и не захочет.

— И все же, если Бог ‒ это любовь и справедливость… то что же тогда произошло с вами с мамой? — в нерешительности я перевела глаза на своего биологического отца.

Эрелим тяжко вздохнул.

— Ева, Ева… произошло то, что могло произойти с каждым из нас, — он снова вздохнул. — Раньше я был ангелом, как ты знаешь. Мы спускались на землю в редких случаях, когда нужно было повлиять на ход истории или спасти душу, которую необходимо было спасти. Божья воля влияет на этот мир, как на него может влиять твоя воля, магия Высших или их прислужников. Любая душа способна на это в той или иной мере ‒ некоторые люди называют это «программирование событий». Но порой этого бывает просто недостаточно, и тогда в дело вмешиваются ангелы.

Он сделал небольшую паузу, окинул задумчивым взглядом окруживший нас сад.

— Так я и попал на землю. Конечно, это не было моей первой земной миссией ‒ для того, чтобы адаптироваться к условиям материального мира, любому ангелу (как и самому Богу) необходимо прожить хотя бы одну жизнь с самого младенчества ‒ так мы сполна получаем все необходимые навыки и знания о мире. И я понимал, на что иду. Меня предупреждали, что жизнь в человеческом теле может захватить меня так, что о рае я не смогу и вспомнить. Я знал, что мне можно делать и чего нельзя. И вступать в связь с людьми никому из нас нельзя было в любом случае, ибо, что из этого может получиться, ты и сама знаешь. По сути, это простая предосторожность. Что если ребенок, рожденный от ангела, будет склонен ко злу? Что если он подпадет под чье-то дурное влияние или станет марионеткой Высших? Нефилимы несут в себе потенциальную угрозу всему человечеству и не только сами по себе, ведь и их дети, и дети их детей тоже будут ангелами, заключенными в человеческую оболочку.

Значит, если когда-нибудь у меня родится ребенок, он тоже будет нефилимом? Воспитывать того, кто сможет разнести полпланеты ‒ очень большая ответственность, я уже не говорю о том, что, например, наши с Макаром дети могут унаследовать гены своего мафиозного дедушки.

— Спускаясь на землю, мы, ангелы, даем Богу слово во всем подчиняться его воле. И в случае неповиновения… да, мы просто лишаемся части своих сил, становимся неспособны как-то вредить людям. Именно это и произошло со мной.

— Значит того, кто нарушит свое слово, навсегда изгоняют с небес?..

— Нет, не совсем. С небес никого и никогда не изгоняют. Но как в случае с людьми… если ты чувствуешь, что недостоин небес, ты просто не можешь вернуться туда.

Вздохнув, он покачал головой.

— Я встретил Алину, когда моя миссия еще не была завершена. Земная любовь… ты знаешь, что это такое. Такая любовь несовершенна, но она словно сам небесный свет на земле. Она схожа с любовью Бога ко всем нам, ведь она ‒ ее отражение. Земная любовь… Она ослепляет, лишает разума, но кажется такой близкой и бесконечно теплой! Когда ты находишься на земле, воспоминания о рае отходят на второй план, и на первый выступают другие чувства. Любой из ангелов может попасть в эту ловушку. Как мотылек, созданный ориентироваться по лунному свету, вдруг отвлекшийся на яркое пламя свечи. Я забыл о рае, забыл о своей миссии, махнул рукой на данное слово. Просто позволил себе любить…

Непреодолимая любовь ‒ я действительно знала, что это такое, потому мне было так грустно слушать рассказ моего отца.

— Я полностью погрузился в свою земную жизнь, решил отныне считать себя человеком. И, как и большинство людей, просто постарался не думать о смерти, и о том, что ждет меня после нее. Мысль о том, что я провалил миссию и предал доверие Бога, была для меня невыносима, но я, как мог, старался не дать ей отравить свою жизнь. Падший ангел… да, я стал последним грешником, по своей собственной воле отдалился от небес. И все же тогда мне не казалось, что я совершаю непоправимую ошибку.

Эрелим прикрыл глаза на мгновение.

— Это был простой послеродовой сепсис. То, с чем бы я мог справиться за мгновение, останься у меня прежняя сила. Твоя мама умерла через несколько дней после твоего рождения. И я… Ева, прости меня! Во что бы то ни стало, я должен был помочь ей достичь небес. Я дематериализовался, вернулся в мир духов, нашел ее, как сейчас тебя. Она была растеряна, ее душа была полна сожалений. Она не могла покинуть землю, потому что была не в силах попрощаться с нами ‒ со мной и тобой. Я убедил ее двигаться дальше. Сказал, что поднимусь наверх сразу за ней…

Он взглянул на небо, просвечивающее сквозь кроны деревьев, и мне показалось, что я увидела в его глазах слезы.

— Я пытался вновь обрести земное тело, но у меня это не вышло. Прости меня, Ева… Я покинул тебя, оставил одну. Бросил собственного ребенка!..

Какое-то время он молчал, пытаясь справиться с собой.