Всю субботу я думала, что скажу Вите, размышляла, как подать известие о моем уходе от него наиболее мягко. Думала и о том, что за ним последует. Как тяжело будет ему пережить наше расставание, сможет ли наша дружба выдержать такой удар? И, самое главное, что после этого будет ждать нас с Макаром?

Я хотела назначить ему встречу в воскресенье, чтобы поговорить с ним в каком-нибудь кафе спокойно и без свидетелей, но утром того же дня он сам мне позвонил.

— Моя мама… умерла вчера вечером, — его голос надломился.

Пару секунд я осознавала его слова:

— Господи, Витя, мне так жаль!..

Мне действительно было безумно его жаль, я всей душей сочувствовала ему. Мое сердце словно камнем придавило, такая на нем была тяжесть. Ни о каком уходе от него в ближайшее время и речи быть не могло, наше расставание откладывалось на неопределенно долгий срок, и, наверное, это было нужно мне самой.

Я так спешила очертя голову кинуться в пропасть ‒ Макар поступил по-человечески, и я торопилась как можно скорее воссоединиться с ним, пока он не совершил очередную подлость, пока не сказал чего-нибудь, что я не смогла бы простить ему. Пока я все еще помнила ощущение его ладони, сжимающей мою… Так хотела, так жаждала поступить по зову сердца, что готова была пренебречь любыми разумными доводами, забыть о прошлом, оправдать в своих глазах любой из его поступков.

Но эта пауза нам всем пойдет только на пользу.

Встретившись со своим парнем в воскресенье, я, как могла, постаралась поддержать его, крепко обняла, выслушала, высказала соболезнования. Его мама очень долго болела, и он давно смирился с мыслью о ее близкой смерти, и все же это стало для него серьезным испытанием.

Что бы подумал Витя, узнай он о том, что я собиралась бросить его на этих выходных? Я постаралась не думать об этом, попыталась смирить чувство вины перед ним. О чем он не знает, то ему не повредит, а что несет нам туманное будущее, никто из нас не может даже предположить.

В понедельник утром Макар подошел ко мне возле лестницы, ведущей наверх. При виде него, его знакомого лица, серых глаз со стальным отливом, мое сердце дрогнуло и наполнилось эмоциями, которые я не смогла бы описать, даже если бы попыталась.

— Привет, Ева, могу я с тобой поговорить?

Мне тоже нужно было поговорить с ним ‒ я собиралась сказать ему, что в ближайшее время мы не сможем общаться.

— Привет. Да, конечно…

Поднявшись на второй этаж, мы вместе пошли по коридору, ведущему к классу алгебры и геометрии.

Парень молчал, и я решилась заговорить первой:

— Макар, с субботу умерла мама Вити, я хочу поддержать его, и нам с тобой даже разговаривать не стоит какое-то время. Надеюсь, ты понимаешь, — произнесла я негромко.

В последние несколько дней между нами установилось что-то вроде согласия ‒ я надеялась, он действительно поймет и не станет лишний раз задирать Витю, сделает доброе дело, вместо того, чтобы поступить как обычно. Поступить, как Макар ‒ вытворить что-нибудь дикое, грубое и неожиданное.

— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, — остановив меня, он отошел к стене вместе со мной и встал чуть в стороне от основного потока учеников. — Ева, чего только между нами не произошло за это время, я домогался тебя, а ведь ты много раз просила меня оставить тебя в покое. Но все это было ошибкой, — Макар посмотрел мне в глаза, и его лицо застыло. — Я уговаривал тебя расстаться с Александровым… мне не стоило этого делать. Ты и сама понимаешь, что пары из нас бы не вышло.

Мое сердце сковало льдом.

Вот и все…

Несколько бесконечно долгих секунд я чувствовала себя опустошенной и потерянной. Затем во мне поднялась прежняя ненависть, ненависть и боль ‒ зачем же он играл со мной, заставил полюбить, чтобы затем сказать, что все это было ошибкой?!

Но я поняла его точку зрения, и в этот момент подо мной словно разверзлась пропасть.

Наши отношения наладились, мы прекратили обмениваться оскорблениями, и в кои то веки он решил поступить правильно. Решил перестать морочить мне голову. В нем оказалось еще больше хорошего, чем я думала. Достаточно благородства для того, чтобы пресечь ни к чему не ведущие отношения в зародыше.

Макар играл со мной, преследовал, говорил, что не оставит в покое… но больше не станет этого делать. Он отступается от меня. Не станет мешать нам с Витей, потому что знает, что ничего не может мне предложить.

Благородный поступок Макара Власова, и я увидела это собственными глазами.

— Ты прав, пары не вышло бы, — наконец, смогла сказать я. — Я рада, что мы говорим по-взрослому, без истерик и оскорблений. Не думала, что это возможно, после всего, что было. Спасибо за эту честность.

На мгновение в его глазах со стальным отливом будто мелькнула злость или боль, или какое-то другое чувство. Потом его лицо снова стало замкнутым.

Развернувшись, я направилась в сторону класса. У меня не было сил смотреть на него, ни на что не было сил. Я пыталась сдержать слезы, и они жгли мне глаза, мучительно пытались пролиться, но не могли. Боль накатывала на меня и отступала, как приливные волны.

Все случилось к лучшему, конечно, я видела это. Из нас не вышло бы пары, он совершенно прав ‒ между нами нет ничего общего, мы разные люди из разных миров, мы способны только боль друг другу причинять. Он избалован и груб, а я хрупка и ранима. Он не задумывается о своих словах и поступках, а я только и думаю о том, как поступать честно. Он не просит прощения, а я не прощаю.

Все случилось к лучшему, но от боли мне трудно дышать. Лишь бы прожить этот день, преодолеть это время, вернуться домой, дать выход слезам… Войдя в класс, я встретилась глазами с Витей. Мне не пришлось делать выбор между ним и Макаром, его сделали за меня.

Я не успела разбить его сердце, и все случилось к лучшему.

Как жаль, что я этого пока не чувствовала…

— Ева, что с тобой происходит?

Я оторвала невидящий взгляд от доски и перевела его на Витю. Кажется, ему пришлось задать этот вопрос несколько раз, прежде чем мне удалось услышать его.

— Ничего, — пробормотала я, пожав плечами.

— Неправда. Что-то происходит. Ты все время молчишь и будто не слышишь меня. Получила тройку за последнюю контрольную по физике. Ты кажешься такой далекой с тех пор, как… Ева, поговори со мной!

Он прав, с тех пор, как я утратила почву под ногами, и мир изменил свои прежние незыблемые очертания, моя жизнь и вправду изменилась. Я боялась нападения странных родственников моего одноклассника, опасалась этих Высших, не могла и шагу из дома ступить, не оглядываясь по сторонам, как последний параноик. Но основная моя проблема была не в этом.

Мне нужна была правда о моих родителях, и нужен был Макар, какой есть, с его вывертами ‒ ни того, ни другого я получить не могла, но продолжала думать не о том, так об этом, и из-за всего словно потеряла связь с реальностью.

— Может, Власов тебе снова чего-то наговорил? — понизил голос парень.

Я поежилась.

— Мы с ним больше недели не разговаривали.

— Ты отдалилась от меня именно тогда, когда все это произошло. Пожалуйста, поделись со мной тем, что тебя так беспокоит, — его взгляд стал еще добрее, мягче, он просто просил меня довериться ему.

Я вздохнула. Конечно, я не могла рассказать ему всей правды о своем состоянии, но чем-то действительно могла с ним поделиться.

— Недавно я узнала… что моя мама удочерила меня. И с тех пор я просто места себе не нахожу, так хочу узнать, кем были мои биологические родители, живы ли они, что заставило их отказаться от меня.

— Ева, — он сжал мою руку в своей, — это серьезная новость, и мне жаль, что она так повлияла на тебя. Но почему же ты раньше не сказала мне об этом? Неужели ты думала, что я тебя не пойму?

— Наверное, потому что от разговоров ничего не изменится, — я снова пожала плечами.