— Привет, — ответила я секунды на две позже, чем стоило бы, и смущенно улыбнулась, пытаясь немного сгладить общее представление о себе.

Начался урок геометрии, и большая часть учеников перевела глаза на доску.

Достав учебник и тетради, я последовала их примеру, но быстро поняла, что эту тему уже проходила в предыдущей школе. С геометрией у меня, дочери архитектора, никогда не было проблем, как и с пространственным мышлением в целом. Наверное, поэтому я и решила пойти по стопам своей мамы ‒ так будет проще и первое время, и по окончании учебы. Самый простой путь, хоть и тернистый отчасти. Но, по правде говоря, я не знаю, чем еще я могла бы заниматься в жизни.

Оглянувшись по сторонам, я начала украдкой рассматривать своих новых одноклассников. В этой школе была обязательна единая для всех форма — зеленые клетчатые юбки, зеленые же блейзеры и белые чулки для девушек, костюмы с зелеными пиджаками и серыми брюками для парней. Спереди на пиджаке была нашивка с эмблемой школы, витиеватым гербом с раскрытой книгой в виде парящей птицы по его центру и девизом «Обширные знания — огромные возможности». На шее у каждого из нас был повязан зеленый галстук.

Одеты мы все были одинаково, но все же по каким-то мелким деталям, различиям в аксессуарах и прическах, можно было судить о том, что из себя представляли остальные ребята. Мое внимание привлекли две девушки, у одной из них была ассиметричная короткая стрижка, выкрашенная в платиновый цвет, а у второй золотистые кудри, часть которых была убрана в пучок на макушке, восхищающий своей продуманной небрежностью.

Люди, уделяющие своей внешности слишком много внимания, всегда вызывали у меня вполне понятное недоверие. Я видела связь между тщательно создаваемым образом и стремлением к популярности. Популярным девушкам всегда было стыдно мне два лишних слова сказать, не говоря уже о какой-то дружбе или простой доброжелательности.

Продолжив осматривать свой новый класс, внезапно я наткнулась взглядом на парня, сидящего через проход от меня. Вот уж кто точно подходил под описание «высокомерный надменный мажор». Парень не обращал на меня ни малейшего внимания, как, впрочем, и на то, что происходило на уроке. Он сидел, уставившись в свой смартфон последней модели.

Почему он показался мне надменным мажором? Не знаю, это как-то читалось и по его искусно уложенной прическе, и по легкой небрежности в позе и движениях, и по высокомерной складке в углу рта. Я отвела глаза от его профиля ‒ меньше всего мне хотелось, чтобы он поймал меня на подсматривании… и все же мой взгляд так и норовил снова задержаться на нем.

Он был красив. Он был невообразимо красив!

Густые темно-каштановые волосы, серые глаза со стальным отливом под идеальными бровями, тонкие черты лица: прямой изящный нос, твердый подбородок, хорошо очерченные чувственные губы…

Я знала, как на меня действует мужская красота. Она завораживает меня и лишает воли, по крайней мере, на какое-то время. Да, через определенное время, когда я понимаю, что за человек скрывается за этой гипнотизирующей внешностью, я перестаю подпадать под влияние этих чар и окончательно прихожу в себя. И все же до того момента я нахожусь во власти какой-то странной тяги, почти магической, непреодолимой.

Мог бы этот красавчик обратить на меня внимание? На секунду я представила такую, совершенно нереальную и неправдоподобную ситуацию ‒ этот парень оказывается не избалованным мажором, одним из тех, что изводили и мучили меня полжизни, а приличным человеком с сердцем и душой. Он разглядывает во мне что-то особенное, чего больше никто не видит… влюбляется в меня… позволяет почувствовать себя нормальной девушкой. Нет, даже больше, той самой девушкой, самой лучшей, единственной в своем роде…

Мечты, мечты! От таких мыслей мне стало стыдно, грустно и смешно. Да-да, вот этот небрежно развалившийся на стуле золотой мальчик окажется достойным человеком и увидит во мне не жертву и не полное ничтожество, а ту самую, особенную. Мечтать не вредно.

Парни никогда особо мной не интересовались. Впрочем, нет, многие из них обращали на меня внимание, но как только обнаруживалось, что я и двух слов нормально связать не могу, их интерес быстро угасал. Зато во время наших подростковых вечеринок, в которых я участвовала, отчаянно надеясь влиться в их компанию, они не упускали случая облапать меня и затащить в какой-нибудь темный угол. И порой я даже что-то им позволяла в том же стремлении стать среди них своей и почувствовать себя… не знаю, желанной, достойной внимания?

Но как говорила Ника, одна из моих подруг, «Если парни тебя хотят, это не значит, что они хотят с тобой встречаться», золотые слова, как раз мой случай. Облапать тихоню — почему бы и нет? А вот назвать меня своей девушкой им гордость не позволяла. И репутация их выдержать такого не могла.

Снова мой взгляд обратился к этому тонкому профилю, и в очередной раз я отругала себя за это. Тут сосед красавчика ткнул его локтем в бок и что-то прошептал ему на ухо ‒ наверное, сказал, что я на него пялюсь. Я поспешно перевела взгляд на доску, тем не менее, продолжая следить за этим парнем периферическим зрением.

Подняв голову, он посмотрел на меня… и его поза неуловимо переменилась. Парень словно впал в ступор на какое-то время, он будто не мог поверить глазам ‒ или может, мне так показалось, я ведь не могла толком ничего разглядеть.

Неужели я могла произвести на него такое сильное впечатление? Да быть того не может! Мне тут же вспомнились мои мечты, не имеющие к реальности никакого отношения. И я решила взглянуть на него в последний раз ‒ в конце концов, чего здесь странного? Он посмотрел на меня, я посмотрела.

Повернув голову, я встретилась с ним взглядом… и сразу поняла, что ничего общего с восхищением или влюбленностью на его лице не отражалось. В его глазах читался шок, в них была злость, но самое главное… в них был страх.

Как такое может быть? Как я могла вызвать у него такие эмоции? Я скорее поверила бы, что он мог влюбиться в меня с первого взгляда, но это… Чего ему бояться?

Мы продолжали смотреть друг на друга. Я надеялась, что он первым отведет глаза, или хотя бы успокоится, но нет. Постепенно страх и шок на его лице сменяла ненависть, настоящая жгучая ненависть, и будто даже отвращение! Казалось, он с трудом удерживал себя от оскорблений в мой адрес.

Господи!..

Я привыкла вызывать разные эмоции у своих одноклассников, но все же обычно у них были причины для ненависти и презрения ко мне. Что я сделала не так на этот раз, чем не угодила ему?

И люди еще меня странной называют!

Отвернувшись, наконец, я попробовала сосредоточиться на уроке, но не тут-то было. Мысленно я продолжала возвращаться к этому моменту, пыталась как-то объяснить себе все эти странности.

Может, он вампир, жаждущий отведать моей сладкой крови, но сдерживающийся из благородных побуждений? Я подавила смешок. Да, по сути, это все, что я могу придумать ‒ нужно читать меньше подросткового фэнтези.

Я продолжила гадать, что этот чересчур красивый парень думает обо мне, какие именно эмоции я у него вызвала, и были ли на то разумные причины.

Да… вот так первое впечатление, ничего не скажешь. Такое со мной точно впервые.

— Так, ну а теперь, кто пойдет к доске? Давайте по алфавиту. Абрамова! — прерывает Лидия Васильевна мои размышления.

О Боже! Начинается…

Я не ожидала, что меня вызовут к доске в начале самого первого урока в новой школе, но видно у меня сегодня не очень удачный день. За всеми этими мыслями я совсем забыла о геометрии — на чем же закончилось объяснение новой темы? О Господи!..

Встав со своего места после небольшой заминки, я прошла в противоположную часть класса. Мои движения были скованны от волнения, ладони покрыл холодный пот, и боюсь, моя неуверенность была видна невооруженным взглядом. Я приказала себе успокоиться, но это было все равно, что сказать «не бойся» тому, кого кинули в клетку с голодными львами.