Разум и сердце начали внутри меня свою кровавую борьбу.

— То есть ты просто вернешься к своему рогоносцу, будто ничего не было? И думаешь, я тебе это позволю? — он с силой сжал мое предплечье.

Я вырвала у него свою руку:

— А что ты сделаешь? Снова трусы мои украдешь и всем покажешь?

Нет, если я что-то для него значу, он станет для меня в тысячу раз опаснее, он сможет проникнуть в мое сердце и разбить его так, что я вовек его не склею!..

— Да нет, — прищурил глаза парень, — я просто все ему расскажу. Расскажу, где ты была этой ночью… и кто побывал в тебе этой ночью!

Я вздрогнула.

— Не трудись! Я сама ему обо всем расскажу первым делом!

— И ты думаешь, что будешь нужна ему после этого?

— Это Вите решать, я поступлю с ним честно и предоставлю ему выбор!

— Честно? — голос Макара дрогнул от ярости. — Почему-то вчера ты забыла о честности! Дала себя трахнуть, а сама собиралась вернуться к своему Вите? Закомплексованная неудачница, да еще и шлюха! По-моему, даже для твоего святого это будет чересчур!

Меня словно парализовало, его слова влились в мою душу серной кислотой, впились в сердце тысячей ядовитых иголок. Я не могла вздохнуть и только смотрела на него, приоткрыв рот.

Внезапно на мою талию опустилась рука:

— Власов, больше предупреждать не буду, ты в последний раз докучал Еве своим обществом!

Мы стояли немного в стороне от очереди в гардеробную и говорили приглушенными голосами, но, должно быть, Витя понял, что разговор у нас шел с переходом на личности.

— Подожди защищать ее, Александров. Что ж, Ева, расскажи ему, где ты побывала этой ночью!

Взгляд Макара снова стал спокойно-высокомерным, он обошел нас и двинулся в сторону класса, даже не обернувшись.

Витя посмотрел мне в глаза ‒ до него дошел смысл намека, но он ему явно не поверил. Он словно просил меня опровергнуть слова Макара, и на его лице было видно доверие с небольшой долей недоумения. Я опустила глаза, мое нутро обожгло невыносимым стыдом, меня снова будто прижало к земле гранитной плитой.

— Ева? — Витя попробовал поймать мой взгляд. — О чем он говорит?

Я закусила губу, мое лицо напряглось.

— Ева?.. — его голос стал настойчивее, в нем промелькнул страх.

Собрав все свои силы, я взглянула ему в глаза, и с моих губ сошли ужасные слова с чудовищным смыслом:

— Я провела ночь с Макаром Власовым.

Лицо Вити и помертвело, и расслабилось, и наполнилось холодом одновременно. Он ничего мне не ответил, и я снова опустила голову. Мы встали к окошку гардеробной, затем, все так же, молча, отправились на первый урок. Ужасные слова были произнесены, и я почувствовала что-то вроде облегчения. И все же я знала, что оно будет временным.

В моей жизни все запуталось так, что я вовек не приведу ее в порядок.

Витя молчал всю первую и вторую перемены, и я начала бояться того момента, когда он заговорит. Но после третьего урока парень отвел меня в один из пустых классов и обратился ко мне вполне спокойным голосом:

— Ты вчера выпила? Когда я ушел?

— Нет, — я снова закусила губу.

Витя потер виски и провел ладонью по лбу:

— Что же тогда? Ева, это так не похоже на тебя! После всего, что он сделал… это просто в голове не укладывается.

Я закрыла лицо руками:

— Я знаю, Витя, Господи, мне так стыдно, что хочется умереть! — какое-то время я сидела так, а потом все же подняла голову и начала говорить. — Вчера я ушла сразу, как он объявился на вечеринке. Он последовал за мной, и я высказала ему все, что о нем думала. Кричала, чтобы он отвалил, что он лживое подлое ничтожество. Но потом на меня напали грабители, банда каких-то парней, и Макар вмешался, защитил меня. И у меня словно голова отключилась, я вообще обо всем забыла.

Забыла о Вите. Как я могла о нем не вспомнить?

Какое-то время парень молчал, но затем, вздохнув, произнес:

— Власов защитил тебя, чтобы потом воспользоваться твоей благодарностью? В это нетрудно поверить.

Тогда я этого не заметила, но, по сути, все было именно так. Я поблагодарила его за помощь, а он не растерялся, поцеловал меня, и с этих поцелуев меня унесло куда-то за облака.

И все же, теперь я поняла, что все это время что-то для него значила…

Закрыв глаза, я постаралась стереть из памяти особенно нежные моменты нашей с ним близости. Мое сердце пронзила смесь из тонких мучительных чувств. Макар не просто пытался добиться своего, возможно, он хотел быть со мной. Возможно…

А так же возможно, что для него все это несерьезно. Ревность, охотничий азарт, ну, и может, доля настоящей привязанности. И я знаю, что будет, если я решусь проверить, сколько в его сердце той привязанности. Нет, доверия к этому человеку у меня не осталось ни на грамм!

Я вспомнила слова, сказанные им сегодня утром ‒ меня продолжает ранить его отношение, ранить глубоко, до костей. Без него мне больно, но с ним еще больнее. Что будет, если я позволю себе его полюбить?

— Знаешь, я бы не удивился, если бы историю с грабителями он сам и подстроил, чтобы выглядеть в твоих глазах героем.

— Ну, не знаю…

Этого мне тоже в голову не приходило. Хм… нет, не думаю, по-моему, он сам был искренне поражен произошедшим. Да и как бы он изобразил, что отбивает атаку сразу шестерых человек? Если бы ни этот странный случай с молнией (которому у меня до сих пор нет разумного объяснения), его ограбили бы, а может, и убили, а меня бы изнасиловали и залили бетоном на той стройке.

— Ты недооцениваешь его хитрости с коварством. А учитывая, кто его отец, он вполне мог нанять людей, чтобы они напугали тебя. Он герой, ты ему благодарна, да и вообще рада, что осталась в живых. Гениальный план.

— Он просил меня остаться на вечеринке. Зачем бы ему это понадобилось в таком случае?

— План «Б»? Не знаю, Ева, ты будто ему оправдания ищешь?

— Нет. Нет, я знаю, что Власов способен на все. Может, и правда, он сам подстроил этот случай. Но это не отменяет того, что я сделала, — я опустила голову. — Витя, я не знаю, как просить у тебя прощения! Я так низко пала, совершила настолько мерзкий поступок, что не знаю, как жить теперь с этим…

— Мы справимся, — уверенно сказал парень, взяв меня за руку, — ты совершила ошибку, такое с каждым может случиться. Самое главное, ты не стала ничего скрывать, и я вижу, как это тебя мучает, и как ты раскаиваешься.

— Неужели ты сможешь меня простить? — сжав его ладонь, я несмело подняла на него глаза.

— Конечно, смогу. Мы же с тобой друзья, — он улыбнулся.

От внезапно нахлынувшего облегчения внутри меня что-то надломилось, и я разревелась, как ребенок. Витя обнял меня и начал успокаивающе поглаживать по спине. Мы, и правда, друзья, наверное, это самое главное. Власов может только боль мне причинять, но Витя не такой, совсем не такой.

Эти отношения стоят того, чтобы бороться за них изо всех сил!

Бороться даже с собственным предательским сердцем…

В класс мы вошли, держась за руки, и увидев это, Власов уставился на нас пораженно, с плохо скрываемой яростью на лице. До этого он лишь смотрел, как мы молчим, с тем же свойственным ему спокойным высокомерием, но весть о том, что мы помирились, явно уязвила его до глубины души. Я снова испугалась того, что он может сделать. Непредсказуемый, опасный человек, избалованный женским вниманием эгоист. На что может толкнуть его ревность? Изнутри я так и похолодела.

— Александров, как ты мог простить ее? — задал он вопрос сразу, как мы приблизились к своей парте.

— Не твое дело.

— Да ты, и правда, святой. Неужели в тебе нет ни гордости, ни чувства собственничества? Я не знаю, что сделал бы с ней на твоем месте.

— Просто я не такое говно, как ты, Власов, и думаю не только о себе.

Мы сели за парту, уже прозвенел звонок, но учительница еще не пришла.

— Наверное, до тебя просто еще не дошло до конца, — Макар усмехнулся, сделал небольшую паузу, а затем продолжил размеренным голосом, — я вставлял твоей девушке сзади, а ты простил ее.