Хенни в два счёта затянула шнуровку. Глядя на потемневший синяк госпожи, жалостливо спросила:

— Болит? Слабее сделать?

— Уже не надо, — буркнула подопечная.

Волосы пришлось убрать под симпатичный белый кружевной чепец, который Руз оказался к лицу. В нём она выглядела юной и необыкновенно хорошенькой.

У Хенни было приподнятое настроение. Она всё ещё не могла прийти в себя после получения выигрыша.

Ника с улыбкой вспоминала округлившиеся глаза служанки, когда от вида золотых монет она растерянно промямлила:

— Это слишком много. Не могу взять.

— Ты столько никогда не выигрывала? — прищурилась Ника подозрительно. То, как решительно Хенни приняла её сторону и сделала ставку, говорило об обратном. — Где ты играла? На что ставила?

Служанка ответила не сразу. Поиграв в раздумье бровями, вздохнула:

— В таверне «Старина Ханс», что на Стекольной улице. Там петухи дерутся.

— Петушиные бои? — уточнила Ника. Вспомнились слова Руз о том, что Якоб поставил не на того петуха.

«Он игрок», — дошло до неё. Судя по всему, заядлый и неудачливый.

— Выиграла? — спросила она у Хенни.

Та кивнула:

— Поставила два гульдена, получила один сверху. Мне нужны были деньги, чтобы отвезти домой. Мать руку сломала, долго не могла работать, нечем было налог заплатить. Я и пошла.

Ника пожала плечами:

— Значит, у тебя была такая договорённость с хозяином петуха. У нас с тобой никаких договорённостей не было. Поэтому, выигрыш делится пропорционально внесённому вкладу. Поскольку Якубус забрал свои пять гульденов, наш выигрыш составил двадцать гульденов. В итоге тебе причитается пятнадцать гульденов, мне — пять.

Хенни от волнения осипла:

— Это ж моё жалованье за… — опустила глаза на руку, пошевелила пальцами и сказала: — пять месяцев?

— Домой отвезёшь? — спросила Ника.

— Нет, — закачала головой Хенни. — Туда сколько ни дай, всё мало. Вы же знаете, какая у меня семья. Я собираю деньги на первый взнос для вступления в гильдию. Хочу стать мыловаром.

— Мыловаром? — улыбнулась Ника. — Почему мыловаром? — выбор показался странным.

— А кем ещё? Что бы ни случилось, мыться и стирать бельё господа будут всегда.

— Как есть, пить и умирать, — продолжила Ника. — Кстати, об умирать. Скажи, сколько человек хоронят каждый день в нашем городе? Сколько гробов изготавливает и продаёт гробовщик?

Хенни задумалась и погрустнела. Чтобы отвлечь её, Ника спросила:

— А почему ты решила, что я выиграю?

Служанка ответила не задумываясь:

— Вы были такая уверенная и глаза у вас горели. Вы же подсмотрели, что написал господин Ван Ромпей. Вы намеренно сказали ему написать ответ на бумаге, чтобы подсмотреть.

Ника не ответила. Действительно, в данном случае, кроме как подсмотреть, другого способа выиграть спор нет.

Уходя, Хенни спросила:

— Госпожа, вы же не просто так сказали про гробовщика. Вы хотите стать старшиной гильдии гробовщиков?

Пф-ф, — Ника подняла глаза к потолку:

— Почему старшиной? У меня хватит денег, чтобы сразу прибрать весь похоронный бизнес к рукам и стать главой гильдии.

— А как же господин де Гроот?

Ника не стала уточнять, кто он такой:

— Найдётся не один способ, чтобы его подвинуть. Как думаешь?

Хенни посмотрела на молодую госпожу с недоумением, но ничего не сказала.

Нике было всё равно, поняла её служанка или нет. Представив имя семейства Ван Вербумов на вывеске, сделанной по её эскизу, она хмыкнула:

— «Похоронное бюро госпожи Руз ван Вербум «Тихая обитель». Обалдеть!

Ника задержалась на невысоком крыльце и вдохнула прохладный воздух. Сделав вид, что поправляет туфлю, пропустила вперёд Хенни.

Четыре ступеньки вниз, шесть шагов по уложенной плиткой дорожке… Низкая кованая калитка открылась бесшумно.

Тишину серого промозглого утра нарушил грохот тележки. Зычный мужской голос прокричал:

— Свежее молоко!.. Парное молоко!.. Вкусное, сладкое, ещё тёплое!

Из дома напротив вышла женщина в белом чепце и зелёном переднике. Она окликнула молочника и постучала крышкой по бидону. Заметив Хенни и Нику, приветливо им кивнула.

Дом, в котором жила семья Ван Вербум, был голубого цвета. В крошечном палисаднике у крыльца стояла кадка с землёй. По обе стороны от входной двери разместились по два окна.

Ника отметила узкую лицевую часть дома, что создавало иллюзию его малой площади. Вытянутый в длину, изнутри он оказывался просторным.

Сегодня Ника обязательно посмотрит, что собой представляет внутренний дворик. Жить в городе и иметь уютное местечко для отдыха на свежем воздухе в окружении зелёной изгороди и цветов представлялось приятным бонусом.

Из распахнувшихся ворот следующего дома выехал всадник. За ним, не обращая внимания на прохожих, выбежали две охотничьи собаки, отдалённо напомнившие спаниелей.

Ника шла за Хенни по тротуару из тёсаного камня, тянувшемуся вдоль домов, и смотрела по сторонам.

Мощёная булыжником улица оказалась достаточно широкой, чтобы на ней с лёгкостью разъехались две грузовые машины. Только вот откуда им здесь взяться? Проезжая часть для карет? Пожалуй.

С двух сторон от дороги вплотную друг к другу выстроились жилые, в основном, двухэтажные кирпичные дома с полуподвальными помещениями.

Жилища бюргеров отличались цветом, высокими верхними частями фасадов — ступенчатыми шипцами, вдоль которых тянулись пилястры различных форм и размеров. Большие окна защищали ставни. Подоконники и наличники украшала лепнина.

Хенни свернула в узкий безлюдный переулок, и Ника задержала дыхание и сморщила нос. Пахнуло рыбными отходами, застоявшейся водой и нечистотами. Между домами текла сточная вода. Если рядом нет реки, то канал должен быть обязательно.

Сверху послышался стук открывшегося окна. Под ноги с мокрым шлепком упала грязная половая тряпка. Ещё бы чуть-чуть и она шмякнулась бы на голову Хенни.

Ника ускорила шаг. Так больше шансов остаться если не совсем чистой, то хотя бы не облитой помоями.

— В следующий раз пойдём другой дорогой, — виновато отозвалась служанка, догоняя насупившуюся госпожу.

«Будет ли следующий раз?» — усомнилась Ника и с укором спросила:

— Что помешало тебе сделать это сегодня?

Хенни поправила корзину на сгибе локтя:

— Этот путь намного короче.

— И им не ходит госпожа Маргрит, — дополнила Ника недовольно.

Они вынырнули из переулка и оказались на широкой многолюдной улице. Дома на ней были шире, в три-четыре этажа, украшены богаче, с гербами владельцев в центре фасадов.

На главных воротах города раздался бой часов — отдалённый, глухой. В доме Ван Вербумов он ощущался громче и отчётливее.

Ника насчитала шесть ударов и не сдержала зевок, успев прикрыть рот ладонью.

Встречный мужчина поднял в приветствии широкополую шляпу и улыбнулся.

Мимо проковылял безногий калека на самодельных костылях.

Его обогнал чернявый мужчина. Проходя рядом, кашлянул и сплюнул в сторону.

В направлении рынка ехали гружёные товаром телеги. Продавцы тащили неподъёмные корзины или толкали впереди себя плохо управляемые тележки.

Ника присматривалась к жителям семнадцатого столетия — высоким мужчинам в однотонных тёмных камзолах и рослым пожилым женщинам в белых чепцах, молоденьким бодрым служанкам в сопровождении сонно зевающих хозяек. Состоятельные мужчины предпочитали пешей прогулке езду верхом.

Шум рынка послышался издалека. Сначала он был слабым, неразборчивым, напомнив шум приближающегося дождя. Затем перешёл в невнятный, беспорядочный гомон.

Торговля шла на площади перед церковью. Тонкий игольчатый шпиль её невероятно высокой башни пронзал низкие серые облака.

У Ники захватило дух. Она замедлила шаг. Захотелось подняться на самый верх башни и посмотреть оттуда на окрестности. Казалось, в какой бы части города не находился человек, башня видна отовсюду. Хороший ориентир, чтобы не заблудиться в лабиринте городских улочек и переулков.