— Гадство, — прошептала Ника, глядя на приникшую ухом к створке Хенни. — Ты можешь разобрать, о чём они говорят?

Та отрицательно качнула головой:

— Всё едино. Кого выберут хозяйка, решать уж никак не вам, — лицо исказила горестная гримаса. — Остаётся молиться и уповать на Господа.

Ника ушла в свою комнату. Заботило не то, под каким предлогом она выйдет из дома после обеда, чтобы сходить к хозяину мыльной лавки. Размышляла о возвращении Ван дер Меера и результатах его поездки.

Почему, когда ты думаешь, что самое плохое уже позади, оказывается, что ты заблуждаешься, и всё ещё только начинается?

Вспомнив, что забыла цветок, Ника вернулась в кухню. Как оказалось, вовремя.

За открытой дверью слышались возня и злобный мужской шёпот:

— Что ж ты несговорчивая такая…

Хенни отбивалась от всклокоченного Корнелиса, зажавшего её в углу. Сдавленно пыхтела:

— Убери свои липкие руки, вонючка…

«Попался», — усмехнулась Ника, бегло оглядывая кухню. Глаза зацепились за половую щётку, брошенную у стола. Видно, слуга кузена застал Хенни за уборкой.

В удар по голове насильника Ника вложила всю силу, на которую была способна Руз, удвоенную не только раздражением, накопившимся за последнее время, а и злостью на Питера, госпожу Маргрит, непогоду и даже на Ван дер Меера в придачу.

От удара черенок щётки треснул, от чего Ника испытала злорадное удовольствие.

От неожиданности Корнелис втянул голову в плечи. Выругавшись, повернулся и диким взором уставился на молодую госпожу.

— Слабо, — констатировала она, не совсем довольная произведённым эффектом. Как минимум, она ожидала падения мужчины желательно с потерей сознания. Прежняя Ника справилась бы с задачей играючи.

Второй не менее сильный удар пришёлся ему по плечу и груди.

Колодка со щетиной отвалилась и улетела на стол, приземлившись в подпрыгнувшее серебряное блюдо, удачно оказавшееся пустым.

Лицо Корнелиса перекосила гримаса боли. Он открыл рот, чтобы выругаться, но...

Нанести третий удар по лбу насильника Ника не успела.

Мужчина перехватил обломанный черенок, который девушка не выпускала из рук.

Хенни не стояла, открыв рот. Подскочив к столу, она схватила колодку и со словами:

— Вот тебе, сучий хвост! — замолотила сгорбившегося Корнелиса по голове, спине, плечам.

Ника выкручивала из его рук черенок, приговаривая:

— Будешь?.. Будешь обижать мою служанку?

— Что за шум?

Грубо потеснив Нику, в кухню вбежал Питер. Быстро сориентировавшись, оттащил кузину от своего слуги.

Девушка воинственно выпрямилась:

— Если твой слуга… ещё раз… — не могла отдышаться, — тронет мою служанку… тебе тоже достанется, — вырвала из руки Корнелиса черенок и отдала Хенни. — И ещё... У тебя есть свой слуга, чтобы стелить тебе постель, убирать за тобой горшки, чистить твою обувь и стирать носки. Единственное, что ему не позволено — это готовить на нашей кухне и подниматься на верхние этажи. А то неплохо пристроился, — повернулась к красному, вспотевшему Корнелису, потиравшему шею. — Мало того, что живёт на всём готовом не хуже своего господина, так ещё и руки распускает!

Кузен вздёрнул подбородок:

— Забыла, в чьём доме ты живёшь?

— В доме матери, — не растерялась Ника, понимая, куда тот клонит.

Неторопливо и уверенно продолжила:

— Согласно закону собственником особняка считается госпожа Маргрит ван Вербум. До тех пор пока не соблюдены все формальности по передаче объекта недвижимости и не подписан акт его осмотра.

Пока Питер обдумывал услышанное, Ника поправила сбившиеся складки на платье и добавила:

— До тех пор пока под актом не появятся подписи заинтересованных сторон и не будут стоять подписи не менее двух свидетелей передачи.

— Молчать! — кузен поднял указательный палец и замахал им перед лицом Ники. Глаза округлились и выглядели устрашающе. — Ты ничего не смыслишь в законах!

Ника не поддалась давлению. Если нынешний закон и отличается от современного, то незначительно — суть одна:

— И ещё… если твой невоспитанный слуга хоть раз тронет мою служанку, то я подам на него в суд за домогательства и систематическое умышленное причинение ей боли. Заодно подам в суд на тебя за вымогательство путём запугивания и угрозы. Невзначай услышала твой разговор с мамой относительно твоего происхождения. Ай-ай! Кто бы мог подумать? — картинно закатила глаза.

— Что? — нахмурился Питер, сведя брови, и оглядываясь на открывшую рот прислугу.

— Что непонятного? — с недовольством сказала Ника. — Слушай и запоминай: ты в этом доме всего лишь гость, а твой слуга и вовсе никто. Если тебя что-то не устраивает — в твоём полном распоряжении нумера на постоялом дворе. Вам там будут очень рады.

Ника не стала ждать ни возражений кузена, ни возможных угроз с его стороны. В тягостной обстановке всеобщего молчания и гробовой тишины забрала горшок с примулой и вышла. В коридоре натолкнулась на госпожу Маргрит.

Проводив сваху, женщина стояла напротив двери в кухню и наблюдала за происходившим. Бросила взгляд на цветок в руках дочери и вернулась к её лицу. Во взгляде промелькнуло не то удивление, не то ликование.

Слегка обескураженная Ника прошла мимо. Подумалось, что после услышанного мама должна пребывать в шоке. Двадцать лет воспитывала дочь в духе времени — уступчивой и сговорчивой, а в итоге получила склочное и неугомонное порождение зла. А если ещё учесть, как Ника в желании отомстить госпоже Маргрит за посягательство на её личную свободу виртуозно вывела на чистую воду её возлюбленного, открыв на него глаза…

После всего этого спрашивать у мамы, чем закончились переговоры со свахой, Ника не видела смысла. Если когда-нибудь Руз и выйдет замуж, то это будет осознанный выбор Ники и ничей другой. Оказывать на неё давление, вынуждая принять решение не в её пользу — значит провоцировать конфликт.

Девушка тряхнула головой, представив, как бы радовалась Илона Витальевна, если бы у неё была такая дочь как Руз. В силу своего характера Неженка никогда бы не смогла вляпаться в такие вот крупные неприятности. Крупные настолько, что выход виделся только в бегстве — трусливом и позорном.

Поднимаясь по лестнице, Ника вздохнула: «Каждому по заслугам».

Снизу донёсся громкий голос госпожи Маргрит:

— Хенни, приготовь мне накидку и чёрные туфли с серебряными пряжками! К обеду не вернусь.

— Куда вы уходите? — подал голос Питер. — Вы слышали, что сказала ваша дочь? Вы намерены оставить всё как есть? — взвизгнул он.

Ника представила, как он поднялся на носочках, чтобы казаться выше и внушительнее. И этот мужчина понравился ей при первом с ним знакомстве? Ох, как права пословица: «Встречают по одёжке, а провожают по уму».

Она не слышала, что ответила госпожа Маргрит и ответила ли вообще. Только голос Питера окреп, стал громче и визгливее:

— Вот и увидим, кто здесь гость, а кто хозяин! Я иду к господину судье!.. Корнелис, возьми папку! Где моя трость?!

— Пф-ф… — Ника подняла глаза к потолку. Надо же, как ему припекло. А вот ей, кажется, пора собирать чемоданы.

Не откладывая сборы на последний момент, Ника открыла сундук и задумалась: следовало взять с собой столько вещей, сколько она сможет унести.

Она спустилась вниз, выбрала из шкафа четыре платья, включая летние из светлого сатина, отыскала лёгкий тёмненький халат и две пары туфель. Остановила глаза на стопках полотенец и постельного белья. Если не взять с собой хотя бы две смены, то купить его будет не на что, как и заплатить за постой в гостинице.

«Богатые господа останавливаться на задрипанном постоялом дворе не станут», — рассудила девушка. Значит, в Зволле есть приличная гостиница. Безусловно, дорогая. Впрочем, у Ники и на дешёвую комнату в таверне денег нет, если только не продать Питеру бизнес-проект похоронного бюро. Сколько он обещал? Сто гульденов? Их должно хватить и на питание, и на оплату скромного номера в гостинице. Средства от продажи серёжек пойдут на обустройство и открытие кофейни.