Шерстяная плотная накидка с капюшоном висела на крючке у двери. Будучи короткой, она оказалась Нике в самый раз, а вот платье ожидаемо было не только широким, но и длинным. Что широкое — так бог с ним, а вот что длинное… тоже поправимо.

В своей комнате Ника с облегчением избавилась от корсета и переоделась в одежду Хенни, пахнувшую дешёвыми духами, больше похожими на аромат цветочного мыла. Подтянула длинное платье под туго затянутый пояс, убрала волосы под платок. Стала похожа на одну из многих служанок, виденных ею на рынке — серую, безликую, такую, как в данном случае и надо.

Убрала из шкатулки «паспорт» и серьги, вернула их под подушку. Ей нужны только гульдены — все сорок восемь.

Ника задержалась на крыльце и осмотрелась. На улице безлюдно. Темно. Тихо. Безветренно. Бледная луна пряталась за облаками. Дождь так и не собрался.

Послышался далёкий лай собаки. К нему примешались едва различимые голоса подвыпивших гуляк. Городок жил своей жизнью.

Как и сказала Хенни, в одном из окон первого этажа дома Ван дер Мееров горел свет.

«Подсвечник стоит в гостиной», — уверенно определила Ника.

Она помнила расположение комнат в чужом доме с высокой островерхой крышей. Он был не только больше дома Ван Вербумов, но и удобнее, с богатой и на то время модной обстановкой.

Помнила библиотеку с книжными шкафами, завешенными тёмно-синими занавесками.

Помнила карту мира на всю стену и огромный глобус у окна.

Помнила восторженный трепет Руз при виде стоявших на полках искусно выполненных моделей старинных торговых и военных кораблей — небольших, не длиннее локтя, с тонкими мачтами и раздутыми парусами, с крошечными штурвалами и снастями из конского волоса.

Помнила отца Адриана в нелепом коричневом парике, который он постоянно сдвигал со лба, открывая свои густые, тронутые сединой волосы, затем возвращал назад, потирая вспотевшую шею.

У отца Руз был такой же парик, который он не мог терпеть. Но носил, отдавая дань моде и этикету. Приходя домой, бросал его на стол, в сердцах выговаривая:

— Кто придумал столь изысканный способ пытки, как изводить мужчин сим недоразумением, вынуждая натягивать на благородные седины постыдную мерзость — завитой кобылий хвост?

— Ну какой же это кобылий хвост? — возмущалась мама, укоризненно качая головой. — Аллонж из здоровых человеческих волос от лучшего мастера Парижа. Мы с госпожой Ван дер Меер четыре месяца ждали исполнения заказа, чтобы вам, нашим дражайшим супругам, было не зазорно поехать на высший приём в адмиралтейство.

Отец обеими руками отмахивался от слов жены и спешно уходил в кабинет, на ходу указывая служанке, чтобы та согрела воды для мытья головы.

Ника решительно толкнула незапертую калитку, прошла по мощёной камнем дорожке и поднялась на крыльцо. Она помнила конструктивно простой и в то же время оригинальный дверной молоток в виде подвижной ручки в форме ключа, которая ударяла по навесному замку*.

Стукнув «ключом» два раза, Ника прислушалась. Не уловив ни малейшего шума за дверью, постучала повторно. Желания сбежать не было. Хотя… Она встряхнула шкатулку, отвлекая себя звоном монет от мыслей о позорном бегстве.

Как ни прислушивалась, шагов за дверью так и не расслышала.

Когда массивная дубовая створка бесшумно распахнулась, Ника от неожиданности отступила.

Ван дер Меер одной рукой опирался на трость, вторая рука лежала на дверной ручке. В слегка сощурившихся глазах искрой промелькнуло удивление. Не более. Лицо мужчины осталось неподвижным.

В отличие от незваной гостьи, застывшей столпом на пороге его дома, кэптен не растерялся. Не проронив ни слова, он с усилием нажал на створку, собираясь захлопнуть дверь.

Ника спохватилась вовремя. Со словами:

— Ты дома один? — она втолкнула шкатулку в щель между створкой и косяком, не позволив двери закрыться перед её носом.

К подобному варианту развития событий Ника была готова. Адриан не подвёл, оправдал её ожидания, и она успела вставить шкатулку в щель!

Ника мысленно ликовала, не обращая внимания на боль — створка сильно ударила по пальцу.

Добавится ещё один синяк? Какой пустяк!

Она нарочно громко ойкнула, скривилась и присела. Могла подпереть дверь ногой, но не рискнула. Достаточно пострадавшего пальца. Тонкая кожаная туфля на такой же тонкой подошве не спасёт от сильного ушиба, а то и перелома. Два хромых на пару квадратных метров — явный перебор.

Ван дер Меер интуитивно ослабил нажим.

Ника выпустила шкатулку, подтолкнув её таким образом, чтобы она упала в коридор. Пока она соберёт рассыпавшиеся гульдены, у неё будет несколько минут, чтобы сказать кэптену главное. Как бы ему ни хотелось, но он будет вынужден её выслушать.

Вышло как и было задумано. Шкатулка со стуком упала под ноги Ван дер Мееру и раскрылась. Монеты со звоном раскатились, сверкая в падавшем из гостиной свете.

Мужчина зловеще ухмыльнулся и открыл дверь шире. Стал и выдвинул трость так, чтобы бессовестная соседка не смогла прошмыгнуть в дом мимо него.

Ника поняла, что он догадался о её намерении. Кто бы сомневался!

Действуя по принципу: «Дай только ногу просунуть…», тут же упала на колени и принялась неторопливо собирать золотые, незаметно отталкивая от себя подальше некоторые из них.

Пользуясь ситуацией, нахально протискивалась в дверь, оттесняя плечом бессердечного хозяина дома. На его помощь не рассчитывала — хромой, неуклюжий и прочее.

Покосилась на его широкие плечи. Отметила, что кэптен не в военной форме, а в обычной одежде богатого бюргера: кафтане, белой рубашке с модным кружевным воротником, тёмных штанах, высоких сапогах с отворотами.

Трость не та, с которой он утром приходил в дом Ван Вербумов. Коричневая, лаковая, тяжёлая, из дорогой породы дерева, с толстым наконечником и крупной изогнутой рукояткой, инкрустированной серебром.

Сквозняк донёс густой аромат мужского парфюма: смолистый сосновый, терпкий, горьковатый. Приятный.

Ван дер Меер, скорее всего, собрался выйти. Красивый, недосягаемый, чужой.

— Может, поговорим немного? — сказала Ника, следя за реакцией Адриана.

Он молчал. Его верхняя губа подрагивала. Во взгляде читалось недовольство и неприязнь.

— Ты должен меня выслушать, — нащупывая очередную монету, Ника напористо оттеснила плечом ногу мужчины, вынудив его немного подвинуться.

Молчание. Лишь слабый, поверхностный вздох и едва заметное нетерпеливое качание головой при виде отвоёванных нескольких дюймов его личного пространства.

«Ответь мне. Одно слово!» — молила Ника мысленно. Дай мне уцепиться хоть за вздох, хоть за чих, хоть за что-нибудь! Дай завязать разговор! Дай мне шанс спасти тебя, если у меня ничего не получится!

Нику не смущало, что она ползает перед мужчиной на коленях. Она подбирала монеты, бросала их в открытую шкатулку, двигая ту по полу дальше от двери.

— Выслушай меня, — полшага-полползка вперёд.

Столько же проделала шкатулка, сухо чиркнув дном по ледяному мраморному полу коридора. Полы накидки путались под руками, мешали продвигаться вперёд, капюшон сбился набок. Если бы удалось сбросить с себя эту хламиду, то дело пошло бы быстрее.

Ника задела плечом колено кэптена, собираясь проползти дальше, но он выставил трость, лаковый шафт которой наглым образом упёрся в её лоб.

— Уходи, — глухой голос Ван дер Меера в тиши коридора прозвучал зловеще и угрожающе.

Бинго!

— Видишь, я перед тобой на коленях, — Ника подняла лицо и робко улыбнулась. — Прошу тебя о снисхождении. Выслушай меня.

Смотрела в его глаза в надежде увидеть хотя бы намёк на смягчение, но не видела ничего.

Почему же ей так плохо? Она же была готова к «радушному» приёму и не рассчитывала на продолжительный разговор! Была готова даже к тому, что Адриан схватит её за шиворот и вытолкнет за дверь.

«Ван дер Меер не простит. Никогда и ни за что», — накрыл леденящий кровь страх потери. Засел в сознании гвоздём. А разум верить отказывался.