персонал менять? Ты перегнул палку, выставив на всеобщее обозрение это чудо, впутанное в криминальную историю. Что тебе втемяшилось? Да просто достань я из девушки пулю, никому и в голову не пришло бы связать её с той нелепой чердачной бойней!

— Она могла умереть. Я не довёз бы её до операционной в её человеческом обличье.

— Ладно, расхлёбывай. Сам заварил…

— Почему ты до сих пор свой кабинет не открыл? — спросил вдруг главный, когда Борис поднялся, чтобы уйти.

— Выгоняешь?

— Нет, но у себя ты мог бы устраивать любые дела, зарабатывая при этом.

— Здесь я могу помогать большему количеству людей — не каждый пойдёт к частнику-экстрасенсу. — Презрительно произнёс Борис, и воспоминание прервалось как раз тогда, когда главврач собирался сказать, как подсказала Ангелине память Бориса, что ему не нравится, что его клиника служит прикрытием для чьих-то тёмных делишек.

— Так что? — спросила Ангелина, когда темнота перед глазами рассеялась. — Всё будет в порядке?

— Для главного — да, для клиники тоже, мне это может грозить потерей места, — безразлично пояснил Борис Витальевич и нахмурился. — Но я боюсь за вас, боюсь, что заручившись поддержкой в высших сферах, Редик пообещал им взамен своё содействие. И плата может оказаться слишком высока.

— Вы имеете в виду, что он мог пообещать им меня? — испуганно спросила Гелька, которой разом перехотелось есть.

Врач грустно взглянул на неё.

— Не тревожьтесь раньше времени. Просто скажите мне, если заподозрите что-то подобное. Не

сомневаюсь, что со мной он свои действия в отношении вас обсуждать не станет. И знайте, что у меня дома вы всегда будете в безопасности.

Гелька, которая немного успокоилась — в конце концов, улизнуть она отовсюду сможет — усмехнулась.

— Это похоже на раскол в Организации. А история учит, что именно с этого начинается развал любого движения.

— Правильно, — невесело рассмеялся Борис. — А знаете, какой из этого следует вывод?

— Какой?

— Чтобы восстановить дисциплину, я должен вас сдать.

Он поднялся.

— Схожу проверить своих пациентов, а к вам пришлю Дениса. Возможно, он уже справился со своими припасами.

Врач оставил Ангелину в большом беспокойстве: что это было? Шутка или серьёзное размышление о своём долге? Если Борис Витальевич устранится, ей придётся рассчитывать только на себя и лавировать между Организацией, полицией, фидерами, неведомой союзнической силой, претендующей на неё, и остальным миром, от которого тоже нужно таиться.

Впервые она подумала, что разумнее было уйти из движения. Сергей то Петрович предлагал ей это, когда почувствовал, что она зарвалась. И опять впервые Гешка задумалась, а всерьёз ли он предлагал ей уйти, или это был ловкий ход руководителя, манипулирующего неискушённой молодёжью?

А вдруг?.. Что же это получается? Борис Витальевич предложил сообщать ему о действиях Учителя в отношении неё. Но это именно то, чего она всегда избегала. Полетаев, будь его воля,

запретил бы ей любое участие в операциях. Что это? Тоже ловкий ход?

Подумав так, Гелька сразу устыдилась своих подозрений. Запугивать её неизвестной опасностью, чтобы полностью контролировать, было не в его духе, он на такое не был способен. В любом случае ей надо быть начеку.

Ангелина с опаской глянула на дверь: рискнуть самой или дождаться Дениса?

Вопрос разрешился сам собой, потому что в дверях показалась обиженная физиономия парня.

— Эй, Денис! — сходу насела на него Гелька. — Есть дело!

— Что за дело? Мне за прошлое влетело!

— Ты стихами заговорил? Послушай, а у тебя ничего не осталось из еды?

— Щас! Хочешь, чтобы Брюс меня по стенке размазал?

— Ну, Денис! Я же знаю, что у тебя есть. Я уже совсем здорова и есть хочу. Сам знаешь, что Борис Витальевич перестраховывается, иначе не разрешил бы мне сидеть. Ты врач или кто?

— Ну, ладно, — парень опасливо оглянулся на дверь, запустил руку в подозрительно оттопыренный карман и, основательно там покопавшись, выудил половинку Сникерса.

— Давай! Давай! Давай! Не надо меня поднимать, корми сам — я буду откусывать понемногу. Не бойся, не подавлюсь! Даже если Борис Витальевич войдёт, ничего не заметит!

— ОК, — вздохнул эскулап, разворачивая обёртку, — это и есть твоё дело?

— Ой! — вспомнила Ангелина и слизнула с губы крошки. — Чуть не забыла! Я хочу попробовать

инвертировать.

— Чего? — возмутился Денис, забирая батончик изо рта приготовившейся откусить Ангелины. — Ещё чего! Даже не думай! Знаешь, какое угловое ускорение при этом? Раскроется рана на хрен, и хана! После твоей материализации в операционной пришлось потолок отмывать. Что тебе вообще в голову взбрело?

— Ну, Борис Витальевич намекнул, что нужно быть начеку, что возможно, придётся срочно линять… Вот я и хочу быть готова. А? Ну, хочешь, проверь эту дырку, зажила она или нет?

— И не подумаю. Одно дело — батончик сожрать, другое — по новой тебя зашивать. Брюс не

рассказывал, чего ему стоило опять тебя вытащить?

— Не рассказывал! А я специально тебя ждала, чтобы ты был в курсе, но могу обойтись и без тебя.

И вообще, дай откусить!

— На! Но Боре мне придётся доложить, если не поклянёшься, что будешь лежать смирно, пока он тебе лично не позволит шевелиться. Нет, пожалуй, можешь не клясться, я ему всё равно скажу. Ты

мне доверия не внушаешь.

— Ну, знаешь! — возмутилась до слёз Ангелина, пытаясь прожевать батончик, ставший у неё вдруг поперёк горла. Солар изменил тональность, и Денис сжалился.

— Ладно, я не скажу. Сама признаешься сразу, как он придёт. Гелька пыталась проглотить заполнившую горло сладость, как вдруг её осенило. Она прокашлялась.

— А что ты скажешь на счёт обмена: ты позволяешь мне инвертировать, а я беру тебя "в

поле"?

— Чего?

— Я Егора сделала инвертором и тебя смогу!

Несколько секунд Денис смотрел на лукавую Гельку в упор, а потом с отвращением отступил.

— Да пошла ты! Это, к твоему сведению, называется не обмен, а шантаж! — Денис решительно направился к двери, сердито бормоча: "Скажу Борису, пусть сам тобой занимается".

— Постой! — Гешка попыталась вылезти из постели. Прибор резко взвыл, и рассерженный парень вернулся.

— Куда ты лезешь? Сейчас вкачу успокоительное и дело с концом!

— Прости, Денис, — расстроено бормотала Гелька, пока он поправлял рамку и нацеливал датчик

на её рану. Я всё равно возьму тебя в поле…

— Очень надо!

— …когда захочешь! Просто я подумала…

— Индюк думал!

— …я подумала, что если предложу, ты захочешь сразу, прямо сейчас!

— Ну, конечно! Денис такой кретин, что его только пальчиком помани, он и побежит!

— Ну, прости, прости… не злись, — начала всхлипывать Гелька.

— Не трясись! Прибор реагирует.

— Что здесь происходит? — прозвучало из-за широкой спины Дениса. Тот, как нашкодивший школьник, отступил в сторону и невинно заморгал глазами.

— Э-э… Ангелина постаралась унять слёзы в голосе и глухо сообщила, покосившись на парня:

— Я хотела инвертировать, а Денис мне запретил.

— Что вам взбрело в голову? — спросил Полетаев, рассматривая её.

— Что это? Шоколад? — он провёл пальцем по её губам и повернулся к помощнику. Тот благоразумно отступил ещё на шаг.

— Да! — отчаянно заявила Гелька. — Я вытащила у него из кармана.

— Да ну! Ловкость рук? Вы просто на глазах превращаетесь в…

— В преступницу? Сначала убийство, теперь воровство!..

— Ангелина…

— Оставьте меня в покое, — Гелька стукнула кулаками по постели. — Уйдите! Я хочу остаться одна.

— Ангелина!

— Уйдите! Уйдите! Уйдите!

Борис сжал её плечи, стараясь поймать взгляд.

— Успокойтесь!

Денис нашаривал на полочке нужную коробку с ампулами.

— Ну? Что вы ищете? Смотрите, как меня отключить? Ну, смотрите! Что же вы? — Ангелина с вызовом глядела в лицо врача. Ослепление яростью было таким сильным, что гипнотизирующий взгляд Бориса не смог пробиться к её сознанию.