Заинтригованная Гелька вдруг поняла, что боли нет, она ужасно голодна и к ней вернулся интерес к жизни. Значит, она здорова?

Ангелина ужом выползла из-под рамки и откинулась на железную спинку кровати, потому что у неё потемнело в глазах. Солар недовольно загудел.

— Я же не ела сто лет, — пояснила ему Ангелина.

— Вы хотите встать? — послышалось рядом.

В глазах прояснилось, и она натянула одеяло до плеч, потому что оказалась раздетой. Борис, встав из кресла, подошёл к кровати.

— А где моя?..

— Вашу одежду мне пришлось срезать: вы разбились и были в крови. Ангелина, вы пытались протаранить окно? Я же предупреждал, что они бронированы!

— Я не нашла выход, и мне пришлось попытаться разбить окно. Я хотела помочь вам.

— Мне?

— Вам и Егору! Я видела, как вы упали оба там, во дворе, а Сэм остался на ногах и никого рядом!

— Но как?.. Ну, конечно! Ваша связь с Егором! Я и предположить не мог, что вы воспользуетесь ей, чтобы следить за происходящим! — Борис покачал головой и с горечью добавил. — Я был уверен, что оставляю вас здесь в безопасности и опять ошибся.

— Простите…

— Это моя вина. Я покажу вам выход.

— Правда? — Гелька искренне удивилась. Неужели Борис Витальевич покажет ей выход после всего, что она натворила?

— Да, — улыбнулся Борис, — надеюсь только, что вы не воспользуетесь им без моего ведома.

— Хорошо, — сразу согласилась Ангелина, понимая, какую ответственность на себя принимает. — Вы поможете мне дойти до ванной?

— Вы хотите встать? Ещё немного рано.

— Мне нужно, — подняла брови Ангелина и протянула Борису руку, но тут же с ужасом поднесла её к глазам. — Что это?!

Вся её рука была испещрена крошечными красными пузырьками. И другая тоже! И всё тело! Гелька в ужасе схватилась за лицо.

— Это кровоизлияния, — сочувственно пояснил Борис. — На лице тоже есть, но всё это пройдёт под Соларом. Хуже то, что у вас внутри — то же самое. Вы хорошо видите?

Ангелина расстроено кивнула.

— Это разрывы на месте частиц, которые вам не удалось собрать.

Гелька сидела ошеломлённая, а Борис грустно рассматривал её, опершись о кровать.

— Большая удача, что вам удалось лечь и включить прибор. Не представляю, как вы смогли, но знаю, какую должны были испытывать боль.

Ангелина кивнула и опустила голову. Она с содроганием вспоминала пережитое и осознавала, что второй раз она такого бы не перенесла.

— А вы? Как удалось вам спастись? — ей нужно было скорее забыть о своих проблемах и жить дальше. Борис присел на кровать.

— Когда фидер под видом вашей подруги стал умолять меня зайти в ближайшую подворотню для срочного разговора, я подал наблюдателю условный знак о ловушке — перебросил сумку на левое плечо, и о том, что на меня вышел сам Белый — поправил правый сапог.

Он старался действовать быстро, боясь, что я, то есть вы, догадаетесь его интроспектировать. Мне, со своей стороны, нельзя было позволить интроспектировать себя, чтобы он не обнаружил подмену. Уже во дворе он применил суггестию, почувствовал сопротивление и что-то заподозрил — вы же легко поддавались внушению. Поэтому сразу ударил, едва я попытался вскрыть его протоки. К счастью для меня, он, по-видимому, ещё надеясь захватить вас живой, применил оглушающий импульс, который мне удалось отбить. Выстрел из засады не оставил мне шансов на противодействие, но, кажется, сохранил жизнь. Я знаю, что Егор подоспел мне на помощь, но и ему не повезло: Егор не попал в фидера своим импульсом, и ему достался ответный. Он провёл под Соларом сутки и уже в строю.

— Как? Разве это случилось не вчера? Сколько же я здесь валяюсь?

— Третий день… Я поспешил вернуться домой — вы не отвечали на звонки.

— Вы сбежали из больницы, от Дениса? Он, наверное, вас лечил?

— Да, немного Солара — я на ногах и вовремя оказался дома. Когда я увидел след на стекле… — Борис замолчал.

— А что было дальше? Белому удалось сбежать?

— Подъехавшие бойцы видели отъезжающую от подворотни красную "Ниву" — ту самую, на которой вас похищали. Водитель подал сигнал фидеру, тот инвертировал и скрылся в лабиринте пустующих квартир. Никто не знает, куда исчез его сообщник: кажется, у них были подготовлены пути отступления. Налетевший Сергей сунулся следом, но никого не нашёл.

Они помолчали.

— Что же дальше?

— Редик решил свернуть операцию. Он предполагает, что поразмыслив над случившимся, агент Белый догадается о вашей подмене.

— Значит, — с недоумением спросила Гелька, — я смогу вернуться домой?

— Вовсе нет. Никто не вернётся — ни вы, ни я. Это опасно. Белый может решиться на убийство. Дом ваш по-прежнему будут охранять. Мы позаботимся о безопасности ваших родных, и станем искать новый план.

— Как же это? А школа? А ваша работа?

— На работу я буду ходить — мне удалось не раскрыть себя. А вам придётся ещё немного задержаться. Я постараюсь, чтобы время вашего заключения пролетело незаметно.

Они грустно улыбнулись друг другу, и Борис протянул руку.

— Вы собирались в ванную?

— Да, только дайте мне что-нибудь надеть, пожалуйста.

Следующие несколько дней Ангелина провела под Соларом в компании книг, которые оставлял ей Борис, и Злыдня, которого врач, желая скрасить её одиночество и сделать сюрприз, доставил из дома. Она зачитывалась историями великих первооткрывателей, а кот время от времени спрыгивал с кровати и удалялся полюбоваться на рыбок. В квартире он освоился сразу, держал себя по-хозяйски, и Ангелина предчувствовала, что он не захочет возвращаться домой.

— Иждивенцы мы с тобой, котик, тунеядцы, — корила она кота, лениво развалившегося под рукой и помаргивающего жёлтым глазом, — лежим тут и горя не знаем, а вокруг столько всего происходит!

Кот в ответ успокаивающе мурлыкал.

— Знаешь, котик, нам нужен план — план, как обезвредить Белого. Если Сергей Петрович его поддержит, дело в шляпе! А Борису Витальевичу мы ничего не скажем — он не поймёт. Это должно быть что-то такое: выследить Белого, оглушить и обезвредить. Осталось только придумать, как. Может, "первооткрыватели" что-то подскажут? — и она углублялась в чтение.

Борис Витальевич наведывался с работы, чтобы вместе пообедать, и они обедали в кухне — Ангелина уже свободно передвигалась сама, только быстро уставала. За едой она с увлечением рассказывала прочитанное — истории путешественников поражали её. А на подходе были уже новые книги: Фитцджеральд, Набоков, Бах, Коэльо… Гельке всё было интересно, и она впитывала новую информацию, как губка.

Литературу дополняла музыка — преимущественно классика. Кое-что Ангелина слышала раньше, потому что любила хорошую музыку, но теперь она начинала её ценить так, как умел Борис: творчество каждого композитора он мог досконально разобрать, сравнить произведения разных периодов и выявить чуждое влияние на стиль автора.

В первый же день, когда она смогла выйти к обеду в кухню, Борис показал ей секретный ход из квартиры.

— Измельчитель отходов? — поразилась Ангелина.

— Да, — улыбнулся её изумлению Борис Витальевич. — Там есть отводной канал, который выходит в пустоту между стенами. Дальше ход лежит на лестницу заколоченного чёрного хода, а оттуда: через дыру — на чердак, и через слуховое окно — на улицу. Когда измельчитель включён, отверстие закрыто.

— Надо же! А я рассчитывала, в смысле выхода, на вытяжку. Через неё к вам нельзя пробраться? — покосилась Ангелина на белый "гриб", украшающий плиту.

— Нет, — улыбнулся Борис и сделал жест, приглашающий её за стол, — там внутри стоят заслонки, которые открываются только при включении вытяжки. Это, во-первых, а во-вторых, на выходе в вентиляционную шахту, вытяжка устроена, как лейка: много мелких каналов, разнесённых друг от друга на расстояние. Теоретически, можно всосаться по одному каналу, но ток воздуха при включенной вытяжке не позволит инвертору пробиться сюда, а когда вытяжка выключена — заслонки закрыты. Вот так. Воздухоочиститель действует примерно по такому же принципу.