– Но…

Я вытянула шею.

И что? Желтоватые страницы, вязь букв, а что написано – не прочесть. Далековатенько сижу.

– Он ушел вместе с нашей девочкой. Смешно, но в изменившемся мире Кай остался единственным человеком, который и вправду мог выжить. Он никогда‑то не осквернял себя прикосновением к демону.

И все на меня поглядели.

А я что?

Сижу, хвост глажу.

– Но… но… как же… – Светозарный перелистывал страницы и хмурился все больше. – Здесь же… здесь ничего нет!

– Именно, – подтвердил Командор.

– Но ведь… ведь в истинной книге Тьмы собраны все знания! Все известные и когда‑либо созданные ритуалы!

– Это уже после люди придумали, – Командор чуть поморщился. – На деле в этой книге только мысли о том, что представляет собою тьма. Сколь опасна она. И для души. И для разума. И для тела.

– Не понимаю…

– Чего тут понимать? Кай хотел упредить, но там, за краем мира, люди сами придумали себе сказку. И в неё поверили.

– Значит… Книги Тьмы не существует?

– Существует. Вон она. Лежит. Почитай на досуге. Весьма занимательно. И практика показывает, что старый лис во многом был прав. Тогда… тогда, когда случилась беда, все демоны обрели свободу. Все. А их в мире были сотни и тысячи, если вовсе не сотни тысяч. Малые, которых заключали в артефакты, питая силой их. И большие, подчиненные воле магов… они вдруг вырвались.

И мир погрузился в хаос.

Теперь верю. Великая империя не рухнула бы, потеряв один город, пусть даже большой и прекрасный.

– И пусть первозданная тьма не дошла до них, – Командор махнул рукой. – Но и без неё хватило.

Да уж, думаю.

– Тогда‑то почти все маги и погибли. Демоны… вряд ли упустили шанс поквитаться. Ну а те, которые остались… людям ведь тоже пришлось многое пережить.

И они не преисполнились благодарностью к тем, из‑за кого случилась катастрофа.

– Знания были утрачены. А когда теряются знания, то приходят легенды. Вот и появилась очередная, о книге, в которой сокрыты все‑то знания ушедшей Империи.

«Три девицы под окном…»

Начало страшной сказки о старом короле, ведьме и ведьмином сыне.

Теттенике сидела на кровати, глядя в стену. Стоило закрыть глаза, и перед ними вставало то… то, что она хотела бы забыть.

А оно не забывалось.

Камень.

Колючие стебли.

Мертвецы.

Стена огня и демоница с чьим‑то сердцем на подносе. Как… как возможно подобное? И другое тоже… та лошадь.

Матушка.

Она осторожно коснулась собственного лица, которое онемело. Надо что‑то делать! Надо… надо рассказать… нет, она уже рассказала, но ей, кажется, не поверили.

Никто никогда ей не верил.

Теттенике мазнула ладонью по щеке и почти решилась, знать бы еще, на что именно. Но тут с тихим скрипом приотворилась дверь.

– Те… как тебя там, – прозвучал раздраженный голос Ариции Ладхемской.

– Теттенике, – отозвалась Теттенике, почувствовав укол обиды. Ей чужие имена тоже сложными представлялись, но ведь запомнила же!

Выучила.

– Извини, – ладхемская принцесса почувствовала что‑то такое. – Я… войду. Точнее мы. Разговор есть.

Они?

Они.

Ариция Ладхемская в своем нелепом наряде, на который ушло много ткани и драгоценных камней, но все же с виду он был, пусть и красив, но на диво неудобен. Теттенике так казалось. За нею – старшая принцесса, которая казалась бледною до жути. Она опиралась на руку сестры и слегка покачивалась, кажется.

Но проснулась.

И это хорошо. Наверное.

Мудрослава Виросская держалась прямо, хотя тоже выглядела несколько потерянной.

Последней вошла островитянка. Огляделась и уселась прямо на пол. Она скрестила ноги, а Теттенике подумала, что эта женщина очень сильная.

И смелая.

Не каждая решится носить мужское платье.

– Доброй ночи вам, – тихо прошептала Теттенике, кляня себя за слабость. Вот ладно бы брат пришёл. Перед ним и плакать не стыдно. А они? Они теперь все увидят, сколь Теттенике ничтожна.

И волосы растрепались.

Лицо, верно, опухло, покраснело, как оно от слез бывает.

– Доброй ли, – хмыкнула Ариция. – Да успокойся ты… или еще надеешься замуж выйти?

Теттенике вздохнула.

Замуж ей не хотелось категорически.

– Выжить бы, – очень осторожно сказала она.

– Вот и я о том, – Летиция Ладхемская коснулась виска. Короткие рыжие волосы её завивались спиральками, и бледная кожа выглядела почти прозрачною. – Извините. Голова все еще болит.

– Лежать бы тебе, – проворчала её сестра.

– Ну да… лежать… належишься тут. Все смотрят на меня, как… не знаю…

– На некромантку, – прогудела островитянка.

– Именно, – Летиция издала нервный смешок. – Мне теперь домой возвращаться нельзя. Мигом в монастыре запрут. А я в монастырь не хочу.

– Будто я хочу.

– Тебя с чего?

– На всякий случай. Сама слышала, как наша… – Ариция скривилась. – Матушкина подруга втирала послу, что нас срочно надо увозить и там, на границе, заковать в железо, чтобы не сбежали. И в монастырь. Что мы прокляты… и ведь эту чушь остальные повторять станут.

– На чужой роток не накинешь платок, – подала голос Мудрослава Виросская. – Что? Так у нас говорят. И ведь правду. Не заткнешь. А главное, не важно, что там на самом деле. Придумают. Переврут и…

Она махнула рукой.

– У матушки с отцом не останется другого выхода. А то и вовсе… это хороший повод. Давно уже ходят разговоры, что в прежние времена государством управлял совет достойных. Так что… возвращаться нельзя.

И все кивнули.

– Меня тоже дома не ждут, – сказала Брунгильда как‑то тихо и несчастно, отчего появилось желание обнять её, утешить. – Даже наоборот теперь… Никас ведь… все одно племянник. Родная кровь. А что сволочь, так это со всеми случается… вернусь и чего? Спросят, где он?

– А где он?

– Этот… который неживой уволок. Может, посадил куда, а может, и вовсе сожрал.

– Это вряд ли, – Ариция Ладхемская осторожно погладила островитянку по руке. – Он с виду человек приличный и не станет жрать всякое там… или ты его любишь?

– Кого?! – удивилась Брунгильда.

– Не знаю… Ксандра?

– Окстись!

– Тогда этого… хотя, конечно, извини, вкус у тебя странный.

– Тебя не спросила.

– Тише, девочки, – Мудрослава Виросская подняла руки. – Поругаться еще успеем. Надо решить, что делать. Я‑то вернуться могу, но… это многое осложнит. Боюсь, у нас дома тоже не все спокойно. И слухи опять же… замуж мне больше не выйти.

– П‑почему? – собственный голос показался Теттенике донельзя жалким.

– Да потому что я эта… Повелительница Разума, – она потерла лоб. – Не было печали. Кому надобна жена, которая такое умеет? А если я не только зверями повелеваю? Ведь найдутся такие, что скажут, раз зверь, то и человек. И еще потом заговорят, что я на брата тоже…

Принцессы переглянулись и вздохнули.

Хором.

– Никому не придется возвращаться, – Теттенике обняла подушку, от которой пахло розой. Но теперь этот запах внушал отвращение. – Мы все тут умрем.

– Вот… знаешь, это не то, что я хотела бы услышать, – проворчала Ариция Ладхемская и огляделась. – Может… чаю попьем? Поговорим о… делах наших скорбных.

– Мы…

– Умрем, я слышала. И что, теперь нам без чаю сидеть? Пока‑то мы живы…

– У меня тут вот… сушеное акулье мясо, – Брунгильда сняла с пояса мешок. – Оно соленое, но я вот люблю… если кто попробовать хочет.

– Орехи в меду, – Мудрослава поставила на стол низкую банку. – Лесные. И мед липовый. С детства обожаю.

– Лепестки розы в сахаре, – рядом с первой банкой встала вторая. – Знаете… с чаем оно всегда думается проще. Только еще бы найти кого… тут есть служанки?

– Были, – Теттенике окончательно успокоилась.