Смешок.
Её смех всегда успокаивал. А еще колыбельная, которую она пела.
– И мы стали искать… старые книги, старые сказки. Замок живой, и мир тоже. Так он сказал. К замку есть ключи, и к миру должны быть. Тогда‑то я и вспомнила истории… о тех, кто был до людей. О тех, кто ушел. И о дарах, которые оставили они.
Было тяжело.
Кто бы знал, до чего тесно и неудобно человеческое тело. А еще страшно. Он никогда прежде не испытывал страха. И растерялся.
Даже демоны способны растеряться.
Затаился.
Выжил… он только и думал, что должен выжить. Он и тот, кто принял его. Кому он, согласно старому договору, не мог причинить вреда. И… и получилось.
Как‑то да получилось.
А теперь…
Что теперь?
Ключи.
Собраны. Все, кого он сумел найти. А ведь тоже не так и просто… вечера в библиотеке. И вереница имен. Люди столь недолговечны. И нити родословных, что обрывались одна за другой. Нет, это не он делал. Человек. Тот человек, который, возможно, и сам не понимал, что делает и зачем.
Но человек был жив.
Зол.
Почему? Теперь… договор есть. Договор был заключен. Добровольно. Но… что делать с человеком теперь?
– Сердце! – раздался крик. – Ему надо вырезать сердце!
А потом вдруг стало больно.
Он, пусть и был демоном, все равно боялся боли. Оказывается. И удивился еще. И поднял руку, чтобы свернуть шею той, которая посмела… и не сумел.
А в следующее мгновенье его вместилище, к которому он так привык, притерпелся и даже, можно сказать, сжился, вдруг треснуло. И его выбросило.
Вот тьму.
В бесконечную необъятную злую. Тьму.
Артан не успел.
Он… он потерялся. И растерялся, что совершенно недопустимо. Он вдруг понял, что стоит на краю круга, готовый переступить через выбитую в камне границу.
И сердце его бьется так сильно, что еще немного и проломит грудь. А он будет рад, если это сердце выпадет к ногам женщины, краше которой нет. Или дело не в красоте, дело в том, что… он к ней шел.
К этой женщине он шел.
Всегда.
Даже когда вытеснил её из своей памяти.
Глупец.
Разве возможно отказаться от части души, а она… она и была душой. И сердцем. Самой жизнью его. Как можно было только…
И он стоял. Бессильный. И счастливый. Несчастный. Готовый на все и не способный сделать даже шаг. Стоял и смотрел. А она не смотрела.
Не на него.
Не на… других.
На… ненависть ослепила. И обездвижела. Как он… проклятый! И вправду проклятый! Как он смеет так… нагло пялиться на женщину, которая создана для Артана.
– Эй, – рядом кто‑то оказался. – С ним что‑то не то…
– Смею предположить, прекраснейшая госпожа, что сей доблестный молодой человек находится во власти чувств…
– Так выведи его из этой власти… стой!
Дышать было тяжело от ненависти.
– Да куда она… о чем они вообще говорят?!
Женщины.
Артан знает этих женщин. Он пришел сюда за ними. Или… нет… он пришел, чтобы положить свое сердце к ногам той, которая…
И принес ей дары.
Да… корону и меч. В этом смысл!
– Слушай, мне не нравится, как он на нее смотрит! Он, по‑моему, окончательно того… свихнулся.
– Это любовь, о несравненная!
– Брун, а Легионеры что, говорить умеют?
– Этот, к сожалению, научился.
– Буду счастлив, если вы представите меня…
– Не сейчас! Слушай, ты до него дотянуться можешь? Меня не пускает!
– Это граница, госпожа, она поставлена для живых… чего вы хотите? Вытащить юношу я не смогу, увы, он будет сопротивляться…
– Так шандарахни его чем‑нибудь по голове! Только не до смерти.
Отвлекает.
Их разговоры…
– Брун, где ты его раскопала…
– Сам нашелся. И скажи своей сестрице, чтобы в следующий раз думала, кого оживляет.
– Всецело согласен… – вмешался мужской голос. – Я бы предпочел оставаться мертвым!
– Это ты пока просто не понял преимуществ быть живым…
– Если так дальше пойдет, то и не пойму!
– Ах ты тварь! Да держите её, она мое лицо украла!
Безумие.
И демон по ту сторону круга, часть его. Нет, он не прекрасен. Он есть тьма. И тьма первозданная, которая наполнит мир…
Стоп.
Надо…
По голове его все‑таки ударили. И корону едва не сбили. Артан же покачнулся.
– Бей сильнее!
– Но, госпожа, его голова может пострадать!
– А если будет и дальше на демона слюни пускать, то пострадаем мы… как мне кажется.
Имена.
Имена надо вспомнить. Это… важно…
– Погоди, обвяжи его… на вот…
– Летиция!
– Да ладно, самое время о приличиях вспоминать!
– Если кто‑то узнает, то на тебе никто не женится…
– Дура, на мне и так никто не женится. Кому нужна жена с темным даром… а его вытаскивать надо. Так, обвязывай, я сказала!
– Мне нужна! Я женюсь! Я и предложение сделал!
– Лети?!
– Я еще не соглашалась!
Вспомнить. Лети… Летиция… девушка в парике и несуразно‑роскошном наряде. Смех демоницы…
– Ты принадлежишь мне, мальчик, – она повернулась все‑таки к нему. И душу затопило счастьем. – Ты принадлежишь только мне…
– Обойдешься! – воскликнули за спиной. – Вяжи, говорю… нормальных мужиков и без того мало, а еще со всякими тут делиться…
– Ты…
– И ты… что ты сделала с ним?!
С Артаном.
Ариция. Имена. Если собрать все имена, то Артан получит свободу… или нет? Брат. Библиотека. Ночь. Ритуал. Старое зеркало… зеркало очень старое. И лицо.
– Здравствуй, мальчик, – он видит её. – Ты… кто?
Он назвал имя.
И она рассмеялась. А потом спросила, чего же Артан хочет. Он ответил.
– Я… не обещал тебе, – сглотнув, сказал он. – Ничего не обещал… и я не твой… я пришел, но я не твой.
В темных глазах горело пламя. И душа плакала, на сей раз от боли. А пальцы разжались, и меч выпал. Он звякнул о камни, чтобы в следующее мгновенье оказаться в руке светловолосой хрупкой девушки. Той самой, что еще мгновенье назад оттолкнула грязного мальчишку.
И сильно толкнула.
Мальчишка покатился, но вскочил на ноги, зашипел, готовый броситься снова. Но был перехвачен степняком.
Лицо же девушки исказилось.
– Сердце! – взвыла она. – Ему надо вырезать сердце.
А потом кинула клинок.
Тяжелый клинок.
Древний.
И неприспособленный для кидания. Однако он мелькнул серебряной искрой, чтобы пробить тяжелый доспех и войти в грудь того… того, кого Артан ненавидел.
Или нет?
Он…
Не её мальчик.
Он свой собственный…
Брунгильда.
Воинственная дева с Островов. И за нею – Мудрослава Виросская, высокий лоб которой перечеркивает царапина.
Память возвращалась, вся и сразу, та, в которой библиотека и таз с водой. Кровь, что в нем расползалась. Мамино зеркало. Она потом и не вспомнила, что у нее подобное имелось‑то. Не важно. Главное, теперь он помнил все.
И демона.
И…
Глупец. От судьбы не уйдешь, да и не надо. Артан поправил корону, скинул мягкую ткань, которой его пытались опутать. И та повисла, подобно плащу из красной шерсти.
Вытер нос.
Гер‑р‑рой, называется. И решительно переступил через черту.
– Что ты…
– Я пришел, – сказал он в нечеловеческие черные глаза. – Ты хотела, и я пришел. Зачем я был тебе нужен?
Глава 46. В которой мир снова сотрясается
«И заплакала тогда дева. И сказала так: «Возьми мои слезы, но спаси его». И услышана была. Взяла тогда ведьма девичьи слезы, отчего стали глаза девы светлыми да слепыми. Взяла её горе, отчего закаменело сердце. Взяла причитания, и сделался хриплым нежный голос. Сотворила она зелье горькое, влила в онемевшие губы. И ожил юноша. И открыл глаза…»
«Сказка о коварной ведьме и несчастной красавице Асгайль, отдавшей себя, дабы оживить возлюбленного».
