Переступил границу вновь.

Замкнул круг.

Зажег свечи.

И привычно провел ритуальным клинком по запястью. Красная кровь упала на алтарь, а губы зашевелились, произнося древнее заклятье. Мелькнула мысль, что сам по себе призыв души мало отличается от призыва демона.

Пламя свечей задрожало и вытянулось, превратившись в тонкие нити. А те потянулись выше. И еще выше. И слегка изогнулись, выпустили новые нити, создавая узорчатый купол пламени.

Зеркало заволновалось.

А вот покойница осталась неподвижна. Все‑таки надо было убрать меч.

Надо было…

– Ты здесь, – спокойно сказал Ричард, когда тишина надоела. – Я чувствую тебя. Покажись.

Зеркало вспучилось пузырем, выпустив…

Мама?

– Ричард! – она была именно такой, как Ричард запомнил. Очень бледной. Очень худой. Почти прозрачной. И протянула бледные руки. – Ричард!

Призрак качнулся и…

Рассыпался, коснувшись огненной стены. Комнату сотряс крик боли. Люди… про людей он почти забыл. И про демоницу, которая держалась рядом.

Хорошо, что она рядом.

– Ричард, – призрак матери появился вновь. – Ты освободил меня! Я знала, что ты меня спасешь!

По бледной щеке сползла слезинка.

– Иди же ко мне… обними меня.

– Ты – не она, – Ричард произнес это с трудом. – Ты – не она.

– Что ты такое говоришь? Мальчик мой… он тебя все‑таки изуродовал. Страшный, страшный человек… я так любила его! И что он сотворил с нами? Ты мне не веришь? Понимаю. Но я могу… я могу доказать, что я именно твоя мать. Я все знаю… все‑все про тебя знаю. Помнишь, у нас был секрет?

Она прижала палец к губам. С каждым мгновеньем призрак обретал плоть. А вот тело так и оставалось неподвижным. И неужели он все‑таки ошибся.

– Хочешь, я расскажу о нем? Но тогда узнают все… все‑все. И секрет перестанет быть секретом.

– Ты можешь знать все мои секреты. Но ты – не она. Анна.

– Видишь, ты и имя мое знаешь.

– Знаю.

Призрак подошел к краю круга. Он улыбался. И да, внешнее сходство сохранялось, но и только. А еще Ричард помнил эту улыбку, слегка безумную.

– Ты – это она. Анна. Та Анна, которую когда‑то давно спас чернокнижник…

– Глупость.

– А потом мой несчастный предок. Ты обманула его.

– Не только его. Вас всех! – она все‑таки рассмеялась и хлопнула в ладоши. – Таких умных. Таких знающих. Таких… ослепленных своим величием!

Люди слышали?

Несомненно. Она для них и играла. Вот бледная рука коснулась огненной стены.

– Это вы виноваты… вы… во всем!

– Хватит, – спокойно сказал Ричард. – Смотри, этого ты желала? Своего тела? Ты заключила договор… с кем?

Смешок.

– Ты знаешь.

– Знаю. Что ты обещала?

– Ничего.

Так не бывает. Демоны не занимаются благотворительностью.

– И вообще, ты злой. Я не хочу с тобой разговаривать, – она отвернулась.

– А со мной? – тихо произнесла демоница. – Со мной ты разговаривать будешь? Хотя… можешь и не говорить. В конце концов, что мы теряем‑то? Тело отнесем обратно в пещеру. Пусть себе и дальше лежит.

Она говорила спокойно, даже расслабленно…

– Ричард, ты говорил, что здесь еще замки есть?

– Есть.

– Входы в пещеру можно завалить, что один, что другой. Замок… пусть Легионеры присматривают. Мертвым ты навредить не способна. А живые переедут. Как тебе такой вариант?

– Не пос‑с‑смеешь! – душница извернулась.

– Почему же? Говорить ты не желаешь. А оставлять… пускай. Пару сотен лет еще поблуждаешь по здешним зеркалам.

– Ты не найдешь их! – теперь глаза душницы блеснули алым. – Никогда и ни за что!

– Да, – согласилась демоница. – Неудобно вышло на самом‑то деле… с другой стороны, бывает. Ричард не виноват. Я тоже. Тебя мы запрем. Компенсацию выплатим… что еще‑то? Памятник поставить можем. Жертвам призрака.

– Я не призрак!

– Да неужели? Бесплотна. И не способна ни на что…

На этих словах поверхность зеркала вспучилась черным пузырем. А тот лопнул. И брызги тьмы полетели в людей, заставив тех отступить. Правда, барьер выдержал.

– Я? Я не способна?! Да ты…

– Брызгаться нехорошо, – отозвалась демоница, демонстративно стряхивая несуществующие брызги с пальцев. – Что о тебе люди‑то подумают. А пугать… пугать и я могу.

Огненные крылья за спиной её развернулись. И сама демоница вспыхнула от макушки до пят. Пламя было желтым и… ласковым?

Оно сбегало по одежде, падало на пол оранжевыми каплями.

И пахло почему‑то камином. Тем самым, перед которым он, Ричард, сидел рядом с матушкой.

– На самом деле, – задумчиво произнесла демоница. – Тебя и трогать нужды не было. Ты заключила договор. Обрела неуязвимость тела, но вот беда, душа от него отделилось. Так вы и жили, оно, неуязвимое, там, внизу. А ты вот здесь…

– Ты… – лицо душницы исказилось. Хотя все одно она оставалась невероятно ужасающе красивой.

– Обидненько, наверное. И чернокнижник твой ушел. Ты его так любила, – демоница опустилась на пол. Она села, скрестив ноги, и руки на них положила, хвост обернулся вокруг колен, а огненные крылья сомкнулись над головой. И пламя с них побледнело. – А он тебя бросил. Сволочь.

– Сволочь, – согласилась душница. – Все они…

– Это точно… они ведь там, принцессы? В Мертвом городе?

– Откуда…

– А где им еще быть‑то? – явно удивилась демоница. – Ну не в зазеркалье же… думаю, то зеркало, которое получила ты, было способно на многое. И именно с помощью его твой чернокнижник ушел. Он и твой ребенок. Так?

– Да, – душница тоже опустилась на пол, позой повторяя демоницу. – Он сказал, что я… я должна пойти следом. Что сил хватит.

– Вы для этого всех и убили? Он? Или ты?

– Жерва. Сил было мало. А надо много.

– Она… та, с которой ты заключила сделку. Она должна была пройти через зеркало, так? И получить свободу. И для этого ты…

– Я должна была принести жертву. Своего ребенка. Ребенка с нужной кровью, – теперь душница говорила очень спокойно. – Я так устала… знаешь, это очень утомляет, постоянно убивать. Сперва… в первый раз я плохо понимала, что они делают. Отец и Нес. Был ритуал. Мне стало лучше, правда, потом я начала слабеть. Каждый день. Второй ритуал… и это ощущение, что я живу. Снова живу!

Она вновь изменилась.

Бледная девочка, такая юная, такая хрупкая.

– А потом опять слабость. И ритуал. Раз за разом…

– Но он придумал штуку с камнем?

– Да… и ритуалы стали не нужны. Только и камня хватало ненадолго. И каждый раз я думала, что… что, может, проще было бы всем, если бы я умерла? Но мне так хотелось жить! Так… и отец говорил, что это глупости, что… кто сильнее, тот и выжил. Я это ему и сказала. Потом. Позже. Понимаешь?

– Понимаю.

– А она… она предложила поменяться. Мой камень на зеркало. Сказала, что тело… тело – это мелочи, что она… она может сделать так, что тело никогда больше не будет слабым. Или больным. Или… и я согласилась! А она… она сказала, что я должна взять зеркало. Что… когда у меня появится дитя… что нужно, чтобы это дитя было той крови. Она устроит, чтобы я попала в замок. И он влюбится. В меня нельзя не влюбиться. И я сумею. Я принесу жертву. На зеркале. Тогда‑то оно и откроется. И она получит свободу. И я… я тоже стану свободна. Свободна и неуязвима!

«А паче иных тварей немертвых, порождений Тьмы и Бездны, да будут прокляты те, кто вызывает их, след опасаться тех, что способны заглянуть в разум человеческий. Они‑то и выискивают слабости, коии у всякого есть, дабы использовать их во поражение души. И порой, лукавы, столь умело мешают правду с вымыслом, что даже человек, того не желающий, верить начинает»

«О тварях тьмы и бедах, ими творимых», трактат, писаный неизвестным монахом.

Я смотрела на эту… эту вот… душницу. Древнее зло? Ну, не совсем, чтобы древнее, но все‑таки зло. А не похожа. На зло. Сидит. И глаза полны слез. Вот только стоит ли им верить?