Тварь же развернулась и снова засвистела. Правда, свистела она недолго. Взмах клинка и крупная голова покатилась к корням. Тело еще дернулось раз, другой, и тонкие нити опали, а чешуя побурела.

– Яд могильщика – вещь дорогая, – заметил Лассар, поддев ногой обрубок тела. – Даже в мои времена… собирали его на живца.

– В смысле? – Светозарный подошел к дереву и любезно подал руку, но Теттенике лишь головой мотнула да сильнее вцепилась в дерево.

– Я боюсь…

– Они довольно примитивны. И туповаты. А еще имеют обыкновение впадать в спячку после охоты. Вот и ставили кого… кого‑нибудь не очень нужного, но с меткой. Могильщики поглощали плоть, а потом возвращались в норы, – охотно пояснил Лассар и хлопнул по дереву. – Могу стряхнуть.

– Н‑не надо!

– А в норах уже охотники яд и собирали…

– А если там не один могильщик?

– Тогда тоже собирали, но уже другие охотники. Может, все‑таки… или дерево повалить. А то она там до заката торчать будет. Мало ли, кто вопль слышал.

– Нет! – Теттенике все‑таки сумела разжать руки. – Я… я боюсь!

– Чего?

– Упасть!

– А… поймаем, – заверил Командор. – Во всяком случае, постараемся.

– Я… я сама…

Спускалась она весьма ловко, но все‑таки упала и как‑то так, что Ричард её подхватил. И поставил на землю.

– Вы… вы спасли меня! – тонкие руки вцепились в запястья. – Спасибо… я думала, что умру! Это было так… так ужасно!

– Ты жива, – степняк осторожно коснулся руки. – Тет, ты жива…

– Жива… только чудом…

Она громко всхлипнула и поглядела на Ричарда.

– Но вы пришли за мной!

– Не только, – уточнил Ричард, освобождая руки. – Но я безусловно рад, что мы нашли хотя бы вас. Расскажете, что случилось?

– Я… я не помню, – губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. И одна, крупная, поползла по щеке. Почему‑то вид её вызвал лишь глухое раздражение. – Я… помню… что‑то случилось, но что? И я вот тут… туман. Я долго бродила в тумане. А потом вот… тут… оказалась. Как?

Она всхлипнула и прижалась к брату.

– Ты мне веришь?

Хороший вопрос.

Почему‑то перед глазами предстало насмешливое, искаженное ненавистью лицо Анны.

Веришь?

Или нет?

Ответа Ричард не знал.

– Все будет хорошо, – не слишком уверенно произнес степняк. И поглядел на Ричарда. – А… ты больше никого не видела?

– Н‑нет… – Теттенике покачала головой. – Но я слышала… кажется… только… не уверена. Там…

И указала куда‑то вперед.

У Ричарда дернулся глаз.

Брунгильда почесала бок, отметив, что мысль об охоте на нежить в целом‑то отвращения не вызывает, как и о том, что с этой нежитью‑то делать. Нет, к чувству голода она еще когда привыкла, но то ли короткое пребывание в замке сказалось, то ли просто вот… но она с немалым интересом поглядывала на улицу.

– Так, – Мудрослава подняла было руки, и мягкие складки её платья обрисовали фигуру, отчего та сразу и смутилась.

Или не от того.

– Так, – повторила она. – Стало быть, нам нужно соединить наши силы… как? Через ритуал? Верно? Всегда и все случается через ритуал.

…а за окном мелькнуло что‑то, мелкое и юркое.

Мелкого на всех не хватит.

– Но сперва о дарах. Допустим… я Повелительница разума, – она слегка покраснела. – И могу повелевать тварями неразумными.

– Полагаю, что и разумными, – подсказал призрак. А Брунгильда нахмурилась, потому как одно дело, когда на мир глазами дракона глядишь, и совсем, если кто‑то в твою голову лезет. Ей категорически вот не хотелось, чтобы Мудрослава полезла в её голову. – Ваш дар видится мне ярким. Он подобен огню, что с каждым мгновеньем разгорается все сильней.

– Как бы совсем не сгореть, – проворчала виросска и на брата глянула. А тот плечами пожал и, протянувши руку, потрогал голову.

– Не горячая.

– Иди ты…

Брунгильда поняла, что ей очень не хватает попугая. Бесстыдная птица, конечно, но вот высказаться о ситуации могла, как никто другой.

– Дарительница жизни, – призрак отвесил поклон Ариции, на который та ответила сдержанным кивком. И выражение лица у нее было презадумчивым. – Сей дар из числа редких. Мой благородный предок полагал, что лишь женщина способна обладать им, ибо сама суть женщины – есть жизнь. А потому кому, как не ей, одарять иных рождением…

– То есть, – Мудрослава была явно лишена трепета, – она может поднять мертвеца.

– Не поднять. Оживить. Вернуть душу в тело. А с ней и волю, и память, и все‑то, чем обладало оно.

– Правда, – сочла нужным уточнить Ариция, – тело большею частью… в общем, раньше оно оставалось не сказать, чтобы живым. Тело. Хотя вот если котика взять… или дракона… они не рассыпались. Это, наверное, хорошо?

Никто не ответил.

А Брунгильда подумала, что случись ей вдруг оживить чего там, на Островах… в могилу бы вернули обоих. Но хорошо, что Острова остались далеко.

Странно, впервые мысль о том не причиняла боли.

– Полагаю, – нарушил молчание призрак. – Что в мире вовнем ваш дар спал или был слаб, а ныне он получил пищу. И применение.

– Пищу?

– Силу. Вы разве не ощущаете?

Принцессы переглянулись.

– Нет, – ответила Мудрослава за всех. – Яр?

– Что? Я тут точно ничего… нет, не ощущаю. Разве что спина чешется, но это навряд ли от того, просто взопрел.

А ведь дома и его не приняли бы всерьез. Мужчина, который рядится в женское платье? Предложи кто отцу такое, тот бы… в общем, да, хорошо, что тут – не там.

– Излом мира. И сила межмирья просачивается сюда, питая и тьму, и не только.

– Погодите, – Мудрослава вскинула руки. – Я запуталась. Вы говорили, что кровь демонов заглушает силу даров. А тут тьма… разве это не то же самое?

– Конечно, нет, дитя, – это было сказано весьма снисходительно, и Мудрослава поморщилась. – Демоны – дети иного мира и несут в себе огонь его, хаос, все то, из чего были сотворены. И что чуждо миру нашему. Тьма межмирья – иное. Она, как воды, в которых в утробе матери пребывает дитя до рождения на свет, а потому она не чужда ни миру их, ни миру нашему. Она питает силами тварь, что обретается здесь, но и нам не позволяет уйти в небытие, развеяться, как было бы сие, останься здесь лишь демон. Она отчасти служит источником силы наших заклятий, в том числе и тех, что сохранили материю.

– Понятно, – Мудрослава потерла щеку, отчего та сделалась красна. – Значит, тьма – это не плохо. Но даже хорошо. Для нас.

– И для демона, – сказала Летиция, качнув ногой. И веки смежила. Глаза её двигались быстро, а губы иногда подрагивали, и казалось, что принцесса вот‑вот заговорит. Но она молчала.

И кажется, снова видела чью‑то смерть.

– Говорящая с духами, – очередной поклон был отвешен уже Летиции. – И дар её ярок…

– И бесполезен, – пробормотала сама Летиция. – Я… скоро свихнусь.

– Никто не может знать о пользе или бесполезности своего дара. Это не в судьбе человеческой… но есть еще одна. Та, что строит пути.

– Какие? – уточнила Брунгильда, раз уж речь зашла о ней. А то, может, она способна выстроить дорогу обратно, чтобы раз и все.

– Любые. Зависит от силы. Я читал, что у одного знатного ноймана была жена, женщина достойнейшая, происходившая из рода благородного и древнего. И она каждое утро открывала путь к побережью. А это несколько дней…

– Брун?

– Я, конечно, могу попробовать, – Брунгильда закрыла глаза, представляя пред собой побережье. Но ничего не произошло.

Ожидаемо.

А так‑то да, полезно. Раз и дома… или в неведомых землях. Хорошо бы, чтобы не одна, а с кораблем. Это ж какие экспедиции устраивать можно‑то!

– Боюсь, та, что сплетает судьбы, уже создала свой рисунок, пусть и не достоин видеть я её здесь…

– Теттенике… – проворчала Ариция. – Чтоб её… значит, дорогу отсюда мы не построим.

Призрак развел руками, но как‑то вот… без особой печали.

Ну да, наверняка это весьма утомительно, быть призраком в пустом городе.

Тоска.

А тут хоть какое‑то развлечение.