– Не слушайте.

– Слава! – рев оглушил, и два времени едва не слились воедино. А на помосте показался Император. Странно, Ричард ждал чего‑то… кого‑то… более впечатляющего, что ли? Этот же… невысок. Сухощав. В золоченом доспехе, который тоже странен. Сияющий нагрудник. Алый плащ, закрепленный двумя фибулами в виде львиных голов. И короткая… юбка? Или как это называется.

Голые ноги.

Поножи, тоже золотые и со львиными головами. Львы скалятся.

Он кажется босым, но потом Ричард замечает веревочки, что опутывают голени. Веревочки тоже золотые. А на голове Императора – венец.

– Слава, Слава… – толпа беснуется.

И тьма с нею.

Ведьма шипит… и из носа, из ушей её идет кровь.

– Замолчите! – визг её почти не слышен. Но Артан хмурится и смотрит. На Ричарда. Надо что‑то… что?

Ричард качает головой и протягивает ведьме платок.

Не сейчас.

…Император простирает руки над площадью, и крики стихают. Воцаряется тишина. Но ей веры нет. Люди смотрят. Жадно. С надеждой.

– Сегодня, – усиленный магией голос разлетается над площадью. – Особый день! День, когда я…

Он красиво говорит.

Завораживающе.

И руку подает, помогая деве выбраться из паланкина. Она вот прекрасна. И красота эта заставляет толпу податься вперед. А дева знает о своей силе.

Она стоит, опираясь на руку Императора, придерживая округлившийся живот.

– …и уже сегодня Империя совершит прорыв…

– Пусть замолчит… пусть… не смотрит… она пусть не смотрит, – ведьма съеживается и не падает лишь потому, что Артан Светозарный подхватывает её. Во взгляде рыцаря видится недоумение.

Ричард и сам не понимает.

– Вперед, – он решается ступить на камни. – Смотреть можно долго. Идем. Плотнее. Теснее. Легионеры по краю.

Толпа остается вовне.

А они… идут.

Сквозь призраков минувшего, сквозь горький туман. К серебру щитов, которые кажутся обманчиво близкими. Но идут.

– …веселитесь же! Славьте мою дорогую жену!

Толпа кричит.

А щиты…

Еще немного. Светозарный подхватывает сомлевшую ведьму, закидывает её на плечо. И корона вспыхивает злым светом. Ведьма же слабо дергается, но замирает.

– Она живая?

– Кто ж знает, – Артан держится рядом. – Не знаю… мне тут… такое чувство, не знаю… с одной стороны почти как там, будто я домой вернулся. А с другой… будто в этом доме кто‑то нагадил.

Император подводит супругу к паланкину и заботливо помогает сесть. Он что‑то говорит, не расслышать, что именно, но женщина смеется. Она запрокидывает голову, проводит пальцем по бледной шее, и кажется, что от этого прикосновения остается след.

Паланкин подхватывают.

И процессия удаляется. А на помост взбегают девы в полупрозрачных нарядах. И грохот барабанов спешит задать ритм.

Радуйтесь.

Веселитесь.

Немного осталось.

– Этот император, к слову, на тебя похож, – заметил Артан.

– Не удивительно, – Лассар рядом. Он все еще держит руку на мече, хотя с кем здесь сражаться. С призраками?

– Почему?

– Потому что Ричард – его прапрапра… в общем, какой‑то там внук. Хотя крови и капля, но все же есть.

Ричард хмыкает.

Внук?

Пра‑пра‑пра‑какой‑то? Было бы чем гордиться. Да он и не гордится. Он просто… идет себе. К щитам. Вслед за процессией. Почему бы и нет? Призраки расступаются, повинуясь Легионерам Империи. Тем, что живы и сильны. И… в них тоже почти ничего человеческого.

– Они ведь…

– Не люди, – согласился Лассар. – Но это личная гвардия Императора. В нее попадали избранные. Самые сильные. Самые быстрые. Самые… умелые. Вот и старались.

Одинаковые лица.

Одинаковые одеяния. Но… если подумать, то Легионы Ричарда ничем‑то не отличаются. Или все же есть разница? Почему это так важно вдруг?

Легионеры… они соглашались служить. Добровольно.

При жизни.

Это… честно? Да ни хрена подобного. Никто из них не знал сути обряда. А если и знал, то знание – одно, понимание – совсем другое. Им рассказывали, да. Но в словах это не страшно.

Остаться.

Обрести силу. Неуязвимость. Защищать тех, кто дорог. Всегда были те, кто дорог.

– Ричард! – голос Светозарного выдергивает из мыслей, когда Ричард почти уже понял что‑то неимоверно важное.

Злит.

Как же он злит!

– У тебя глаза светятся.

– Это… просто…

…тьма смеется. Неужели Ричард и вправду думал, что она оставит свою любимую игрушку?

– Шаги считай, – посоветовал Командор. – И потом обратно. От сотни до единицы. Поможет держать концентрацию. А её не слушай. Все одно ничего хорошего не скажет.

– И тебе?

– И мне. Обещает силу. Возвращение. Что я смогу очистить город. Возродить его в былом величии. Только на хрен такое величие…

Смех тьмы похож на стекло, которое сыпанули за шиворот.

Или лед.

А граница близка. Вот поднимается к небесам первый постамент.

– Это Кассий Квартус Четвертый. Смешно, да… правил лет за сто до случившегося. Один из тех, кто верил, что можно вывести совершенного человека. Сильного. Быстрого. Умного. Ни в чем не уступающего демонам. При его правлении эксперименты, которые и раньше шли, стали массовыми. Он и создал гвардию в этом её виде. Да и вовсе… простые легионеры еще могли остаться людьми, но если желали большего, то должны были совершенствоваться.

Постамент высок. Выше Ричарда. И даже Лассара. А от некогда великого Императора остались ноги, уходящие в небеса.

– Почему он с мечом?

– Величие Империи держится на остриях её мечей. А Император первый из воителей. Как‑то так… вообще когда статуи стали ставить, первым воздвигли Ричарда I. Он же был в первую очередь воитель, а потом властитель. Следующие пожелали не хуже. Так и пошло.

Статуи стоят не рядом. От одной до другой более сотни шагов. И тень императорского кортежа растворяется где‑то впереди.

А сзади вдруг взрывается воплями толпа.

Но у Ричарда получается не обернуться.

– Дарий Второй. Его еще называли Мирным. Он и вправду не воевал, больше по науке. Сам маг и не из числа слабых. Кстати, был категорически против того, чтобы мешать демоническую силу с человеческой. Даже выдвинул теорию, что демоны разрушают наш мир, а потому следует отказаться от их призыва. За что и поплатился. Умер молодым.

– Убили?

– Сердце остановилось. Но статую поставили. Положено так.

– Марк Тулий Второй… – голос Лассара перекрывал гул голосов. Да и те с каждым шагом становились тише. Хорошо.

Люди… люди оборачивались.

Кого‑то, кажется, стошнило. Протяжный многоголосый вой ударил в спину.

– Основоположник учения о прикладной демонологии.

Постамент.

И статуя, чьи очертания не разглядеть снизу. Рядом с каменным Императором Ричард самому себе кажется ничтожным.

– Считается, что именно он впервые потребил не только силу вызванного демона, но и его плоть, что позволило этой силе остаться в человеческом теле. Впрочем, полагаю, что эксперименты проводились и до того…

– Если… если все и вправду было именно так, – голос Светозарного звучал глухо. – То этот мир не имел права на жизнь.

– Не тебе судить, Светлый.

– Не мне. Но я и не сужу. Суд уже был. И даже приговор привели в исполнение.

Ричард оглянулся.

Площадь осталась позади. Белый камень. Сизый туман, что расплывался по плитам пролитой многие сотни лет тому кровью.

Но все‑таки…

– Может, и так. Нерон Октавиан. Одержимый. Сильный маг, который стремился познать пределы человеческого разума… скажем так, он сумел подчинить себе половину Совета. Но сошел с ума.

– Какая досада, – проворчал брат Янош. – А вообще и вправду тут… у меня прям мурашки по коже идут. Кажется, что эти все… смотрят.

– Терций Кассий Нерон, – следующей статуе Лассар отвесил низкий поклон. – Был не столько магом, сколько полководцем. Сумел остановить вторжение варварских племен на восточных границах. Завоевал новые земли. При нем Империя выросла едва ли не вдвое. И в народе его любили. Когда на выборах Совет назвал другое имя, начались волнения… но правил, правда, недолго.