Я… я увидела, как Ричард умирает.

Точнее видела. И… и ничего не могла сделать. Я стояла. Я слушала. Я… я смотрела в глаза, которые затягивались тьмой. И чувствовала, как становится её больше и больше, как поднимается она из самых глубин, страшная, всепоглощающая.

– Ричард… – я только и могла, что позвать по имени, да и то не услышал.

Никто‑то никогда меня не слышал. Так почему должно быть иначе?

Ричарда не было.

Никогда…

Или не стало тогда, когда она обманула…

– Ты соврала. Он должен был жить! – я смотрела на существо, которое… которое было демоном. И вовсе не там, в круге, запертым.

Оно стояло рядом.

Оно…

Оно смотрело на меня. С интересом. С таким вот холодным жадным интересом, от которого кисточка на хвосте поседела.

– Он жив, – ответила демоница. – Они оба жили. Просто там был тот. Здесь другой. И…

Я сумела отвести взгляд.

Надо что‑то… что‑то сделать надо! Как? И кому… и что сделать‑то? Если так… если Ричард… если поцеловать? В сказках поцелуи всегда помогали. А здесь… тоже сказка, только страшная до одурения.

И демоница смотрит с жалостью.

– Что вы… – я покосилась на принцесс, которые… суетились, то ли отношения выясняя, то ли пытаясь пробиться сквозь границу круга. Там высилась одинокая фигура Светозарного.

Его даже жаль не было.

Он тоже лишь фигура на чужой доске.

– Что ты… с ним сделаешь.

– Ничего. Но… мой сын тоже имеет право на жизнь. Имеет! – её крик заставил отшатнуться и зашипеть. – Собираешься бросить вызов?

– Да.

Глупость.

Я… что я могу? Да ничего не могу. Я слабая. Я даже в школе не дралась. И рог сломан. Она сильнее меня. Многократно. И… и это не имеет значения.

– Я не отдам тебе его…

Прозвучало пафосно и уныло. И демоница рассмеялась. А потом щелкнула пальцами, и я утратила способность двигаться.

– Бери, – сказала она. – Её. Всех. Ключи здесь. Открой врата и…

– Сердце! – крикнул кто‑то, громко так, что заглушил демоницу. А потом вдруг тьме стало больно. Я услышала эхо этой боли. И увидела, как из самого сердца Ричарда вырастает клинок.

Больше он не казался ржавым.

Он…

Он сиял, и свет этот причинял боль. И демоница закричала. И я тоже закричала. В жизни не подумала бы, что могу так кричать. Но боль…

– Это… это тебе за мою мать! – прохрипела та, которая украла лицо Теттенике. – И за меня тоже… за то, что ты с нами сделала.

От крика древние стены захрустели.

Или это не крик, а тьма, что растекалась по полу, разъела мрамор. Посыпалась мелкая крошка. И огромные стебли шиповника пришли в движение. Кажется, слева с хрустом рассыпалась колонна.

Кажется…

– Ричард!

Он все‑таки упал. Даже демон не способен жить с клинком в сердце. Тем более таким, который… который создавался для демонов.

От демонов?!

Я подползла к нему.

Кровь.

И тьма. И руки в крови… и…

– Убей, – рядом возникло безумное лицо женщины, в которой не было ничего от Теттенике. – Ты должна его убить! И тогда мы спасемся! Я видела! Я…

– Заткнись.

Я сумела коснуться его.

И тьмы.

Выла демоница. И голос её, отражаясь от стен, вызывал дрожь. Снова посыпалась каменная крошка. И… и это больше не имело значения.

Никакого.

– Ричард, – я коснулась его лица. Такого спокойного. И еще он улыбался. Смотрел на меня и улыбался. Придурок! У него меч в сердце.

Кто улыбается с мечом в сердце?

Я коснулась рукояти. Жжется.

– Нет! – тварь, укравшая чужое лицо, перехватила руки. – Ты не понимаешь… он должен умереть! И тогда… тогда…

– Тогда откроется путь, – произнесла демоница, оборвав крик. Только камень продолжал сыпаться.

Пылью.

– Куда?

Я прижала ладонь к его щеке. И смахнула чужие руки. Плевать. Меч я вытащу… и… это эгоистично и неправильно. И думать надо о благе мира. Думать…

– Он запечатан кровью. И кровью может быть открыт.

– Чьей? – рядом со мной опустился кто‑то?

Летиция?

И сестра её. Сейчас они похожи до того, что кажутся отражениями друг друга.

– Вашей… вы можете… вы ключ…

– Это…

– Я потом расскажу, – я все‑таки взялась за рукоять меча. Как же он жжется. И огонь пробирает до костей. И больно, но… но я должна.

Вытащить.

И тьму успокоить. Может, если вытащу, то она вернется и… и с нею демон? Тот самый, который прятался внутри? Скорее всего. Тогда он убьет нас, а потом уничтожит мир. И это ведь аргумент, чтобы не трогать меч.

Чтобы позволить…

Демоница легко переступила черту. И опустилась на пол. По другую сторону от Ричарда. И её ладони накрыли мои.

Они были горячи.

– Больно? – спросила она тихо.

– Больно, – ответила я. И поняла, что плачу. Слезы текут по щекам. Текут и текут, и остановить их я не способна. Я и не хочу останавливать. Просто…

– Круг, – Мудрослава Виросская встала за моей спиной.

– Ты его совсем не знала, – сказала демоница, глядя в глаза. – Ты ведь его совсем…

Не знала.

Совершенно. И… и он меня тоже. Случайная встреча. Пара разговоров. Душевные посиделки и собственное одиночество. Вот вам и удивительный рецепт неземной любви.

Может… может, если бы не все вот это, мы бы и разошлись.

Скоро.

Он бы понял, что любит других женщин. А я – что меня раздражают его привычки. Какие? Пока не знаю. Но какие‑нибудь непременно раздражали бы. И мы бы начали ссориться. Из‑за пустяков. Из‑за пустяков ссорятся больше всего.

А потом остывать.

И… и может, дожились бы до момента, когда сам вид Ричарда вызывал бы глухое раздражение. Или нет? Теперь не узнаешь.

Времени не осталось.

– Убей… убей его! Ты должна…

– Помолчи уже, ведьма, – огрызнулась я. Клинок застрял. Это с какой силой его швырнуть нужно было? А с виду хрупкая женщина… и чем её Ричард помешал‑то?

– Он… теперь все, не вынуть.

– Погодите, – Артан Светозарный склонился над телом. – В нем демон. И если вытащить клинок, демон может вернуться.

– Догадываюсь.

А если не вытаскивать, то умрут оба. Демон потому что клинок и создан убивать ему подобных. Ричард же – потому что с пробитым сердцем люди не живут. Да и… мнится мне, что за столько лет они с демоном сроднились.

– Я опять ничего не вижу, – Теттенике встала за моим плечом. – Значит… мир ждет, когда мы сделаем выбор.

Какой?

Совершать подвиг? Вырвать клинок и вонзить в демоницу, которая держится за меня. И… и она обманула. Тогда. Того мальчика, которым был Ричард.

Его мать.

И других тоже. Но она и сама была обманута. И еще не получается её ненавидеть. А решать надо. Тьмы становится больше.

И больше.

И вот уже серым прахом осыпаются колючие плети. Трещины ползут по колоннам, словно из белого мрамора вытянули саму суть. Мраморная крошка беззвучно падает в черные клубы. И я… я чувствую, как что‑то становится не так.

Неправильно.

– Брун, постарайся найти дорогу! Тет, не сиди там! Я тебя узнала, хотя, конечно, неожиданно. Вытри сопли и руку давай… Яр?

– Тут я, – пробурчал рыжий мужчина, которого я точно видела впервые в жизни, но при том он казался мне смутно знакомым.

– Ты хоть понимаешь, что делать? – уточнила Ариция, поднимаясь.

– Нет, – бодро ответила Мудрослава. – Но что‑то мы сделать должны, иначе нас точно сожрут… но у меня есть идея!

– Уже страшно, – Летиция закрыла глаза. – В любом случае стоит поспешить. Они возвращаются.

– Кто?

– Сама погляди…

И я, пусть сказано было не мне, подняла голову.

Тьма.

Тьма заполнила всю залу. И границы стерла, те, что каменные, что выбиты в полу. И другие, между живыми и… тьма вернула их.

Позволила воплотить.

И первым из нее шагнул тот, другой, так похожий на Ричарда.

– Что за…

– Это он, – демоница поднялась и растопырила когти. – Это…

– Просто призрак, – я удержала её. – Его давно уже нет. Их всех нет, но…