И особенность.
А еще её любит. Несомненно.
– Нас с Проклятыми землями связывают давние отношения. Однажды уже ладхемская принцесса становилась женой Повелителя, и это принесло многие выгоды.
Началось.
Летиция закатила глаза. Сейчас матушка станет распинаться про торговлю, бюджет, долги… у кого их, если подумать, нет? Долги – это же еще не повод отказывать себе в маленьких радостях жизни.
– Ты знаешь, что мы находимся в довольно непростом положении…
Матушка говорила.
Летиция делала вид, что слушает, стараясь не слишком коситься на зеркало, благо, зеркал в комнатах её стояло много. И еще одно висело на поясе.
Простенькое. В серебряной оправе, но очень и очень миленькое. Пальцы погладили его, и Летиция слегка зарозовела. Он знал, что дарить.
И пусть был робок.
Скромен.
Но разве это плохо?
– …и таким образом этот брак позволит упрочить наше положение. Ясно?
– Да, матушка, – сказала Ариция.
Выскочка.
– Да, матушка, – Летиция вздохнула и подумала, что, если все так, то пусть бы дражайшая сестра и отправлялась в эту задницу мира.
Выходила замуж.
И крепила международные отношения.
А у Летиции есть собственные планы на жизнь. И в эти планы никакие там Повелители не вписываются. Матушка, кажется, что-то такое поняла, потому нахмурилась. И посмотрела так, что сразу захотелось покаяться. Правда, Летиция была в достаточной мере умна, чтобы подавить недостойное желание это на корню.
Она потупилась.
Взмахнула ресницами и вид приняла самый невинный.
– Он прислал дары, – произнесла матушка. – Думаю, вам будет интересно.
Интересно?
Разве что самую малость, потому как что может прислать человек, всю сознательную жизнь свою проведший в окружении мертвецов.
…драгоценности.
Такие, каких, наверное, и у матушки не было.
Две шкатулки.
И два ожерелья. Камни синие, словно море, яркие, огромные. И камни зеленые, что листва, но тоже яркие и огромные. Плетение золота, и блеск мелких алмазов, которые казались россыпью инея.
Ахают фрейлины.
Переглядываются.
Перешептываются. И наверняка, пойдут разговоры… пусть идут. Летиция подняла ожерелье повыше, позволяя прочим полюбоваться этой красотой, а для себя отметила, что в обитой бархатом шкатулке нашлось место и для серег, перстней и пары браслетов.
Впрочем, не только в её шкатулке.
Что ж… конечно, замуж она не собиралась, но почему бы не съездить? Хотя бы взглянуть на этого вот… повелителя, в сокровищнице которого водятся подобные чудеса.
– Разве это не мило? – сестрица первой примерила драгоценности, которые, коснувшись кожи, вспыхнули. И камни будто ожили, выпустив сонм пляшущих искр. Сама Ариция окуталась маревом, правда, ненадолго. А придворный маг охнул и не удержался, потянулся было к камням, правда, тотчас убрал руки за спину.
– Что это? – раздраженно поинтересовался батюшка, выпав из обычной своей полудремы.
– Это, ваше величество, защита. Древнее заклятье. Оно считалось утраченным, но… драгоценности отныне защищают Её высочество.
– От чего?
– Почти от всего. От яда. От заклятий враждебных. От стали и огня, – маг облизал тонкие губы. – Не думал, что кто-то сохранил подобное…
– Может, древние? – отец оживился и поманил Арицию. – Подойди.
И братец оживился тоже. Не удержался, ткнул пальцем в камушек и тотчас палец в рот засунул.
– Жжется, – пожаловался он матушке, а та нахмурилась, ибо не пристало принцу и наследнику вести себя подобным образом. Пусть даже в восемь лет.
Восемь – уже много.
– Нет, отнюдь. Работа вполне современная. В прежние времена предпочитали вещи более… массивные, – произнес маг, разглядывая драгоценности.
Или грудь сестрицы, на которой возлежало ожерелье.
Фрейлины шептались, будто бы маг был еще тем развратником. Но место свое он знал.
– Новодел, – подтвердил матушкин секретарь. – Несомненно. Однако весьма… изысканный. Вижу руку самого Феррела Фалийского…
И слова его породили новую волну шепота.
Летиция с раздражением подумала, что это она должна стоять там, перед батюшкой. И милостиво позволять всякие… разглядывания.
И даже слегка смущаться.
Ариция не смущалась. Она была совершенно безэмоциональна. Вот не было у нее способности чувствовать момент. Не было!
Летиция надела ожерелье и тотчас испугалась, что у нее оно будет другим. Но нет. Тело окатило жаром, а вокруг заплясали искры. Синенькие.
– Удивительно! Восхитительно! – придворный маг бросился и к Летиции, но трогать её благоразумно не стал. Только потер потные свои ладошки, верно, в избытке восхищения. – И подтверждает мою теорию! Можно допустить, что имелся в сокровищнице подобный комплект, но вот сразу два… а думаю, и больше!
– Больше? – Ариция примерила и браслет.
И серьги.
Вечно она лезет вперед старших!
– Несомненно. Невест-то больше.
Мог бы и промолчать.
Летиция молча вытянула руку, на которой сияло синим светом кольцо. Над ним плясали искры и это что-то да значило. Она даже ощутила силу, скрытую в предметах, но и только.
Двумя часами позже состоялась совсем иная встреча.
В саду. Благо, сад был в достаточной мере велик, чтобы люди могли в нем встречаться, не мешая друг другу.
– Ах, мое сердце разрывается от боли, – дон Сержио склонился над рукой. И горячий поцелуй его опалил кожу сквозь перчатку. – Стоит мне представить, какая участь ожидает ту, что стала владычицей дум моих.
Он держал руку нежно.
Очень.
И дышал так страстно. А еще стихи читал. От стихов ли, дыхания или еще чего, но в теле возникало престранное томление.
– Я жаждал бы спасти вас! О, если бы я мог… – и кружевной платок трепетал в ладони. От платка и дона Сержио пахло розовым маслом и розмарином. В парике его, весьма роскошном, виднелись посеребренные пряди, что выглядело эффектно и изысканно. Черное кружево подчеркивало белоснежный бархат камзола. И камни в нем сияли искрами.
– Вы можете, – руку Летиция не стала забирать, лишь огляделась воровато, но сад был пуст. Фрейлина, сопроводившая принцессу в сей укромный уголок, благоразумно удалилась.
– Но как? – взвыл дон Сержио. – Скажи, о прекраснейшая, что сделать мне, дабы навеки изгнать печаль из твоих очей?! Они подобны небесам, исполненным лазури…
Все-таки порой он слишком уж увлекался стихами, хотя следовало признать, что читал их вполне вдохновенно.
– Мы сбежим, – прервала его Летиция, поскольку поэма грозила затянуться, и пусть прославлялась в ней она, прекрасная кругом, но все равно стоило сперва о деле поговорить, а уже потом восторгаться.
Дон Сержио запнулся.
– Вечером. Сбежим и тайно обвенчаемся. Тогда я никуда не поеду.
– Но…
– Некоторое время матушка, несомненно, будет сердита. И отец тоже не сразу простит. Дедушка опять же…
Дедушка точно не поймет.
И Сержио он не примет. Ретроград. Да и идеи у него престранные. Все же знают, что благородный человек не может работать. Это честь пятнает в конце-то концов! Вот и Сержио… да и зачем, когда другие работают?
– Поживем год-другой в твоем замке, – Лукреция совершенно успокоилась.
В конце концов, не так она и пустоголова, как матушка полагает. Наоборот. Она все продумала!
Дон Сержио икнул.
– Потом, когда наследник родится… или наследница. Не важно. Нас простят. Матушка всегда так, сначала поругает, но простит всенепременно. Самое большее – пять лет.
Лицо Сержио почему-то вытянулось.
– Да, определенно… так никто и не скажет, что они были мягки и попрали приличия. Конечно, продержаться пять лет вдали от двора будет нелегко, но мы ведь можем создать свой собственный двор.
Сержио что-то булькнул. Наверное, от восторга и перспективы слова растерял.
– Небольшой, но изысканный. Пригласим живописцев, музыкантов. Поставим твой балет. И к нам будут съезжаться люди! О нас пойдет слава, как о самой прекрасной, самой удивительной паре мира! – она прижала руки к груди и зажмурилась. – О, мы перестроим твой замок… и не только замок. И все земли!
