Когда она отвела взгляд, он понял, что ей тоже неловко.

– Вишу сказал, что ты ранен.

Так значит, это Ви заставил Мариссу из-за чувства вины взять на себя роль Флоренс Найтингейл[5]. Негодяй знал, что рядом с этой девушкой Буч становится дураком и что звук ее голоса возымеет именно такой эффект, вернув его к жизни. Но для Мариссы это ведь муки адские, обременительный канат, тянущий баржу к берегу.

Буч застонал. Из-за того, что шевельнулся, и еще – из-за уязвленного самолюбия.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Лучше.

Да уж. Сбей его автобус, он чувствовал бы себя куда лучше, чем после встречи с лессером.

– Поэтому тебе не обязательно здесь оставаться.

Марисса убрала руки с простыни, глубоко вздохнула, ее грудь приподнялась под дорогой тканью платья. Девушка охватила себя руками, напоминая изящный силуэт буквы S.

Он отвернулся, стыдясь того, что некая его часть хотела воспользоваться жалостью Мариссы и оставить ее при себе.

– Марисса, ты уже поняла, что теперь можешь уйти.

– Вообще-то нет.

Он нахмурился и посмотрел на нее.

– Почему?

Она побледнела, а затем решительно вскинула подбородок.

– Ты под…

Послышалось шипение двери, и в комнату вошел гость – фигура, облаченная в желтый костюм и кислородную маску. За пластиком скрывалось едва различимое женское лицо.

Буч с ужасом перевел взгляд на Мариссу.

– Почему, черт побери, на тебе нет такого?!

Он понятия не имел, что у него за инфекция, но явно серьезная, коль скоро медперсонал щеголяет в защитных костюмах. Наверное, он смертельно опасен.

Марисса съежилась, заставив Буча почувствовать себя полным негодяем.

– Я… просто я без него.

– Сир? – вежливо перебила медсестра, – Я бы хотела взять анализ крови, если не возражаете.

Он вытянул руку, продолжая неотрывно смотреть на Мариссу.

– Ты должна была надеть такой, когда пришла сюда, так? Так?!

– Да.

– Проклятье! – выругался он, – Почему ты не…

Когда медсестра вставила шприц в вену, силы Буча иссякли, словно иглой проткнули воздушный шарик его энергии.

Внезапно закружилась голова, и он отвалился на подушку. Все еще заведенный.

– На тебе должен быть такой же костюм.

Марисса не ответила, лишь начала кружить по комнате.

Пользуясь паузой, он посмотрел на небольшой шприц в вене. Когда медсестра меняла его на новый, Буч успел заметить, что кровь темнее обычного. Намного темнее.

– Боже праведный… что из меня течет?

– Уже лучше, чем прежде. Гораздо лучше.

Медсестра улыбнулась сквозь маску.

– И какого же цвета она была раньше… – пробормотал он, подумав, что эта гадость наверняка выглядела как грязь.

Покончив с процедурой, медсестра сунула Бучу в рот градусник и проверила приборы рядом с кроватью.

– Я принесу вам поесть.

– А она ела? – пробормотал он.

– Не разговаривайте.

Послышался писк, после чего медсестра вынула пластмассовую палочку из его рта.

– Намного лучше. Так, вам что-нибудь нужно?

Он подумал о Мариссе, рискующей своей жизнью из-за чувства вины.

– Да. Я хочу, чтобы она ушла отсюда.

Марисса услышала слова Буча и перестала выписывать круги. Прислонившись спиной к стене, она осмотрела себя, с удивлением обнаружив, что платье все так же идеально сидит на фигуре. Но чувствовала она себя в половину своего веса. Маленькой. Иллюзорной.

Когда медсестра ушла, Буч сверкнул ореховыми глазами.

– Как долго ты вынуждена здесь оставаться?

– Пока Хаверс не разрешит выйти.

– Ты заболела?

Она покачала головой.

– От чего меня лечат?

– От травм после автокатастрофы. Обширных.

– Автокатастрофы? – Он растерялся, затем кивнул и посмотрел на капельницу, чтобы переменить тему, – Что там?

Она прижала руки к груди и перечислила антибиотики, питательные вещества, обезболивающие и лекарства, задерживающие свертывание крови.

– И Вишу приходит, чтобы помочь.

Она подумала о брате, его обезоруживающих бриллиантовых глазах и татуировках у виска… и его очевидной к ней неприязни. Он единственный заходил в комнату без защитного костюма и навещал Буча дважды в сутки, в начале и в конце ночи.

– Ви приходит сюда?

– Он кладет руку на твой живот. Это тебя успокаивает.

Первый раз, когда воин скинул с тела Буча покрывало и задрал больничную рубашку, Марисса потеряла дар речи – и от интимности увиденного, и от властности движений брата. Но окончательно сразило ее другое. Да, рана на животе Буча устрашала, но… брат снял перчатку, которую всегда носил, обнажив светящуюся руку с татуировками с обеих сторон.

Марисса с ужасом ожидала того, что последует. Но Вишу всего лишь провел своей необычной рукой в трех дюймах от живота Буча. Даже находясь в коме, тот издал вздох облегчения.

После этого Вишу поправил больничную рубашку, прикрыл Буча покрывалом и повернулся к ней. Он приказал Мариссе закрыть глаза, и, хотя ей было страшно, она подчинилась. Почти сразу ее охватило умиротворение, словно она купалась в белом, успокаивающем свете. Вишу повторял это каждый раз перед уходом. Марисса знала, что так он защищает ее. Хотя не могла понять почему, учитывая его явное презрение.

Она сосредоточила взгляд на Буче и подумала о его ранах.

– Ты же не попадал в автокатастрофу?

Он закрыл глаза.

– Я очень устал.

Буч отвернулся, и Марисса села на голый пол, обхватив руками колени. Хаверс хотел принести плед и удобное кресло, но она переживала из-за того, что, если Бучу снова станет худо, медперсонал не сможет подвезти к койке нужное оборудование. Хаверс не стал возражать.

Один Бог знает, сколько дней все это длилось. Спина занемела, веки превратились в наждачную бумагу, но, борясь за жизнь Буча, Марисса не чувствовала усталости. Боже, она даже не заметила, как утекало время, удивляясь, когда появлялась еда, приходили медсестры и Хаверс. Или приезжал Вишу.

Пока она не заболела. Марисса начала было чувствовать недомогание до того, как впервые пришел Вишу, но как только он стал делать над ней пассы рукой, девушка пришла в норму.

Марисса взглянула на больничную койку. Она до сих пор удивлялась, почему Вишу призвал ее в эту палату. Совершенно очевидно, что его светящаяся рука приносила куда больше пользы, чем она.

Приборы тихонько запищали, вентилятор поднял поток воздуха к потолку. Марисса пробежала глазами по неподвижному телу Буча и покраснела, вспомнив, что находится под рубашкой мужчины.

Она знала, как выглядит каждый дюйм его тела.

Гладкая кожа покрывала мускулы, на пояснице имелась черная татуировка – несколько рядов линий, сгруппированных по четыре и перечеркнутых наискось. Всего двадцать пять, если она правильно сосчитала, некоторые потускнели, словно их сделали много лет назад. Мариссе было интересно, что они означают.

Ее удивили темные волосы, растущие на груди Буча, – она ведь не знала, что люди не такие гладкие, как ее сородичи. На грудной клетке имелось не так уж много волос, и они сужались, становясь тонкой линией под его пупком.

А ниже… Как бы ни было ей стыдно, она взглянула на его мужской орган. На соединении ног росли темные густые волосы, и среди них выделялся толстый ствол плоти, шириной чуть не с ее запястье. Под ним находился тяжелый, тугой мешочек.

Буч стал первым мужчиной, которого она увидела голым, обнаженные фигуры из книг по истории искусства не имели ничего общего с реальностью. Как он красиво сложен. Потрясающе.

Марисса запрокинула голову и посмотрела в потолок. Насколько низко то, что она нарушила его личное пространство? И что ее тело сейчас всколыхнулось от одного воспоминания?

Господи, когда же она выберется отсюда?

Девушка бесцельно теребила дорогую ткань платья, склонив голову, чтобы смотреть лишь на складки бледно-голубого шифона. Прелестное творение Нарцисо Родригеза должно быть, по сути, очень удобным, но корсет, который, как и полагалось, она носила всегда, стал ей надоедать. Дело в том, что Мариссе хотелось хорошо выглядеть для Буча, хотя ему все равно. И причиной тому – не болезнь. Она его больше не привлекала. Он не хотел, чтобы она находилась рядом.