И тогда началось… Прежде чем он понял, что делает, его легкие стали вбирать воздух одним глубоким ровным потоком.

– Нет… – задрожав, прошептал лессер.

Что-то возникло между их губами, некое черное облачко, покидающее нежить и переходящее к Бучу…

Связь прервалась грубым ударом сверху. Вишу схватил убийцу и отбросил в сторону, ударив головой о стену. Прежде чем мерзавец успел очнуться, Ви погрузил в его грудь черное лезвие.

Когда искры и шипение исчезли, Буч безвольно упал на асфальт. Он перекатился на бок и съежился, крепко обхватив руками живот. Боль в брюхе просто убивала, Буча затошнило – отвратительный отголосок того, что он чувствовал во время своей болезни.

В поле его зрения появилась пара ботинок на толстой подошве, но он не мог поднять голову и увидеть братьев. И понятия не имел о том, что, черт побери, сейчас произошло.

Что он осознавал – так это родство с лессерами.

– Ты в порядке? – прозвучал голос Ви, столь же слабый, как и тело Буча.

Буч зажмурился и покачал головой.

– Думаю, лучше… если вы заберете меня отсюда. И не вздумайте везти домой.

Вишу открыл свой пентхаус и втащил Буча внутрь, пока Рэйдж придерживал дверь. Они втроем поднялись на грузовом лифте с черного входа, что имело смысл: коп был чертовски тяжелым, весил больше, чем могло показаться на первый взгляд, как если бы сила земного притяжения уделила ему особое внимание.

Они уложили его на кровать, и коп расслабился, повернувшись на бок и поджав колени к груди.

Временно воцарилась тишина. Казалось, Буч отключился.

Пытаясь успокоить нервы, Рэйдж начал размеренно ходить по комнате, и от этого круговращения Ви погрузился в свои мысли. Прикурил самокрутку и глубоко затянулся.

Голливуд прокашлялся.

– Что, Ви… здесь-то ты и бываешь со своими женщинами?

Брат прошелся кругом и ощупал пару цепей, свисавших с черной стены.

– Конечно, мы слышали кое-что о тебе. Вижу, что все – правда.

– Думай что хочешь.

Ви направился к бару и налил рюмку водки «Грей гус».

– Сегодня ночью нужно обыскать дома тех лессеров.

Рэйдж кивнул на кровать.

– А что с ним?

Чудо из чудес – коп поднял голову.

– Я сейчас никуда не собираюсь. Поверьте мне.

Ви, прищурившись, посмотрел на своего приятеля. Лицо Буча, обычно приобретавшее при любом напряжении ирландский румянец, теперь стало совершенно бледным. И от копа шел… приторный запах. Вроде детской присыпки.

Боже всевышний. Видимо, находясь среди тех убийц, он приобрел кое-что от Омеги.

– Ви? – тихо проговорил Рэйдж. И шепотом: – Хочешь остаться? Или отвезем его назад к Хаверсу?

– Я в порядке, – крякнул Буч.

«Явная ложь!» – подумал Ви.

Он проглотил водку и посмотрел на Рэйджа.

– Я с тобой. Коп, мы вернемся и принесем тебе поесть, добро?

– Нет. Никакой еды. И не возвращайтесь сегодня. Заприте меня, чтобы я не мог выбраться, и оставьте.

Черт.

– Коп, если ты повесишься в ванной, клянусь, я убью тебя потом еще раз, понятно?

Тусклые ореховые глаза приоткрылись.

– Узнать, что они со мной сделали, я хочу гораздо больше, чем лишать себя жизни. Поэтому не волнуйся.

Буч снова закрыл глаза, и, немного подождав, Вишу и Рэйдж вышли на террасу. Заперев двери, Ви понял, что боится оставлять Буча одного, пуще какой бы то ни было внешней угрозы.

– Куда направимся? – спросил он Рэйджа. Хотя обычно сам намечал маршруты.

– В первом бумажнике есть адрес – пятьсот пятьдесят девять Вичита-стрит, квартира С-четыре.

– Наведаемся туда.

Открыв дверь в спальню, Марисса почувствовала себя незваной гостьей в своей же комнате. Изнуренной, потерянной незнакомкой с разбитым сердцем.

Бесцельно осмотревшись кругом, она подумала: «Боже, а ведь какая прекрасная белая комната…» Большая кровать с балдахином, кушетка, антикварный комод и тумбочки. Все такое женственное, за исключением картин на стене. Коллекция гравюр Альбрехта Дюрера не соответствовала остальному декору, жесткие линии и острые углы больше подошли бы мужчине.

Но эти картины привлекали ее.

Подойдя взглянуть на одну из них, она вспомнила, что Хаверс всегда их не одобрял. Он полагал, что романтичные и мечтательные картины Максфилда Пэрриша больше подошли бы женщине-принцепсу.

Они никогда не сходились во мнениях на темы искусства. Но брат все равно купил для нее эти гравюры, потому что она пришла от них в восторг.

Заставив себя шевелиться, Марисса закрыла дверь и пошла в душ. У нее оставалось не так много времени до очередного заседания Совета принцепсов, а Хаверс всегда приезжал туда заранее.

Встав под воду, она подумала о том, до чего же все в жизни странно. Находясь с Бучем в карантинной палате, она позабыла и о Совете, и о глимерии… обо всем. Но теперь Буча нет, и все вернулось на круги своя.

Это ее удручало.

Высушив волосы, она оделась в платье цвета морской волны от Ива Сен-Лорана шестидесятых годов, затем подошла к ящику с украшениями и выбрала внушительный набор бриллиантов. Камни на шее казались тяжелыми и холодными, серьги ощутимо оттягивали мочки, браслет сковал запястье, как обруч. Она неотрывно смотрела на сверкающие камни, думая об аристократках, представляющих собой лишь манекены, увешанные фамильными драгоценностями.

Особенно на собраниях Совета принцепсов.

Спускаясь вниз, Марисса боялась столкнуться с Хаверсом, но подумала, что лучше выяснить все до конца. В кабинете его не оказалось, и она направилась на кухню, подумав, что брат, возможно, решил перекусить перед уходом. Толкнув дверь в кладовую дворецкого, Марисса увидела Каролин, выходящую из подвала. Догген волокла кучу полуразвалившихся картонных коробок.

– Давай я тебе помогу, – Марисса подалась к ней.

– Нет-нет, спасибо вам… госпожа.

Служанка покраснела и отвернулась. Таковы все доггены. Они терпеть не могли принимать помощь от тех, кому служили.

Марисса нежно улыбнулась.

– Ты, верно, упаковываешь вещи из библиотеки для нового ремонта. А! Это мне кое о чем напомнило. Сейчас я спешу, но позже мы поговорим о меню к завтрашнему ужину.

Каролин очень низко поклонилась.

– Простите, но хозяин сказал, что вечер с лиидиром принцепсов отменен.

– Когда он это сказал?

– Только что, прежде чем уйти на Совет.

– Он уже ушел?

Что ж, не исключено, он решил, что ей нужно отдохнуть.

– Тогда мне стоит поторопиться… Каролин, ты в порядке? Ты что-то не очень хорошо выглядишь.

Догген поклонилась так низко, что коснулась коробками пола.

– Я в порядке, госпожа, правда. Спасибо.

Марисса выбежала из дома и дематериализовалась перед особняком в стиле эпохи Тюдоров, где обитал нынешний лиидир Совета. Постучав в дверь, она надеялась, что Хаверс уже хоть сколько-то успокоился. Она могла понять его злость, учитывая, что именно он увидел, но ему не стоило волноваться. Буча в ее жизни больше не существовало.

Господи, ее начинало тошнить всякий раз, когда она вспоминала об этом.

Дверь открыл догген и проводил гостью в библиотеку. Когда она вошла в комнату, никто из девятнадцати собравшихся за полированным столом не подал виду, что заметил ее. Обычное дело. Отличие в том, что и ее брат не поднял глаз. И для Мариссы не оказалось места по правую сторону от него. Он даже не подошел, чтобы помочь ей сесть.

Хаверс еще не остыл. Ни капельки.

Неважно, она все же поговорит с ним после собрания. Успокоит. И подбодрит, хотя это ее убивало: девушка сама нуждалась сейчас в поддержке.

Она села в дальнем конце стола, на средний из трех пустовавших стульев. Когда вошел последний мужчина, он замер, увидев, что все места, за исключением находящихся по обе стороны от Мариссы, заняты. После неловкой паузы догген принес еще один стул, и принцепсы потеснились.

Лиидир, знатный седовласый мужчина из влиятельной семьи, зашуршал бумагами, постучал по столу кончиком золотой ручки и прокашлялся.