Когда они проезжали мимо строящегося небоскреба, Ван увидел мужчин на ночных работах. В электрическом свете строительная бригада напоминала муравьев, карабкающихся по зданию, и он вдруг позавидовал им, хоть и ненавидел это занятие.

Будь он по-прежнему одним из них, не пришлось бы иметь дело с дурным настроением мистера Икса.

Повинуясь порыву, Ван поднял правую руку и посмотрел на отсутствующий мизинец, вспоминая, как лишился его. Так по-глупому. Он находился на стройке, пилил доски на отрезном станке и решил снять предохранитель, чтобы ускорить процесс. Всего на миг отвлекся, и его палец отлетел в сторону. Потеря крови казалась огромной, жидкость текла и текла, покрывая ровную поверхность станка, впитываясь в землю. Красная, а не черная.

Ван прижал руку к груди и не почувствовал сердцебиения в грудной клетке.

Тревога пробежала по его позвоночнику, словно за шиворот заползли пауки. Он взглянул на Ксавье, единственный имеющийся у него источник информации.

– Мы живые?

– Нет.

– Но этот парень ведь умер? Значит, мы должны быть живыми.

Ксавье метнул в него взгляд.

– Мы не живые. Поверь уж мне.

– Тогда что с ним случилось?

Бледное лицо Ксавье казалось утомленным, мертвый взгляд и тяжелые веки создавали ощущение, что ему не меньше миллиона лет.

– Что с ним произошло, мистер Икс?

Форлессер не ответил, продолжая вести машину.

Марисса материализовалась на террасе пентхауса Ривенджа и чуть не упала. Шатаясь, она подошла к двери, и он широко распахнул ее перед ней.

– Боже мой, Марисса!

Он обхватил ее за талию и провел внутрь.

Сходя с ума от жажды крови, она вцепилась в его плечи. Голод настолько усилился, что Марисса готова была укусить Ривенджа прямо сейчас. Чтобы сдержаться и не впиться ему в горло, она вырвалась из его объятий, но мужчина поймал ее и развернул к себе.

– Иди сюда сейчас же!

Он повалил ее на диван.

– Ты готова наброситься на меня.

Упав на груду подушек, она поняла, что он прав. Она совершенно утратила контроль над своим телом, голова кружилась, руки и ноги онемели. Желудок казался бездонной ямой, клыки пульсировали, а в горле пересохло, словно она очутилась в пустыне.

Но когда Ривендж сорвал галстук и дернул пуговицы на рубашке, Марисса пробормотала:

– Не горло… я не смогу вынести этого… не твое…

– Запястье не поможет. Ты не сможешь выпить достаточно, и у нас не так много времени. Нужно поторопиться.

Словно по команде, ее зрение затуманилось, и она стала погружаться в обморок. Марисса услышала, как Ривендж выругался, а затем затащил ее на себя, ткнул лицом в свою шею, и…

Природа взяла верх. Марисса так сильно укусила Ривенджа, что почувствовала, как дернулось его тело, и начала жадно глотать его кровь. Сила с ревом вливалась в ее желудок и растеклась по конечностям, возвращая тело Мариссы к жизни.

Пока она отчаянно глотала, по ее щекам текли слезы, густые, как кровь.

Ривендж придерживал Мариссу, злясь на безумный голод, охвативший ее. Она такая хрупкая и изящная. Она не должна была оказаться в таком отчаянном состоянии, и он водил рукой по гибкой спине Мариссы, стараясь ее успокоить. Пока она беззвучно плакала, он злился. Боже, что же не так с мужчиной, в которого она влюблена? Как он мог заставлять ее приходить к другому?

Десять минут спустя она подняла голову. На нижней губе виднелось пятнышко крови, и Риву пришлось крепко вцепиться в подлокотник, чтобы не попытаться слизнуть его.

Заплаканное лицо Мариссы стало спокойней. Она откинулась на кожаные подушки на другом конце дивана, закрыла глаза и обняла себя тонкими руками. Ривендж заметил, что румянец уже возвращается на ее влажные щеки.

Боже, а волосы. Такие прелестные. Роскошные. Безупречные. Он хотел бы скинуть одежду, освободиться от воздействия лекарств, стать твердым, как камень, чтобы эти светлые волны окутали его тело. И пусть все бесполезно, но он все равно хочет ее поцеловать. Немедленно.

Вместо этого он дотянулся до пиджака, вытащил носовой платок и наклонился к Мариссе. Она дернулась, когда он вытер ее слезы, и быстро забрала у него льняной лоскут.

Ривендж вернулся в свой угол дивана.

– Марисса, переезжай ко мне. Я хочу о тебе заботиться.

В последовавшей тишине он задумался о том, где же она остановилась… и сообразил, что мужчина, которого она желала, находится на территории Братства.

– Ты до сих пор любишь Рэта, да?

Ее глаза широко распахнулись.

– Что?

– Ты сказала, что не можешь пить кровь мужчины, которого желаешь. Рэт в паре…

– Это не он.

– Тогда Фури? Он дал обет безбрачия…

– Нет, и… с твоего позволения, я больше не стану обсуждать эту тему.

Она прижала к глазам носовой платок.

– Ривендж, я бы хотела немного побыть одна. Можно, я посижу здесь недолго? Одна.

Он не привык, чтобы его прогоняли, да еще с собственной территории, но понимал: ей надо дать немного отдохнуть.

– Оставайся сколько тебе будет нужно, талли. Только закрой дверь, когда будешь уходить. Я потом включу сигнализацию.

Он надел пиджак, оставив галстук полуразвязанным и ворот рубашки открытым, потому что она жестоко покусала его, и ранки были еще слишком свежими, чтобы с чем-либо соприкасаться. Но Рива заботило не это.

– Ты так добр ко мне, – пробормотала она, уставясь на его туфли.

– На самом деле это не совсем так.

– Как ты можешь такое говорить? Ты никогда ничего не просишь взамен…

– Марисса, посмотри на меня. Посмотри!

Милостивая Царица Забвения, она так красива. Особенно с его кровью внутри ее.

– Не обманывай себя. Я до сих пор хочу тебя в качестве своей шеллан. Я хочу, чтобы ты лежала обнаженной в моей постели. Хочу, чтобы твой живот рос вместе с моим ребенком. Хочу… да я столько всего хочу с тобой! И все это я делаю не для того, чтобы казаться добрым, а чтобы приблизиться к тебе. Я делаю это, потому что надеюсь – когда-нибудь я смогу получить тебя так, как мне хочется.

Когда ее глаза широко распахнулись, он остановился. Нет никакой причины рассказывать, что живущий внутри его симпат хочет залезть в ее голову и овладеть каждой эмоцией, испытанной ею раньше. Или предупреждать, что секс с ним будет иметь определенные… сложности.

Да, вот они, радости его сущности. Его аномалия.

– Но я хочу, чтобы ты поверила, Марисса. Я никогда не переступлю черту, если ты сама этого не захочешь.

Наверное, Ксекс права. Недоделанным вроде него предпочтительнее держаться solo. Если бы даже симпатов не притесняли и они могли заводить пары и жить, как нормалы, им все равно не следовало бы сближаться с теми, кто оказывался беззащитен перед темной стороной их личности.

Ривендж накинул на себя длинную, до пола, соболиную шубу.

– Этот твой мужчина… лучше бы ему все пересмотреть. Непростительная трата времени в отношении такой достойной женщины, как ты.

Он взял свою трость и направился к двери.

– Если буду нужен, звони.

Буч зашел в «Зеро», добрался до столика Братства и снял свой плащ от Акваскутум. Он собирался немного побыть тут… Проклятье, следовало бы разбить здесь палатку и переехать.

Подошла официантка со скотчем.

– Можете принести мне сразу всю бутылку? – спросил он.

– Извините, но не могу.

– Хорошо, подойдите ближе, – Он поманил ее пальцем. Когда она нагнулась, Буч положил на поднос стодолларовую купюру.

– Это вам. Хочу, чтобы вы напоили меня на славу.

– Ясно.

Когда она отошла, Буч дотянулся до своей шеи и прикоснулся к ранкам. Нащупал прокушенные места, стараясь не думать о том, чем сейчас занимается Марисса. С кем-то другим. С аристократом. С породистым негодяем, который по сравнению с ним – что платина против никеля. О боже.

Как мантру, он повторял слова Ви. Что секс не обязательный элемент. Что это природный зов. Что другого выхода нет. Секс не обязателен. Не обязателен. Он надеялся, что, если будет без конца прокручивать в голове эту ектению, его эмоции придут в норму и он сможет примириться со случившимся. Марисса ведь не была к нему жестока. И выглядела потрясенной не меньше, чем он.