На шее Беллы красовался след от укуса, которого определенно не было раньше. Удовольствие, с каким она смотрела на охваченное страстью лицо своего хеллрена, зачаровывало. Джон инстинктивно знал, что наверху Зетист намеревался завершить две вещи – соединение и кормление. Брат окажется возле горла Беллы и между ее ног. Возможно, одновременно.

Боже, как бы хотел Джон такой связи.

Но как быть с прошлым? Даже если он переживет превращение, сможет ли он когда-нибудь почувствовать себя так же комфортно и уверенно с женщиной? Настоящие мужчины не сталкивались с тем, через что прошел он, их не принуждали к отвратительному подчинению с ножом у горла.

Вот, например, Зетист. Такой сильный, мощный. Женщинам нравятся именно такие мужчины, а не слабаки вроде Джона. Это точно. И неважно, насколько увеличится его тело, он навсегда останется слабаком, заклейменным тем, что с ним сделали.

Джон отвернулся, подошел к столу и уселся в одиночестве среди всей этой роскоши: фарфора, серебра, хрусталя, свечей.

Одному все же хорошо, решил он.

Одному надежнее.

Пока Фриц ходил наверх за Мариссой, Буч ждал в библиотеке и размышлял о том, какой все-таки славный старикан этот догген. Как он обрадовался новому заданию. Хотя и довольно странному.

Когда в помещение ворвался запах океана, тело Буча незамедлительно отреагировало. Он повернулся, поправляя пиджак.

Боже, она такая красивая в этом бирюзовом платье.

– Привет, детка.

– Привет, Буч, – Голос Мариссы прозвучал совсем тихо, дрожащей рукой она пригладила волосы, – Ты замечательно… выглядишь.

– Да, со мной все в порядке.

Благодаря исцеляющим пассам Ви.

Последовала долгая тишина.

– Ты не против, если я поприветствую тебя как положено? – проговорил Буч.

Она кивнула, он подошел и взял ее руку. Нагнулся и поцеловал тыльную сторону ладони, показавшейся на ощупь холодной, как лед. Она нервничает? Или заболела?

Он нахмурился.

– Марисса, присядем на минутку, перед тем как идти на обед?

– Давай.

Он подвел девушку к затянутому шелком дивану и заметил, что Марисса слегка пошатнулась, подбирая юбки и усаживаясь рядом с ним.

Буч повернул к себе ее голову.

– Побеседуй со мной.

Она не заговорила тотчас, и он продолжил:

– Марисса… у тебя что-то на уме, да?

Снова неловкая тишина.

– Я не хочу, чтобы ты сражался вместе с Братством.

Вот оно что.

– Марисса, прошлой ночью все произошло неожиданно. Я и не дрался. Правда.

– Но Ви сказал, что, если ты не будешь против, они тебя используют.

Ого. Вот так новости. Насколько он знал, прошлой ночью его просто проверяли на преданность, а не вводили в строй на регулярной основе.

– Послушай, последние месяцы братья держали меня в стороне от стычек. Я не собираюсь втягиваться в борьбу с лессерами. Это не моя война.

Ее напряжение спало.

– Мне просто невыносима мысль, что ты пострадаешь, как в прошлый раз.

– Не волнуйся. Братья занимаются своим делом, и оно не имеет ко мне ни малейшего отношения.

Он заправил ей за ухо прядь волос.

– Хочешь еще что-нибудь сказать?

– У меня есть вопрос.

– Спрашивай о чем угодно.

– Я не знаю, где ты живешь.

– Здесь. Я живу здесь.

Видя ее растерянность, он кивнул в сторону распахнутых дверей библиотеки.

– Через двор, в доме привратника. Вместе с Ви.

– А… где ты провел прошлую ночь?

– Именно там. И никуда не выходил.

Марисса нахмурилась.

– У тебя есть другие женщины? – выпалила она.

Как будто какая-нибудь могла с ней сравниться!

– Нет! Почему ты спрашиваешь?

– Мы не спали вместе, а ты мужчина с очевидными… потребностями. Даже сейчас твое тело изменилось, затвердело, увеличилось.

Черт. А он ведь пытался скрыть свою эрекцию, правда пытался.

– Марисса…

– Естественно, тебе периодически нужна разрядка. Твое тело страшаюхцее.

Звучит не обнадеживающе…

– Что?

– Сильное и могучее. Достойное войти в женщину.

Буч закрыл глаза, думая, что Мистер Достойный теперь и вправду воспрянул неспроста.

– Марисса, у меня нет никого, кроме тебя. Никого. Как это вообще возможно?

– Мужчины моего вида могут иметь нескольких женщин. Не знаю, как люди…

– Я не такой. Не могу даже представить себя с другой женщиной. А ты, например, можешь увидеть себя с кем-то еще?

Когда она замешкалась, холод пронзил его позвоночник, пробегая от копчика до затылка. И пока он бесился, она теребила свои дорогостоящие юбки. Черт, она даже покраснела.

– Я не хочу быть с кем-либо еще, – сказала она.

– Чего ты недоговариваешь, Марисса?

– Есть кое-кто, с кем я… общаюсь.

Мозг Буча взорвался, словно в сером веществе распались все нервные связи.

– В каком смысле «общаешься»?

– Между нами ничего нет, Буч. Клянусь. Он просто друг, но он мужчина, поэтому я и рассказываю тебе, – Она положила руку ему на лицо, – Ты единственный, кого я хочу.

Глядя в серьезные глаза Мариссы, Буч не мог усомниться в правдивости ее слов. Но, черт, чувствовал он себя так, словно его огрели палкой. Нелепо, паршиво и… о боже… невозможно перенести общение Мариссы с кем-то еще…

– Хорошо, – сказал он, – Я хочу быть для тебя особенным. Единственным.

Отбросив всю эту ревнивую чепуху, он поцеловал руку Мариссы… и встревожился, ощутив ее дрожь.

Он сжал ее холодные пальцы своими ладонями.

– Ты почему вся трясешься? Расстроена? Заболела? Тебе нужно к врачу?

Она отмахнулась от его волнения без свойственной ей грациозности.

– Я могу сама о себе позаботиться. Не переживай.

Да уж, конечно. Господи, Марисса совершенно ослабла, ее глаза потухли, движения едва контролируемы. Заболела, как есть заболела.

– Позволь мне проводить тебя наверх, детка. Не видеть тебя – пытка, но, кажется, лучше тебе пропустить Трапезу. Я принесу чего-нибудь поесть.

Ее плечи поникли.

– Я надеялась… Да, наверное, так будет лучше.

Она встала и пошатнулась. Он поймал девушку за руку, мысленно проклиная ее брата. Если ей понадобится медицинская помощь, к кому они обратятся?

– Давай, детка. Обопрись на меня.

Стараясь двигаться как можно медленней, он повел ее на второй этаж, а там – мимо комнаты Рэйджа и Мэри, мимо комнаты Фури и еще дальше, пока они не добрались до угловой гостевой комнаты, отведенной ей.

Она положила ладонь на медную ручку.

– Извини, Буч. Я хотела провести этот вечер с тобой. Думала, у меня будет больше сил.

– Может быть, вызвать врача?

Когда Марисса подняла взгляд на его лицо, ее глаза затуманились, но вместе с тем смотрели неожиданно спокойно.

– Нет ничего, с чем я не справилась бы сама. Скоро приду в норму.

– Но… прямо сейчас я невероятно хочу поухаживать за тобой…

Она улыбнулась.

– Никакой опеки, ты помнишь?

– А что, если я просто хочу сам себя успокоить? Это считается?

– Да.

Они неотрывно смотрели друг на друга, и в бестолковой голове Буча пронеслась пронзительная мысль о том, как любит он эту женщину. Любит до смерти.

И хочет, чтобы она знала это.

Он провел большим пальцем по ее щеке, думая: как жаль, что у него нет дара красноречия. Он хотел произнести какие-нибудь изящные и нежные слова, чтобы положить хорошее начало для бомбы на букву Л. Но в горле пересохло.

Он выпалил слова, которые, как всегда, не отличались изысканностью.

– Я тебя люблю.

Глаза Мариссы округлились.

Вот черт. Кажется, чересчур рано…

Она обвила руками шею Буча и крепко прижалась, пряча голову на его груди. Когда он обнял ее и чуть вконец не расчувствовался, в коридоре послышались голоса. Открыв дверь, он втолкнул ее в комнату, решив, что им самое время уединиться.

Подведя Мариссу к постели и помогая лечь, он ощутил в голове гул довольно-таки чувствительных слов и приготовился сказать что-нибудь романтичное. Но не успел, она схватила его за руку и сдавила так крепко, что хрустнули кости.